Не продашь?! Заставим! Мне квартира нравится!
Елена Ивановна выросла в бывшем доходном доме на Патриарших прудах. Это едва ли не самое московское место в Москве. Трехкомнатная родительская квартира уже не впечатляет размером площади, но по-прежнему изумляет величественным холлом, высокими, под стать потолку, белыми резными дверями, просторной кухней с кладовками и черным ходом. На пруд квартира смотрит двумя эркерами, в рамах которых чудом уцелели хрустальные стекла с фасочками, которые отражают лучи солнца, устраивая в комнате десятки радуг. Красота…Для Елены Ивановны это – не просто квартира родителей, это – родовое гнездо Благосклоновых, три поколения которых несли людям знания. Еще прадед Елены Ивановны обучал детишек в церковноприходской школе. Дед преподавал уже в гимназии, а отец и мать работали в московских вузах.
Два брата Елены Ивановны пошли по стопам родителей, а она стала учительницей в начальных классах. Дочь и сын ее – преподаватели вуза. Так что и четвертое поколение Благосклоновых остается верным семейной профессии.
После кончины родителей Елена Ивановна с мужем перебрались в родовое гнездо на Патриарших, завещанное ей. А сын и дочь ее разменяли родительскую квартиру в Черемушках и благополучно разъехались.
У Елены Ивановны уже пенсионный возраст, но после гибели мужа при запуске ракеты на Байконуре она решила работать «до последней возможности». В школе с ребятишками ей теплее, хотя сын готов увеличить помощь матери и просит ее отдохнуть.
Теплыми вечерами после работы Елена Ивановна не торопится в свою квартиру. Любит посидеть на берегу пруда, вспоминая персонажей Михаила Булгакова и свое детство на этих берегах. А потом она допоздна сидит в кабинете деда и отца, украшением которого являются старинные книжные шкафы по двум стенам. На многих книгах, здесь хранящихся, есть дарственные надписи авторов, которых теперь почитают как национальное достояние. А Лена девчушкой играла с ними, слышала их беседы с дедом, а потом и с отцом, когда они приходили в дом.
Правда, в последние годы почтительную тишину кабинета нарушают звуки ремонтных работ, несущиеся то сверху, то снизу, то слева, то справа. Хозяева купленных квартир спешат ликвидировать следы былых коммуналок, что и хорошо, но правила общежития писаны явно не для них, поэтому тишина возвращается в дом после двенадцати ночи.
Сначала Елена Ивановна и шум ремонтов готова была терпеть, лишь бы старинный дом вернул себе первоначальный облик культурного достойного жилища. В ее подъезде из старых жильцов Елена Ивановна осталась одна. На этом же этаже к ее квартире кухней примыкает большая коммуналка из соседнего подъезда. Говорят, что и ее расселил покупатель. Но ремонт он пока не делает, хочет прикупить какую-либо соседнюю квартиру, так как ста квадратных метров ему мало.
Приглядел было тот покупатель квартиру над своей, захотел купить ее, чтобы сделать жилище «двухъярусным». Но получил отлуп, да такой, что все хихикали, глядя на его фингал под глазом. И охрана покупателя не защитила. А что уж там вышло у него при встрече с хозяином облюбованной им квартиры, доподлинно неизвестно. Народ шутил так: у хозяина, не пожелавшего продать квартиру, охрана имеет лучшую выучку.
И к Елене Ивановне стучались какие-то риэлторы, предлагали продать квартиру. Взамен сулили любую в указанном ею месте.
– Цена для нашего клиента не имеет значения, выбирайте! – так и сказали. Но она отказалась от продажи. Решила внукам ее сохранить, да и сама еще пожить собирается. На здоровье пока не жалуется. Но вскоре оказалось, что и его не хватает для отражения натиска того или тех, кто вознамерился приобрести ее жилье. Это она позже поняла, а когда наступление только началось, Елена Ивановна бросилась к соседу по площадке. Но он аккуратно закрыл дверь перед ее носом:
– Не по адресу обращаетесь, бабушка. Я – не милиция…
А Елена Ивановна постучалась-то в его дверь, надеясь на то, что ей позволят позвонить в милицию, чтобы вызвать подмогу. Потому что в ее квартире в тот момент милиционер, назвавшийся участковым, но не предъявивший никакого удостоверения, составлял «протокол допроса гражданки Благосклоновой Е. И.»
Тот непонятный участковый явился к ней с жалобой соседей «на гражданку Благосклонову», в квартире которой якобы до поздней ночи происходят то ли пьяные дебоши, то ли гулянки. И в доказательство показал лист с подписями свидетелей-заявителей.
Елене Ивановне стало страшно от такой чудовищной лжи, и она выскочила в коридор, но, услышав холодный ответ соседа, так и осталась стоять на лестничной площадке. «Участковый» тем временем вышел из квартиры и, увидев ее, заявил, как благодетель:
– Не дрейфь, мамаша, на первый раз я ограничусь простым предупреждением за нарушение общественного порядка в доме. Но смотри у меня, больше не сдавай квартиру для бала сомнительных особ на Патриарших. Берегись…
И он дурашливо хихикнул. Но уходить явно не спешил. А продолжил свои наставления-предложения:
– Продай, мамаша, эту квартиру, иначе не будет тебе покоя. Сама посуди, кто ты и кто такие твои соседи? Ты полюбуйся, как они сообща отремонтировали подъезд. Мрамор, зеркала, ковры, омоновец стоит. Они из машин своих в чистых ботиночках по коврам топают в квартиры, а ты тут одна в грязных ботиках шмыгаешь… Нехорошо, мамаша, положено уважать соседей… И красоту – тоже… Смотри у меня.
А потом у Елены Ивановны зазвонил телефон. Мужчина представился риэлтором, клиент которого хотел бы купить квартиру именно в этом доме. И готов ради исполнения своего желания не скупиться.
– Где вы узнали номер моего телефона? – воскликнула встревоженная женщина. – Я не продаю квартиру!
– У родителей ваших учеников, – послышалось в трубке. – Не продаете? Тогда завтра вас ждет сюрприз…
Елена Ивановна, не дослушав, бросила трубку.
Утром она боязливо вышла из дома. По дороге в школу бдительно смотрела по сторонам. Ей, как скажет она потом, все мерещилась машина, несущаяся на нее, хотя шла она по тротуару.
Но ничего такого не произошло. И уроки она провела как обычно. В учительской же к Елене Ивановне подошел директор школы и как-то очень застенчиво сказал о том, что на нее поступила анонимная жалоба от родителей, которые утверждают, что у Благосклоновой появилась привычка брать плату за дополнительные занятия со слабыми учениками.
Елена Ивановна вспыхнула и разрыдалась от бессилия что-либо доказать. О ее бескорыстии ходили легенды в окрестных школах, и вдруг такое… Директор извинялся, уверял, что никто не верит написанному в анонимке, но что он из лучших побуждений счел нужным поставить Елену Ивановну в известность.
Ей уже не хотелось идти в свою квартиру. Директор школы, узнав об осаде квартиры Елены Ивановны, предложил ей вместе сходить на прием к следователю районного отделения милиции.
И они пришли на прием. Но выяснилось, что нужны имена, фамилии тех, кто грозил Елене Ивановне. Иначе кого же, извините, ловить и искать? Но она этого-то и не знала. Как фамилия того злополучного участкового? Не назвал себя и тот, кто представился риэлтором неведомой фирмы.
Елене Ивановне предложили: в случае, если последует новая угроза или опять явится тот «участковый», срочно звонить в милицию и тянуть время до приезда настоящей милиции. Телефон она запомнила на тот вариант, если события станут развиваться на улице. Для начала ей предстояло познакомиться с настоящим участковым инспектором милиции.
Нетрудно догадаться, что он-то и не посещал квартиру гражданки Благосклоновой, так как никаких жалоб от соседей на нее в милицию не поступало.
От этой новости Елене Ивановне стало еще страшнее. В иные вечера ей кто-то звонил с мобильного телефона и предлагал «по-хорошему» продать квартиру. Иначе – грозили – сама скоро не захочет в ней жить.
Как-то на выходные дни Елена Ивановна уехала к дочери, решила отдохнуть от «этого ада». Но дочку мать пожалела и ничего не рассказала о своих страхах и осаде квартиры.
Когда воскресным вечером она подошла к знакомому подъезду и попыталась было открыть дверь с кодовым замком своим ключом, то ничего не получилось: ключ почему-то не подходил к замку. Она нажала кнопку связи с омоновцем, охраняющим подъезд. Вышел незнакомый ей человек. Новенький дежурный. Сообщил о том, что жители подъезда за свой счет поменяли кодовый замок, и добавил:
– Я вас не знаю и не имею права пропустить без предъявления паспорта, в котором записан адрес вашего места жительства. Обращайтесь к старшему охраннику, он будет завтра.
Пришлось Елене Ивановне под наскоро придуманным правдоподобным предлогом вернуться к дочери.
Вечером следующего дня, когда она после работы подошла к подъезду своего дома, ее уже поджидал старший охранник. Он извинялся за вчерашнее недоразумение столь вежливо и многословно, что тем самым подтвердил зародившееся у нее подозрение, что выходка с новым замком была заранее и хорошо подготовлена. Но кем? Как узнать? А охранник тем временем назвал ей адрес фирмы, где можно приобрести новый ключ, предъявив паспорт с пропиской.
Елена Ивановна поднялась к себе за паспортом. Квартира ее встретила телефонными трелями, посылаемыми с мобильника, о чем информировал ее телефонный аппарат с определителем номера, который установил сын: «Номер телефона не определен». Она снова оказалась в кругу обстоятельств, прояснить которые милиция не сможет.
Сняв телефонную трубку, Елена Ивановна услышала новую угрозу:
– Продавай квартиру! А то у тебя еще внучек есть…
– Не продам… – Прошептать два слова у нее еще хватило сил. А вернуть трубку на рычаг она уже не смогла – острая сердечная боль повалила ее мимо кресла.
Очнулась Елена Ивановна от мысли, которая снова словно сжала сердце: «Как дальше жить?.. Стоит ли квартира благополучия внука?»
…Мне очень хочется, чтобы у этой истории был счастливый конец, как у той, которую так талантливо сыграл Аркадий Райкин. Помните? Об обиженной хамом учительнице, проживающей с тем хамом в коммунальной квартире. Очень хочется…
Но на дворе у нас другие времена. «Не продашь? Заставим! Мне квартира нравится». И любые способы выдавливания законного хозяина из его квартиры годятся. У толстосумов за все заплачено.