Василий Филин: «Осознание красоты спасет мир»
Не каждый день встречаешься с человеком, который стал основоположником целого направления в науке. Именно Василий Филин, открыв автоматию саккад (независимые от нас, как дыхание или биение сердца, движения глаз, которые есть даже у слепых) и доказав, что их нарушение влияет на наше самочувствие, заставил весь мир взглянуть на платье в горошек как на источник отрицательных эмоций.Именно он объяснил, что такое «гомогенные и агрессивные поля». Именно он учит, как избежать этих полей в городе и дома, как создать комфортную визуальную среду.
Василия Антоновича корреспондент «КР» застала за работой над третьей книгой, – как он считает, завершающим своим трудом по видеоэкологии.
– Василий Антонович, так какие же они, агрессивные и гомогенные поля, чем они так плохи для глаз?
– Журналисты довольно часто путают эти понятия. На самом деле все просто: гомогенные – это однообразная среда, например, длинная серая стена, а агрессивные, наоборот, – среда перенасыщенная, состоящая из множества одинаковых элементов. Движение глаз и сетчатка работают в паре. В гомогенной среде на сетчатку не поступает сигнала: до саккады было темно и после темно, ничего не изменилось. И мозг не получил подтверждения совершенному действию.
– Чем же это опасно?
– Появляется дискомфорт. Рассогласование двигательной и сенсорной системы. Это очень часто бывает у шахтеров, работающих в темноте.
Агрессивное поле – это сильный раздражитель: на сетчатке есть фоторецепторы, которые реагируют на перепад освещенности. Когда глаз переходит с белого на черное, идет мощный импульс в мозг. Если проведем взглядом по агрессивному полю – пойдет в мозг гигантский поток импульсов.
– Как в компьютере? Перегрузка оперативной памяти?
– Перегружено дальше некуда! Хорошо, если бы поступала какая-то информация, но ведь ее нет…
– Поэтому обои в полосочку – зло?
– И обои, и подвесные потолки, и жалюзи, и обои под кирпич, и линолеум в клеточку, и платье в горошек… И вообще минимализм. Отбирая примеры для своей книги, я просматриваю многие журналы об интерьерах, и многие решения мне не нравятся. Они зачастую гомогенные. В них не за что глазу зацепиться.
– Вы говорите, что нарушение движения саккад может произойти из-за неблагоприятной визуальной среды, а благоприятная лечить может?
– Конечно. Она этим только и занимается. Именно поэтому я ратую за создание вокруг Москвы нескольких смотровых площадок, куда бы человек мог прийти и побыть наедине с природой два – три часа. Саккады хороши тем, что не наносят никого вреда.
– Но ведь в Москве достаточно таких мест – те же парки…
– Да, но есть один существенный момент – в этих местах не должно быть запаха шашлыков.
В Торонто, оказывается, есть пять тысяч таких площадок. Один из моих знакомых, побывав там, рассказывал, как первый час не мог сидеть – в голову ежеминутно лезли всякие мысли. Но потом он вдруг почувствовал единство с природой. Произошла гармонизация.
– Кажется, таким практическим подходом к созерцанию славится Восток. Кстати, у меня создалось ощущение, что у видеоэкологии очень много общего с модным сейчас учением фэн-шуй.
– Совершенно верно: я шел от науки, а китайцы от практики. И вот мы сошлись. Но когда я шестнадцать лет назад занялся видеоэкологией, еще ничего не знал о фэн-шуй. Многие вещи в нем я бы мог объяснить с научной точки зрения. Но не все, многое мне кажется в нем наивным и связанным исключительно с культурой Востока. Конечно, если кто-то поверил и приобщился к этому учению, беды в этом нет.
– На ваш взгляд, как с визуальной средой обстоят дела в Москве?
– Она ухудшается.
– Неожиданно это слышать. Ведь сейчас строят уже не серые коробки, а совершенно другие дома, с изгибами, арками…
– Красивые дома появились, но их еще очень мало. Глаз не любит прямые линии, большие плоскости, прямые углы. Но почему-то именно из этих трех худших элементов создается современная архитектура, в том числе и у маститых архитекторов. Они часто обижаются на меня – как я, биолог, могу их критиковать. Но и аргументов против меня не было высказано ни одного. Я говорю: в спальных районах неблагоприятная визуальная среда. И это подтверждено социологическими исследованиями: 70% жителей этих районов заявили, что хотели бы куда-нибудь оттуда уехать. Это гигантская социальная проблема. В исторических же районах процент гораздо меньше.
– Может, мотивацией выступает повышение социального статуса?
– Возможно. Но в первую очередь – визуальная среда. Одну десятилетнюю девочку отец привез из спального района. Походила она по центру Москвы, и в слезы – хочу в таком доме жить, и все тут!
Сейчас мэр столицы вышел с инициативой построить 60 небоскребов. Год назад я написал ему письмо о том, что тогда нужно, по меньшей мере, построить еще и шесть дополнительных психбольниц. Это не шутка. Урбанизированная среда неуклонно ведет к повышению психических заболеваний, резкому увеличению числа близоруких школьников и отрицательно влияет на нравственность. Агрессивная среда – настолько сильный раздражитель, что может вызвать эпилептический припадок.
– Ответ от Юрия Лужкова был?
– Нет, хотя мэр ко мне хорошо относится. Когда он познакомился с видеоэкологией, сказал: «Молодцы. Правильно ухватили проблему». Но нужны законы, поэтому я и вышел с инициативой о разработке закона «Об улучшении визуальной среды города Москвы». Причем, в первых строках закона записать, что население города не должно превышать десяти миллионов.
– За рубежом с визуальной средой дела обстоят лучше?
– Нет, еще хуже. Хотя бы возьмите Париж, где в 1953 году появился целый район – Де Фанс. Тот же Новый Арбат. Смотреть не на что. Ну не на прямые же углы!
– Значит, обстановка ухудшается во всем мире?
– Во всем. В Вене, Брюсселе, Праге на окраинах – тот же кошмар…
– Выходит, мы можем чувствовать себя комфортно лишь в тех городах, где есть историческая застройка? В Москве есть современные здания, отвечающие всем требованиям видеоэкологии?
– Можно положительные примеры найти и сейчас. Марьино неплохо оформлено. Наша градостроительная удача – семь высоток: на Котельнической набережной, Московский университет… Они сделаны под саккады. В Подмосковье создаются тысячи коттеджных поселков, и они хороши.
– Даже несмотря на то, что дома часто похожи друг на друга?
– Похожи, но не настолько. Во всяком случае, мало кто из частных заказчиков за собственные деньги создает гомогенную или агрессивную среду. Востребованы все старые элементы – и наличники на окнах, и решетки, и ворота кованые, и подъезд, и колонны, и цветовая гамма очень хорошо решается. Так что прогресс очевиден.
– В своих выступлениях вы часто связываете воздействие окружающей среды с терроризмом. Но, как правило, террористы – выходцы из тех мест, где, казалось бы, самая благоприятная визуальная обстановка…
– Достоевский сказал: «Красота спасет мир», а Рерих добавил «ОСОЗНАНИЕ красоты спасет мир». То есть получается: недостаточно видеть красоту, ее еще нужно и осознавать. Я говорил с горцами – оказывается, горы им неинтересны. Только побыв в урбанизированной среде, они, возвращаясь, неожиданно для себя замечают эту красоту, а значит, осознают ее.
Поэтому я считаю, что пониманию красоты нужно учить, начиная со школы. Постоянно обращать внимание ребенка на все, что стоит внимания: лучи солнца, необычные сочетания листвы, цветы, архитектурные детали. Городские дети должны обязательно ходить в туристические походы. Красивый ландшафт действует на нравственное воспитание ученика больше, чем педагогический процесс.
– Если человек выбирает квартиру, какой вид за окном лучше?
– Не лучший вариант – дорога, угол соседнего дома… Я знаю семью, в чьей квартире одни окна выходят на канал, другие во двор. Между родственниками конфликт – кому находиться в комнате с видом на канал. И не удивительно: даже в туристических фирмах при выборе номера в отеле предлагают с видом на город подешевле, а с видом на море – подороже. Сейчас идет борьба за комфортную визуальную среду, и она будет усугубляться. Ведь комфортность визуальной среды – это главный для человека фактор: мы воспринимаем 80% информации через органы зрения и столько же тратим денег на удовлетворение собственных зрительных потребностей – цветы, мебель, ювелирные изделия, картины. Мы на еду столько не тратим. У нас другой мотивации в жизни нет, как видеть красоту.
Но, к сожалению, сейчас никто не застрахован, купив квартиру с хорошим видом из окна, через какое-то время не оказаться перед глухой стеной. У одной женщины рядом с домом построили огромный магазин. Из окна комнаты теперь видна лишь сплошная стена. Дело дошло до то того, что сейчас ей приходится проходить лечение в психиатрической больнице. Она подала в суд, на котором я выступаю экспертом. Борьба пока идет, возможно, удастся выиграть.
– Но может ли человек, не имеющий возможности уехать из «нехорошей» квартиры, обмануть зрение и чувства: поставить, например, ставни расписные, горшочки с растениями на окна, витражи, наконец, в окна поставить?
– Попробовать можно, если процесс не зашел слишком далеко. Например, использовать вертикальное озеленение (но ведь там расти ничего не будет!), освещение, светодиоды. Еще лучше устроить на той стене искусственный водопад. Но замкнутого пространства все равно не удастся избежать. Многие жители «нехороших» квартир говорят, что от сумасшедшего дома их спасает только дача – они там живут практически постоянно.
– Выходит, спасение для горожан – дача?
– Не всегда. Возьмем две дачи – одна стоит рядом с лесом (цены ей нет!), а другая – шесть соток и – дом, дом, дом. Получается, человек приехал из урбанизированной среды, а тут полуурбанизация.
– Тогда дело плохо, ведь треть москвичей имеют дачи второго типа…
– Все не так трагично, и на шести сотках можно создать комфортную визуальную среду: дорожки, фонтаны, подсветка, зелень, цветы. Но часто мы сами все портим. Я видел дачу, которую хозяин изнутри и снаружи отделал вагонкой – сумасшедший дом, да и только. Приехал отдыхать, а попал в агрессивную среду.
– Но красота – это дорого. Далеко не у каждого есть возможности поставить чугунные ворота или решетки с затейливыми завитушками…
– Знаете, я родился в крестьянском доме, в Сибири. Деревня – всего тридцать два двора. Окна же у нас были резные, такая красота. Возьмем Акрополь: элементу из камня две с половиной тысячи лет. Каково было вырезать эти великолепные завитки из камня! Сколько потребовалось труда! Но это воздействует уже две тысячи лет, и я прикоснулся к нему с благоговением. Так что, с какой стороны посмотреть на «дорого». Если красота – основа нашего бытия, если это главная мотивация к жизни…
Василий Антонович ФИЛИН в 1962 г. закончил биофак МГУ им. М. В. Ломоносова. В 1965 г. – аспирантуру при АМН СССР. В 1966 году защитил кандидатскую, а в 1987 – докторскую диссертации.
Является автором 11 изобретений и более 200 научных работ.
Родоначальник нового научного направления в области экологии – видеоэкологии. Он впервые рассмотрел окружающую видимую среду как экологический фактор.
С 1991 года является директором московского центра «Видеоэкология».
В. Филин – член Высшего экологического совета при Государственной Думе, член Экспертно-аналитического совета при Мосгордуме, действительный член Международной академии наук и Академии авторов научных изобретений и открытий.