Женщина и еда
На этот раз начнем с мужчины. С классического утверждения, что путь к мужскому сердцу лежит через мужской желудок.
Что же касается женщины, то подобным путем ни к сердцу, ни к каким иным частям женского организма ни за что не подобраться!
В известной дилемме «Есть, чтобы жить, или жить, чтобы есть?» женщина однозначно выбрала первое.
Ну хорошо, ну можно отнестись к этому выбору с уважением, но всему же есть разумные пределы!
Женщина может, как, простите, чуть не сказал – как верблюд… нет, скажем нежнее — верблюдица… сутками существовать без приема пищи. Она может чисто случайно вспомнить об этой жизненной потребности, чтобы где-то к ночи перехватить какой-нибудь бутербродик, погрызть какую-нибудь травку, хлебнуть какого-нибудь чайку. И все.
Маргарет Митчелл — авторша бессмертного романа «Унесенные ветром» — вообще договорилась до следующего: «Настоящую даму легко узнать: она ничего не ест».
Кошмар какой-то!
Особенно изумляет, что женщина не может по-настоящему поесть одна.
Мужчина прекрасно готов и в одиночку навернуть любое количество пищи. Лишь бы было что наворачивать. А женщина — нет.
Более того, женщина не только не может поесть одна, но и не любит для одной себя готовить. Так она обычно и заявляет: «Неужели я буду готовить для себя одной?».
А почему — нет? Чем она хуже тех, для кого готовить готова?
Но даже когда женщина варит-жарит-печет еду, она ее все равно практически не ест. И на это у нее тоже имеется объяснение: «Я уже напробовалась, пока готовила».
Ладно, пусть напробовалась. А теперь — поешь. Нет. Не ест.
Для мужчины даже повседневный процесс потребления пищи — церемония, осознанная и вдумчивая.
Я уже не говорю о широком застолье, которое требует особо уважительного отношения.
А для женщины известный ильфо-петровский плакат: «Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу» — пустой звук.
Женщина не только не пережевывает пищу, но вообще ее не жует, а равнодушно и бесчувственно заглатывает — на ходу, на бегу, на лету.
Конечно, мужики — народ неуемный, они могут и перегнуть палку.
В знаменитом итальянском фильме «Большая жратва» уставшие от сытной жизни буржуа не удовлетворяются даже вышеупомянутой дилеммой: есть, чтобы жить, или жить, чтобы есть, а решают вообще пойти другим путем — съесть столько, чтобы помереть.
И идут, и едят, и таки помирают.
Правда, в эту мужскую компанию затесалась и одна женщина, но это — не по правде жизни, это — по закону кино, ибо без женщины — какой фильм?
А в жизни женщина порой готовит большую еду для любимого мужчины, устраивает ему этакий праздник кормления. Однако до праздника еще надо дожить.
Вот мужчина уже обоняет волшебные ароматы приготовленной женщиной еды… Вот он уже готов наброситься на нее — не на женщину, конечно, а на еду… Но не тут-то было!
Большое кормление мужчины женщина обставляет специальной сервировкой стола: маминым сервизом, бабушкиным серебром, фигурно закрученными салфетками, ритуальным возжиганием свечей или, того кошмарней, каких-то благовонных палочек.
Так что мужчина-бедняга ощущает себя не за домашним столом, а на сцене театра. И поначалу ему кусок в горло не лезет.
Ну, потом-то мужчина берет себя и нож с вилкой в руки. И все, что положено, сметает. Но предвкушение праздника уже безнадежно испорчено.
Впрочем, не будем жалеть мужчину. Мужчина свое возьмет. И съест.
А вот «птичку жалко». То есть — женщину.
Хорошо бы ее, неразумную, вразумить насчет роли и значения еды в нашей земной жизни как формы существования белковых тел. Но как?
Может, попытаться сделать это опять же через извечную женскую тягу к искусству?
Тогда так.
Дорогие мои женщины!
Вялоедящие вы мои!
Вдумайтесь: ведь глагол «быть» — одна из форм глагола «есть».
И значит, даже великое гамлетовское «быть или не быть» — это лишь производное от «есть или не есть»!