Записки консьержки
Что думают жильцы о консьержах, более-менее известно. Вернее, что они о них НЕ думают, когда те на месте и исправно выполняют свои обязанности. Как не думают об исправном лифте, не текущем кране, работающем домофоне – к хорошему привыкаешь быстро. Послушаем же впечатления консьержа-непрофессионала, поработавшего в свободное от учебы в институте время в одном из подъездов района «Котловка».День первый. Точнее, первые сутки. Мы так договорились со старшей по подъезду: полмесяца я дежурю сутки через сутки. У них образовалась резкая нехватка кадров, а у меня в связи со сдачей сессии – некоторый избыток свободного времени, которое я решила провести с пользой для людей и собственного кошелька.
Впечатление первое и надолго оставшееся: будто едешь в поезде, в маленьком купе. Пакетик кофе, радио, лица мелькают. Передо мной тетрадь в лиловом «кожаном» переплете. Эдакий судовой журнал. Она ведется уже больше года. «Диспетчер У. каждый раз забывает свои обязанности – включать свет в подъезде. Вчера назвала меня хамкой». Думаете, пустяк? Нет, драма. И обсуждалось происшедшее наверняка несколько дней, а уж нервов люди перепортили друг другу! Ну не получается у нас мирно и безболезненно решать маленькие проблемки, обязательно из них рождается конфликт… Кстати, об обязанностях. Читаю листок, прикрепленный над окошечком: «Предотвращение несанкционированного проникновения в дом посторонних лиц и обеспечение порядка…» Сразу представила себя часовым, охраняющим какой-нибудь склад оружия или секретную базу. Сложно ли будет предотвратить «несанкционированное проникновение в дом посторонних лиц»? Дальнейшее покажет.
А вот интересно, не раздражает ли жильцов то, что на них смотрят, провожают их взглядом до двери? Некоторые заскакивают в лифт, даже не взглянув на тебя, другие смотрят долго, внимательно: новое лицо. Многие приветливо здороваются. Начинаешь чувствовать себя «человеком на своем месте», на которого возлагают определенные надежды. Во всяком случае, по части готовности и способности «предотвратить проникновение». Ведь для того я здесь и сижу.
19 часов. Жильцы возвращаются с работы. Все циклично.
Узнаваемая личность – мужичок из «проблемной» квартиры, такие бывают в каждом доме. Есть и здесь, о чем меня предупредили на первом «инструктаже». NN с работы вернулся трезвый, но не прошло и часа, как он явился передо мной уже подогретый спиртным. И начал рассказывать о своей нелегкой жизни… За вечер раза три уходит из дома и возвращается во все большем подпитии, непременно останавливаясь возле моего «купе» и продолжая повесть о себе. Нина, старшая по дому, предупреждала: «Когда трезвый – тихий и скромный. Но ты с ним поосторожней: выпытает про тебя что-нибудь, потом на весь подъезд орать будет…» Следую совету старшего товарища, тем более что общих тем с жильцом из «проблемной» квартиры у нас не находится.
Важное лицо в доме – Нина. Очень внимательно следит за моей деятельностью. «Не пускай ты этих, с рекламными листовками. Тебе же больше работы – ходить да подбирать. Зачем тебе лишний труд?» И тут же добавляет: «Вот ты сидишь, делать нечего, встала бы да и подмела коврик лишний раз. Жильцы, они разные: одни платят 100 рублей в месяц, и им «по барабану», сидишь ты или нет, а другие за свои 30 требуют, чтоб перед ними чуть ли не двери открывали. Так что подмети, подмети…»
Познакомилась я еще с одной замечательной личностью. Учительница Лидия Петровна, лет пятьдесят. На голове – бантик, одежда, что называется, «из бабушкиного сундука». Заглядывает в окошко. Я открываю дверь своего «купе». Начинаются расспросы, похожие на допрос. Перевожу беседу с сугубо личных тем на более отвлеченные – говорю, что изучаю французский вот уже год. Дальнейший разговор идет преимущественно на «языке любви», как называют французский. Беседуем о методах преподавания иностранных языков. Мимо проходят люди, поглядывают на нас. Интересно, что они в этот момент думают? Может, и хорошо, что я об этом никогда не узнаю.
…Ну, наконец-то! Половина первого ночи. Скоро закрывать входную дверь. Потом можно и слегка подремать. Особо-то не заснешь: у некоторых жильцов нет ключа от домофона, приходится прислушиваться, вставать, открывать. Некоторые стучат. А вот есть тут один югослав, тоже без ключа, так он всегда приходит в три часа ночи. Хоть время по нему проверяй. Откроет наружную дверь и стоит в тамбуре, ждет. Вот и слушаешь: не хлопнула ли входная дверь…
Сегодня он почему-то не пришел. Вообще ночных гостей было всего два-три человека. Процедура простая: подходишь со списком квартир и фамилий к глазку, спрашиваешь, кто да откуда, и, если свой, отпираешь дверь. Так и предотвращаешь несанкционированное проникновение.
А еще одна моя обязанность – обходить снизу доверху подъезд, раза два днем и перед самым закрытием. Чтоб мусор где не завалялся или посторонние лица…
Вот и ночь миновала. Пришла моя сменщица. А у меня такое чувство, будто не сутки, а целый год я ехала в своем маленьком купе – вместе с жильцами этого дома.
День другой. Смена близится к концу: три ночи. Вместо скромного югослава возник в моей жизни, то бишь за дверями, которые я охраняю, разъяренный соотечественник. Конечно, на вахте спать не полагается: нужно быть всегда наготове. Но меня будто отключили. В эти минуты крепчайшего сна он и явился и забарабанил чем-то по оконной решетке. На сумасшедший стук среди ночи выскочил один из активистов подъезда. Они шумно препирались, один доказывал, что это незаконно – запирать дверь, другой, заикаясь от волнения и спросонья, доказывал обратное. Мне было очень жаль нашего активиста, а еще я боялась, что проснутся другие жильцы. Но, конечно, сильнее всего было чувство вины: не засни я так крепко на эти несчастные полчаса, не разгорелся бы весь сыр-бор. Зря они спорят, охрана родного подъезда нужна даже таким храбрым и юным, как этот ночной скандалист. Просто, видимо, его лично еще не касались беды, которые в наше время весьма распространены: грабеж, обычное хулиганство, варварский террор. Вот и распетушился юноша. Вместо того чтобы обеспечить себя такой мелочью – ключом от домофона. Кстати, в документе, который я цитировала выше («Обязанности дежурного»), никак не оговорен вопрос о ключе. И получается, что дежурный должен отвечать за беспечность жильцов, хотя это, можно сказать, любезность с его стороны – открывать среди ночи двери. И снова вспомнился терпеливый югослав, который и не помышляет обвинять кого-то в собственной беспечности.
Естественно, после такой встряски сон убежал от меня далеко и надолго. Я чувствовала себя счастливой от того, что скоро мне возвращаться в родной дом, где дежурю не я, а другие люди.
День следующий. Кажется, ко мне привыкают. Надо же, а ведь это так приятно – осознавать себя частью чего-то целого, к примеру, этого дома. Мое купе, наш поезд – разве что станция назначения у каждого своя…
Мне кажется, эта работа как нельзя лучше подходит для пожилых людей. Чисто физических усилий она почти не требует, позволяет заняться рукоделием или чтением, дает возможность общения тем, кому этого не хватает дома, и одновременно позволяет ощутить радость обычной жизни. Не могу передать, какое счастье испытываешь, вернувшись после суток дежурства домой. Каким сверхъестественным удовольствием оказывается горячий душ, омлет на скорую руку и собственная постель…
Когда я состарюсь, лет эдак через сорок, и забуду все английские и французские глаголы, я непременно устроюсь работать консъержем.