Ограбление по-чистому
«Дело прекращено за отсутствием состава преступления…» Но бывает так, что оно и не начиналось: найти улики невозможно, хотя само преступление налицо. Жертвой одного из них стал наш читатель Юлий Аникин, о чем и поведал в редакции. Но перед этим попросил: можно, я немного расскажу о себе?
Когда пошли деньги
Вы заметили, что понятие «новый русский» исчезло из лексикона? «Новый русский» теперь совсем не то, что было раньше. Теперь это человек, который по-новому мыслит, «сам себя сделал», как говорят англичане. Деловой, целеустремленный, уверенный в себе. Так вот, я из них.
По специальности технарь, электронщик, в былые времена получал родные 110 рублей, хотя работал в престижном институте. Когда разрешили кооперативы, я, не раздумывая, оставил академическую науку. Годы были молодые, энергии много. Не сомневался – чем бы ни занялся, судьба вынесет на главную дорогу.
Так и случилось. Взялись за установку дистанционного управления на телевизорах, что в ту пору было экзотикой. От заказов не было отбоя. Но уже через год сменили профиль. Перешли на компьютеры. В то время они тоже были редкостью, но мы знали, что плотину вот-вот прорвет, нахлынут в Россию, станут привычной домашней техникой. Начали с того, что обучали людей, потом налаживали, устанавливали программы. Сейчас таких контор – пруд пруди, но мы были одними из первых, и потому авторитет, который наработали, – кровный, заслуженный. Пошли деньги. Не сумасшедшие, но такие, что раньше и не снились.
Все это время мы жили с женой в однокомнатной квартире. Любопытна все-таки психология – буду называть по-старому – «нового русского». Он не очень требователен. Все радости жизни, которые можно получить за деньги, он имеет. А возможность купить все, что захочешь, как раз и притупляет желания. Но тут еще и другое: наши 20 метров, как ни странно, нас устраивали. Оба весь день на работе, приходили только поспать, зачем нам хоромы?
Друзья посмеивались: философия нищеты! Жажда успеха, мол, всегда в тебе жила, а потребность в комфорте еще не родилась. Я, как мог, отшучивался, но они все-таки достали. Решил: уж коли куплю квартиру, то такую, что ахнете. Хотелось поразить их раз и навсегда. Эта мысль крепко засела в голове, и я даже посмеивался, представляя, как удивлю их.
Вынь да положь
Листали журналы, приглашали риэлторов. Выбрали. Квартира в два уровня, недалеко от Рождественки. Какая? Скажу лишь об одном: там была своя оранжерея. Деньги, конечно, большие. Жена сомневалась: «Ведь это все наши сбережения». Я постучал пальцем по лбу: «Не считая этих». Дом сдавался через год.
Ждать было томительно. Я вам скажу еще об одной черточке, если хотите, прихоти крепко обеспеченных людей, – нетерпении. Если уж появилось желание, оно мгновенно должно быть исполнено.
Сняли четырехкомнатную квартиру на Кутузовском проспекте. Зачем такая большая? Да просто мы загодя подыскивали предметы для нового жилища. А тут еще повезло с хозяином. Им неожиданно оказался поэт, не самый знаменитый, но в свое время достаточно известный. Когда-то его книги мгновенно сметались с прилавка, а цитировать его строки считалось правилом хорошего тона. У меня самого застряло в памяти несколько грустных и тонких его строф. Знакомство с ним было приятным и, что там говорить, льстило самолюбию.
Мы подружились. Правда, виделись редко, раз в месяц, когда он приезжал за деньгами. Обычно я освобождал эти вечера, и мы сидели допоздна, говорили. Помню, как он сетовал, что время неожиданным образом разрешило спор физиков и лириков: оказались не нужны ни те, ни другие. Для меня это было естественным, для него – трагедия. Говорил он и о пресловутой духовности. Мучился вопросом: может, это был очередной миф, может, ее никогда и не было? Его морализаторство казалось мне смешным, порой немного раздражало, тем не менее, отношения оставались теплыми.
Иногда, впрочем, подмечал, что и у него появился некоторый прагматизм, хотя он мало соответствовал его характеру или, во всяком случае, тому образу, который я создал в своем представлении. Так, когда доллар стал падать, но цены за аренду все еще держались, он (изобразив при этом неловкость и смущение) назвал сумму в полтора раза выше той, что я платил. Мог бы поторговаться, но было как-то неловко. Согласился. В другой раз – не помню уж, почему – речь зашла о налогах. Я заговорил о своих, хотел посочувствовать ему – почему-то считал его таким, каким был сам, законопослушным человеком. Он даже не понял, о чем речь. «Какие налоги? Да кто ж платит у нас за сдачу квартиры?» Больше я этот разговор не поднимал.
Тугие пачки купюр
И вот настала последняя встреча. Через день я должен был подписать оставшиеся документы, а еще через неделю нас ждала собственная оранжерея. Часть денег уже была внесена, но основную сумму – порядка миллиона долларов – мне надо было положить в сейф, а потом передать риэлторам. Надо сказать, что я практически оголил свой счет – оставались какие-то несколько тысяч долларов, но меня это не волновало: моя фирма заключила договор с известной антивирусной лабораторией, мы выходили на международный рынок, и уже в короткое время прибыль должна была возрасти в разы.
Поэт пришел, как всегда, вечером, вид у него был грустный. «Значит, расстаемся?» – сказал он. Я попенял себе, что не всегда был справедлив к нему. Несмотря на то, что прошло столько времени, он по-прежнему не все принимал в новой жизни. А, может, и не надо ему сочувствовать? Просто надо было дать несколько уроков нынешнего прагматизма, чтобы излечить от сентиментальности? Глупая, конечно, мысль: пока на собственной шкуре не испытаешь, ничему не научишься. Но тогда меня почему-то повело в дидактические эмпиреи. Я выдвинул ящик стола. Тугие пачки зеленых купюр занимали все его пространство.
– Вас интересовала моя квартира? Вот это она и есть.
Не произвело впечатления.
– Позвоните, когда обживетесь. Пригласите – буду рад.
Не узнал…
На следующий день я вернулся поздно. Кстати, уже неделю жил один, жена отдыхала в Таиланде. Дверь была явно незнакомая. Не тот этаж? Я посмотрел номер соседней квартиры. Нет, не ошибся. Другая обивка, почему-то три ключевины, хотя было две. На всякий случай попытался открыть – ничего, конечно, не получилось.
Я достал мобильник и позвонил своему поэту. Он обитал где-то в Теплом Стане.
– Понимаете… – начал я растерянно.
В ответ услышал непривычно сухой голос.
– Простите, кто это говорит?
Не знаю почему, но тут я испытал безотчетный страх. Будто меня коснулась тень непоправимой беды, только не мог сразу понять – какой.
– Не узнаете? Это же я…
А в ответ услышал:
– Простите. Вы, видимо, ошиблись номером.
Гудки. Я в растерянности замер. Вдруг явственно и четко представил два антикварных гарнитура, итальянскую кухню, четырехкамерный холодильник, старинные ковры. «О господи…» И тут разом похолодел: там же еще миллион долларов! Меня начала бить крупная дрожь.
Я позвонил еще раз, но трубку уже никто не снимал.
Конец сказки
Первым порывом, конечно, было немедленно связаться с фирмой и попросить, чтобы разыскали слесаря. Взломать квартиру – другого выхода я не видел. Вовремя остановился – это было бы безумием. Спокойно, надо подумать… Неожиданно вспомнил, что в квартире остались мои документы, а в ящике письменного стола бланки фирмы и деловая переписка. Вот решение! Надеюсь, что эти бумаги поэт не догадался уничтожить. Пусть милиция – при свидетелях – войдет в квартиру, убедится, что я здесь жил. А там посмотрим, какие предпринять действия. Подключим следствие…
Не дожидаясь лифта, буквально слетел вниз, сел в машину и через несколько минут был в милиции. Дежурный, видимо, даже не понял суть дела, так я был взволнован, но мой тон, несомненно, подсказал ему: дело серьезное. Он проводил меня к заместителю начальника отделения. За это время я немножко успокоился и потому смог обстоятельно рассказать, что случилось.
Но первая же реакция собеседника охладила мой пыл.
– Значит, снимали. Как вы докажете это? Регистрировались?
Я покачал головой:
– Нет, конечно.
– А налоги он платил?
– Нет. Но при чем здесь налоги? Там мои документы, они все скажут.
Милиционер с сожалением посмотрел на меня: товарищ не понимает.
– Квартира не ваша, его. И все, что в ней, тоже принадлежит ему. И ваши вещи, и ваши деньги. И ваши документы, между прочим, тоже. А к чужой собственности вы не вправе подойти даже на метр. Как и мы – без решения суда. Можете обратиться в суд. Но заранее предупреждаю: бесполезно. Кстати, из того, что вы рассказали, следует, что сами и виноваты. Если бы не показали доллары, возможно, ничего бы не случилось. Зачем ему вещи? Возможно, в ту минуту, когда он увидел пачки, к нему и пришло решение.
И, строго посмотрев на меня, добавил:
– Только не делайте глупостей.
…Конечно, выкарабкаюсь. Я по-прежнему верю в себя. Но одна мысль не дает покоя. Поэт! Романтик! Небесное создание! Это я внушал ему, что главное завоевание рыночных отношений – право собственности – священно. Да он разбирался в новых законах лучше меня! Представляю, как он весело смеялся, меняя дверь. Когда я думаю об этом, сжимаю от бессилия кулаки.
Комментарий
Александра Бузина, юрист:
– Герой рассказа Юлий поплатился за доверчивость и незнание правил, по которым следовало снимать квартиру. С хозяином квартиры нужно было заключить договор найма жилого помещения, которому посвящена глава 35 Гражданского кодекса.
В договоре стоило указать размер платы за проживание и определить условия, на которых возможно изменение этого размера. В этом случае Юлию не пришлось бы безропотно соглашаться на немалое увеличение платы за наем. Хозяин квартиры должен был платить налог на доходы, полученные от сдачи квартиры в наем. Ставка налога – 13%, налог платится раз в год.
Юлию и его супруге стоило зарегистрироваться по месту пребывания. Согласно п. 9 Правил регистрации и снятия граждан Российской Федерации с регистрационного учета по месту пребывания и по месту жительства в пределах Российской Федерации, обязанность регистрироваться наступает по истечении 90 дней проживания в съемной квартире.
Если бы все эти правила были выполнены, Юлий смог бы доказать факт проживания в квартире. Возможно, тогда ему удалось бы вернуть ценные вещи и деньги.