Не купи двора, купи соседа…
Из седой древности российской пришла к нам эта поговорка, но до сей поры сохраняет свое значение. И не так важно, о дворах ли речь, о домах, квартирах или даже о студенческой общаге. Глубинный смысл понятен: только в добрососедстве человеку гарантировано настоящее жизненное благополучие, которое, в конечном счете, оказывается дороже любых материальных приобретений.Сосед – элемент комфорта
Соседи. Не случайно создатель первого толкового «живаго великорусскаго языка» Владимир Даль особо остановился на этом понятии, раскрыв целый набор значений, отражающих разные стороны связанного с ним народного быта. Нелишне, пожалуй, напомнить эти определения:
«Сосед (сусид, шабер, сябр) кто живет (сидит) близко от кого, бок о бок, подле, возле, межа с межой, в одном доме, стена об стену, кто поселился рядом, чьи земли стыкаются».
Любопытны и далевские примеры. «Зовут к соседу на веселую беседу». Чувствуете, какой теплотой, домашним уютом наполнена эта фраза? Значит, живут люди в хорошем соседстве, а сами соседи – из тех, с кем приятно и интересно провести часы досуга. Кстати, и сама приведенная в заголовке поговорка «Не купи двора, купи соседа» зафиксирована тем же Далем.
А ведь и в самом деле нет, уверен, человека, который, обозревая мысленно прожитые годы, не коснулся бы воспоминаниями соседей. Хороших ли, оставшихся в памяти светлым лучиком дружбы и приязни, иль недобрых, отравлявших жизнь самим фактом своего с вами соседства. Кстати, всеведущий Даль и о них не забыл в своем великом словаре, прочертив границу между ласковым «соседушкой» и пренебрежительным «соседишка». И примеры, хотя и из XIX века, а иные будто о наших днях: «Сосед мой приходит домой ночью нередко пьяный и не дает мне спать».
Но, конечно, приятнее вспоминать хороших, добрых соседей. А они непременно оказывались рядом, даже в самых неблагоприятных обстоятельствах. Для автора этих строк, например, память о довоенном детстве – это прежде всего шумные бараки, в которых жили тысячи и тысячи новоявленных москвичей, приехавших в столицу чуть ли не со всей страны строить промышленные гиганты первых пятилеток. Жили, можно сказать, чрезвычайно «уплотненно». Нередко семью от семьи отделяли лишь тонкие фанерные перегородки, а то и просто полог из одеял. Тут уж, конечно, соседей выбирать не приходилось. Но человек так устроен, даже в самых, как теперь говорят, экстремальных условиях стремится создать для себя максимально достижимый уровень комфорта.
… И пели соловьи на Воробьевых горах
Вспоминаются барачные комплексы в Петровско-Разумовском проезде, в Коптеве и Всехсвятском, по 4-му Рощинскому в Замоскворечье… На общих кухнях по утрам дружно гудели примусы и чадили фитили керосинок. В отдельном помещении едва ли не круглосуточно шипел и фыркал огромный титан, обеспечивавший весь барак кипятком. Здесь всегда толпился народ с чайниками и ведрами. Люди делились новостями, слухами и сплетнями. Случались и перебранки, но спорщиков быстро одергивали. Всегда находился человек, рассудительным словом вразумления, а то и просто ядреной шуткой разряжавший обстановку.
Нынешние поколения о жизни в бараках и коммуналках тех времен если и имеют представление, то больше из сатирических рассказов Зощенко или повестей Ильфа и Петрова об Остапе Бендере. Тут и пресловутая «Воронья слободка», и зощенковские «нервные люди», которые в бессмысленной драке из-за «ежика» для чистки примусов на коммунальной кухне «инвалиду Гаврилову последнюю башку чуть не оттяпали». Но сатира она и есть сатира, отражающая, да и то в шаржированном виде, лишь темные стороны быта.
И мне, например, больше вспоминаются не драки и перебранки, а скромные, но чрезвычайно веселые коллективные застолья по праздникам или воскресные походы по весне чуть ли не всем бараком слушать соловьев на Воробьевы горы. Вместе радовались приходящим в этот мир, вместе провожали в последний путь уходящих…
В недоброй памяти 37-м году, когда «органы» пришли за отцом, барак наш на время притих, но один из соседей, служивший в милиции, по-теперешнему «гаишник», помог моей неграмотной матери написать письмо «всесоюзному старосте» Калинину. И письмо – что по нашим временам совсем удивительно – дошло до адресата, и мать – вот везение! – была принята самим Михаилом Ивановичем. А спустя полгода отец из далекого города Свободный вернулся на свободу, к семье.
Смыкаются створки семейных раковин
Шли годы, Москва, судя по пословице, хотя и не скоро, но строилась. Сносились бараки, и люди переезжали в новостройки. Но коммунальные квартиры еще долго оставались (да и теперь их еще немало) основной составляющей московского городского быта.
Во многом, особенно в начальный период, традиции этого, можно сказать, общинного быта сохранялись и когда началось переселение из переуплотненных коммуналок в отдельные гнездышки-квартирки крупнопанельных «хрущевок». Это уже с годами, со сменой поколений, приходили обособление, замкнутость, нашедшие в постсоветские годы свое воплощение в исповедовании девиза «мой дом – моя крепость», в бронированных дверях и стальных решетках на окнах.
Нынешняя молодежь, обитающая в таких домашних «крепостях», о жизни коммуналок получает представление в лучшем случае из воспоминаний «предков» или по мелькающим иногда на телеканалах ностальгическим передачам вроде «Старой квартиры». Тени и свет тут обычно густо перемешаны, причем преобладают теневые стороны жизни. Такие, скажем, как очереди в туалет, ссоры из-за конфорки на плите, подвохи и мелкие гадости, вроде того, что завистливый сосед тайком плюнул в вашу кастрюлю.
Но, думаю, каждый, испытавший на себе «коммунальную» жизнь, вспоминает, прежде всего, не подобные конфликты и инциденты, почерпнутые, кстати, большей частью не столько из личного опыта, сколько из старых анекдотов и эстрадно-фельетонного юмора, а о том, например, что можно было смело доверить соседям при неотложных отлучках и ключи от своего жилища, и малолетних детей, зная точно, что и имущество будет в полной сохранности, и дети будут вовремя «выгулены» и спать уложены.
Разумеется, не берусь утверждать, что кто-нибудь из нынче живущих в собственной отдельной квартире, вспомнив, так сказать, все хорошее из прежнего быта, вознамерился бы всерьез вернуться в шумную, пропахшую всеми ароматами общей кухни «коммуналку». Состояние независимости, огражденности своего семейного гнезда от любого вмешательства со стороны, а если жилье приватизировано, то и возможность свободно распоряжаться своей недвижимостью (продать, обменять, завещать) – все это дорогого стоит. Но, с другой стороны, обретение комфортного самодостаточного семейного быта сплошь и рядом влекло за собой и разрыв старых дружеских, соседских связей.
Словом, створки семейных раковин смыкались, и, переселившись в новостройки, счастливые владельцы собственных квартир, случалось, годами не знали, а порой и не очень хотели знать соседей, поселившихся этажом ниже или выше. Эпоха приватизации и неотступно следовавшей за ней криминализации лишь усугубляла отчуждение.
От изоляции к деградации
Человек, как известно, существо общественное, социальное. В замкнутом пространстве при дефиците общения над ним нависает нешуточная опасность деградации. И если в былые времена в газетных новостях живописались нелепые скандалы по мелочам и пьяные драки в переуплотненных «коммуналках», то нынешний обособленный быт преподносит нередко и сюрпризы пострашнее.
И в самом деле, что мы встречаем чуть ли не ежедневно в газетах, радио- и теленовостях? Где-то старая женщина, давно забытая детьми и соседями, одиноко умерла в своей квартирке, обнаруживается это спустя недели, а то и месяцы после ее кончины. Где-то жильцы, слыша крики о помощи из соседней квартиры или с лестничной площадки, не удосужились даже позвонить в милицию, а в результате преступление так и остается нераскрытым, а значит, и безнаказанным…
Впрочем, неестественность глухого обособления, быта, похожего на жизнь в осажденной крепости, рано или поздно осознается людьми, и соседские связи мало-помалу завязываются. Тут и просто потребность в человеческом общении, и различные «общедомовые» интересы, связанные с ремонтом, с охраной подъездов, стоянками автомашин. Реформы жилищно-коммунального хозяйства побуждают жителей объединяться в товарищества, кондоминиумы. Волей-неволей, так сказать, «обречены» на постоянное общение и приобретатели дорогих квартир в строящихся элитных домах-комплексах с общими, сближающими людей кафе, бассейнами, фитнес-центрами, кинотеатрами, тренажерными залами и прочими «прибамбасами».
Кстати, в таких домах-новостройках поговорка «Не купи двора, купи соседа» обретает первоначальный смысл. То есть, покупая квартиру, подумай и о том, кто будет жить рядом. И если есть возможность выбора, вполне годится совет незабвенного Козьмы Пруткова: «Прежде чем познакомишься с человеком, узнай, приятно ли его знакомство другим?»
Увы, для подавляющего большинства из нас, оседлых наемщиков и владельцев своих жилищ, такого рода выбор исключен. Сосед дается, можно сказать, как физическая данность. Но и тут мудрый Козьма Прутков подсказывает неопровержимый рецепт: «Не растравляй раны ближнего, страждущему предлагай бальзам…» И, конечно, «копая другому яму, сам в нее попадешь». Ну а приложив к теме библейский завет «возлюби ближнего, как самого себя», можно так сформулировать мысль: относись к соседям так, как бы ты хотел, чтобы они относились к тебе.
«Умные советы давать, конечно, хорошо, – заметил по этому поводу знакомый, служащий одной из московских управ. – Вот только в жизни нынешней все гораздо серьезнее. О каком добрососедстве речь, когда, к примеру, в нашем доме жильцы то и дело меняются? Не дом, а что-то вроде гостиницы».
Что ж, это тоже проблема, характерная для нынешней суматошной, переполненной пришлым народом столицы. И мне думается, такие вот вопросики «на засыпку» могли бы стать предметом для обсуждения на страницах «Квартирного ряда».
А пока остается самое приятное: поздравить читателей с наступившим Новым годом и пожелать, что называется, каждому по его потребностям. Кому-то – счастливого в начавшемся году новоселья и хороших соседей. А тем, кому близкие переезды и переселения не грозят, – мира и дружбы в семье, добрососедства в доме. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на дрязги, скандалы и прочие домашние недоразумения. «Главней всего погода в доме», – поет Долина, и это – я думаю, никто не станет возражать, – совершенная правда.