Без права на наследство?
До человека состоятельного добраться трудно, а до его денег и недвижимости – еще труднее. Легче всего отнять последнее у того, кого по большому счету защитить некому. Именно в такой ситуации и оказалась москвичка Татьяна Викторовна Алешина.Отцовская квартира
Виктор Васильевич Лисенков, отец Татьяны, скончался в одиночестве в возрасте семидесяти двух лет около трех лет назад. Обеспокоенные тем, что его давно не видно, соседи вызвали милицию. Участковый капитан милиции Петров из ОВД «Коньково» в присутствии соседей и председателя правления ЖСК Шафтана осмотрел квартиру, изъял документы и сделал опись скудного имущества преставившегося жильца. Признаков насильственной смерти не было обнаружено. Вызванная участковым медслужба констатировала смерть. Тело усопшего отправили в морг, а потом он, скорее всего, был похоронен за счет государства, как другие, никем не востребованные умершие.
Долгое время никто не интересовался и квартирой, оставшейся после Лисенкова. Почему никто не попытался найти наследников или сообщить о выморочной квартире в государственные органы, непонятно. Только спустя полтора года объявилась дочь Лисенкова, чтобы предъявить свои права на квартиру умершего отца. Как рассказывает доверенное лицо Алешиной Рипсеме Меликян, та много раз безуспешно пыталась дозвониться до отца, пока не узнала от соседей о его смерти. Когда обе женщины пришли по адресу, где проживал прежде Лисенков, то обнаружили, что в квартире обитают посторонние люди. На звонок в дверь им открыли таджики, которые, оказывается, арендовали эту квартиру у ЖСК (может, в этом факте и кроется разгадка того, что никто не торопился передать освободившееся жилье или законным наследникам, или государству?)
Руководство ЖСК «Механик-5» появление наследницы восприняло болезненно. И даже после предъявления свидетельства о рождении не хотело признать за Алешиной права претендовать на наследование квартиры отца. Мотивировали это тем, что, во-первых, ни сама она, ни ее покойная мать никогда здесь не проживали, во-вторых, жилье не было приватизировано и остается, якобы, собственностью кооператива, а в-третьих, Лисенков будто бы свой пай выплатил не полностью, а значит, квартира ему не принадлежала. Единственное, на что теперь, по мнению председателя правления ЖСК «Механик-5» Альберта Семеновича Шафтана, может претендовать дочь покойного, это на… пару тысяч рублей (!), выплаченных в свое время ее отцом за кооперативную квартиру.
Когда родители развелись, Татьяне было всего семь лет. В жилищный кооператив «Электромеханик-5» Виктор Васильевич Лисенков вступил три года спустя после развода в 1969 году и жил в однокомнатной квартире в одиночестве. Срок окончательной выплаты ссуды для членов ЖСК истекал в 1985 году. Но за три года до этого у Лисенкова появились большие проблемы – в течение пяти лет он находился под следствием и судебным разбирательством по уголовному обвинению, а потом лечился в психиатрической больнице.
Как уверяет руководство ЖСК, у Лисенкова не было даже физической возможности для выплаты ссуды в эти годы. Выплатил ли он ее позже, проверить тоже нельзя, потому что кооператив переходил из одного банка в другой, и нынешний председатель правления не может даже сообщить их названия и представить выписки финансовых документов.
А пусть, мол, теперь наследница доказывает, что пай ее отец выплатил сполна. Суд, куда Алешина обратилась с иском, тоже придерживается позиции, что бремя доказательства должно лежать на истице. «Даже если Лисенков не доплатил один рубль, – поясняет судья Черемушкинского межмуниципального суда Елена Грибова, – его дочь не может претендовать на квартиру. ЖСК выплатит ей только то, что внес в свое время ее отец».
У Алешиной, понятное дело, никаких подтверждающих документов нет – бумаги отца ей никто не отдавал. Единственное, что она может, это запросить сведения у ЖСК. А руководство ЖСК заверяет, что архивы прежних лет не сохранились. В общем, получается замкнутый круг.
Была ваша, станет наша
– Я тоже после смерти матери за ее кооперативную квартиру получил только три тысячи рублей, – вспоминает Шафтан. – Конечно, жалко, – признается он. – А что делать? Есть устав ЖСК. И, я знаю, в городском союзе квартиросъемщиков и собственников жилья такая же установка – если пай не выплачен до конца, то наследники должны получить только ту сумму денег, которая была внесена за квартиру, без учета инфляции, девальвации и прочих перипетий с рублем.
– Да она же пьющая женщина, – приводит Альберт Семенович еще один, как он считает, убедительный довод для того, чтобы не отдавать квартиру наследнице. – Вы бы видели, какая она ко мне приходила! И кавказцы уже вокруг нее вьются, по инстанциям за нее ходят. Видимо, хотят сразу же купить квартиру за бесценок. А у меня очередь в кооперативе. Дети у людей выросли, надо где-то жить. Мы бы очередникам эту квартиру отдали. Подешевле, конечно, – больших денег у людей нет, выплачивали бы потихоньку.
Осуждая поползновения «кавказцев», председатель правления ЖСК никак не хочет понять, что его позиция ничем не лучше. Такое же посягательство на собственность.
Доверенное лицо
На очередном судебном заседании в зале, кроме судьи и секретаря, были только Шафтан и доверенное лицо Алешиной Рипсеме Меликян. И хотя речь все время шла о наследнице, ее отсутствие подчеркивало «выключенность» ее из процесса. Такое ощущение, что какая бы сторона ни победила, Алешина останется в проигрыше.
– Нет, я хочу ей помочь, – убеждала меня в кулуарах заседания Рипсеме Мартуниковна, не очень уверенно владеющая русским языком. – У Татьяны инвалидность третьей группы, она не может сама везде ходить. Мне ее жалко по-человечески, вот я ей и помогаю. И кому это касается? С ее травмами каждая собака будет пить. У нее нет денег, чтобы нанять юриста, нормально работающего в этой сфере. Я помогаю бесплатно. У нее денег нет вообще. Она хочет переехать в квартиру отца, а комнату в коммуналке продать. У нас родственники живут в той коммунальной квартире. Ну, может быть, она им немножко подешевле продаст свою комнату. И вторую они купят – там хозяйка все равно не живет, – вся квартира будет их.
Меликян показывает доверенность на принятие наследства и ведение наследственного дела с правом получения свидетельства на наследство. Доверенность оформлена в Балашихе, хотя обе женщины прописаны в Москве. Меликян поясняет, что Алешина сейчас живет не в московской коммуналке, где у нее комната, а в Балашихе у сожителя.
Рипсеме Мартуниковна не могла вспомнить ни тот адрес, по которому прописана ее доверительница, ни тот, по которому она живет в Балашихе. И если первый мы с ней вместе нашли на заявлении в суд, то второй нигде не значился.
– А как же вы связываетесь с Татьяной Викторовной, чтобы вести ее дело? – удивляюсь я.
– Она звонит мне по телефону, и мы обсуждаем все вопросы, – пояснила Меликян и спросила: – А что, разве по телефону нельзя?
– А как же вы составляли доверенность у нотариуса? – спрашиваю мою собеседницу.
– Меня муж на машине в Балашиху возил, – по-партизански не сдается она, – а адреса я не знаю.
Фемида
Не добившись ни от одной, ни от другой стороны внятных, документальных доказательств, судья в очередной раз переносит судебное заседание. На вопрос, не настораживает ли ее отсутствие в суде Алешиной, судья Елена Грибова спокойно ответила, что к доверенному лицу у нее пока претензий нет. Делать какие-либо предварительные прогнозы она тоже не стала – мол, судебное разбирательство еще не завершено.
Можно по-разному относиться к истице, но дело даже не в этом частном случае. Каждому из нас хотелось бы, чтобы его собственность была защищена самым надежным образом. А потому, наверное, было бы справедливым и в отношении Алешиной все решить так, чтобы она могла вернуть себе вложенные отцом деньги с учетом сегодняшних реалий.
В ЖСК не отрицают, что четырнадцать лет из положенных семнадцати Лисенков исправно платил взносы. Не такое это сложное арифметическое действие – подсчитать проценты, определить рыночную стоимость спорного жилья и вычесть из нее недоплаченную часть.
Что до меня, то я вообще выплатила бы эти деньги не самой Алешиной, а ее сыну-подростку от первого брака, которого воспитывает отец. Но это уже, увы, из области фантастики.