Евгений Герчаков: «Никто не видел меня в театре грустным»
Не запомнить актера Евгения Герчакова просто невозможно. Его театральные и киношные герои утонченно тонки и остроумны, у них всегда есть характер и обаяние, и даже если он играет мошенников и проходимцев, они всегда получаются обворожительно прелестными.Кинокарьеру актер начал нестандартно – с роли Барана в ставшем культовым музыкальном фильме «Мама» по сказке «Волк и семеро козлят», где роль Козы играла уже тогда знаменитая Людмила Гурченко. За последние несколько лет снялся в фильме «Ширли-мырли», в сериалах «Графиня де Монсоро», «Что сказал покойник», «Клубничка», где сыграл роль певицы. Сейчас Евгений Герчаков снимается у Алексея Германа в фильме «Трудно быть Богом». Он ведущий актер театра Луны. Спектакль «Таис Сияющая», где Евгений играет страстно влюбленного в Таис Аристотеля, выдержал уже более 200 постановок.
В квартире, созданной из двух рядом расположенных квартир – 3+1 – специально для Евгения Герчакова его знакомой – дизайнером Мариной, актер живет уже несколько лет. По мнению дизайнера, квартира – это та же сцена, где время от времени должны меняться декорации. Поэтому в разработке проекта не было использовано никаких стилизаций под Египет, Японию, как сейчас модно, – ничего этакого. Напротив, созданное жилище соответствует характеру хозяина.
В доме у Евгения большая роль отведена цвету, который играет значимую роль не только в изменении настроения человека, но и воздействует на психику, в то же время являясь отличным терапевтом. Недаром любимым местом пребывания Герчакова является большая комната, где сконцентрированы его любимые и наиболее благотворно на него влияющие цвета, один из которых – красный. Отсюда и его пристрастие к красному кожаному дивану – ведь это самый подходящий цвет для человека творческого и импульсивного. Второй же его любимый цвет, фиолетовый, подобранный специально для натуры мистической, артистической, преобладает в интерьере гостиной. Все тонкости игры полутонов учла дизайнер в оформлении этой комнаты.
– Евгений, буквально на днях посмотрела в вашем театре мюзикл «Губы», где вы замечательно поете. Я всегда считала, что вы комедийный актер, а вы, оказывается, еще и музыкально-драматический?
– Так оно и есть, ведь я окончил факультет актеров музыкального театра при «Гнесинке». Но после окончания меня позвал к себе великий артист Андрей Алексеевич Попов, возглавлявший в 70-е годы театр Советской Армии. Тогда в этом театре был свой большой оркестр, и шли замечательные музыкальные спектакли. Я с восторгом принял приглашение. К тому же, я хотел сделать что-то приятное и моему отцу-офицеру, от попыток которого заставить меня пойти по его стопам мне все-таки удалось отбиться, чем я его сильно огорчил, так что пришло время радовать хотя бы своей службой в таком достойном театре.
– И долго вы продержались в передовых рядах театра Советской Армии?
– Около десяти лет. Там же отслужил и армию в команде актеров-военнослужащих, созданной, видимо, еще перед войной для подготовки кадров. Со мной в этой команде служили (наши кровати стояли рядом) Михаил Швыдкой, Петр Штейн, Володя Тихонов, сын Вячеслава Тихонова. Так что команда была яркая, да и сама служба была интересной: играешь главные роли и здесь же проходишь строевую подготовку. Это фантастично! В этом театре мне довелось сыграть и несколько коронных ролей.
– Как в дальнейшем были востребованы ваши музыкальные способности?
– Я провел 12 очень ярких лет в театре «Эрмитаж». В 80-м году туда пришли эстрадники Карцев и Ильченко, музыкальная актриса Любовь Полищук, эксцентрик – ваш покорный слуга, там же была старая труппа Московского театра миниатюр, и режиссер Левитин на этой базе начал создавать что-то свое, среднее между драматическим и эстрадным театром. Именно на нашей сцене Левитин впервые в Союзе поставил Хармса, ярчайший спектакль «Школа клоунов», который больше 5 лет был самым модным в Москве, и попасть на него было не очень-то просто.
Ну как же, отлично помню! Замечательная клоунада. По тем-то временам – вообще супер!
– Но ведь вы, Евгений, покинули и этот театр, променяв его на театр Луны?
– Так получилось, что в одном из спектаклей меня увидел Сергей Проханов и позвал к себе. Как он сам рассказывает, он вначале не очень хотел меня брать, потому что кто-то распускал слухи, что человек с такими амбициями, как я, придя в его театр, начнет заниматься интригами и выживать его из театра. Но вот ничего, работаем.
– А вы действительно человек с большими амбициями?
– Действительно. Когда я создавал свой частный театр в 97-м году, я его назвал «очень скромно» – «Театр Евгения Герчакова». Собрал тогда неизвестных артистов и поставил музыкальный спектакль по рассказу еврейского писателя Менделя. Второго такого спектакля в Москве не было: очень красивая, колоритная музыка, мягкий, лирический юмор, много пения. Его-то и увидел Проханов, когда мы давали спектакль на сцене его театра. Это, по сути, был мой режиссерский дебют. Конечно, хотелось удержать этот спектакль, но отсутствие помещения и невозможность в те годы его получить, поставили меня перед дилеммой: либо быть только актером, либо все бросить и совмещать актерство с режиссурой, пробуя делать что-то свое. Но первое, как видите, победило.
– Евгений, вы, как человек наверняка влюбчивый, не можете спокойно скользить безучастным взглядом по лицам и фигурам красивых женщин. Скажите, а как вы с ними знакомитесь?
– Легко. Есть какой-то тип женщин, которым я нравлюсь, и какой-то тип, который нравится мне. Иногда это совпадает. Однако выбрать себе человека по душе артисту с такой бурной фантазией, как у меня, очень непросто. К тому же артисту сложнее, он нередко становится заложником своей популярности, узнаваемости. Многие жены актеров боятся, что он изменяет им с партнершами и поклонницами. Это, конечно, ерунда.!
– И тем не менее, не удержусь от следующего вопроса. У вас наверняка есть секрет общения с поклонницами. В чем он?
– Секрет в том, что я им никогда не отказываю в их просьбах. Да-да! Есть актеры, которые держат форс, не дают автографов и все такое прочее. Я никогда так не поступаю. Если у меня просят автограф, то я никогда практически не отказываю – такой уж у меня характер. Как-то в Сочи стою на пляже и вижу боковым зрением, что одна женщина готова ко мне подойти, но стесняется. Потом наконец решается, подбегает и говорит: «А можно с вами сфотографироваться?» На это я отвечаю ей тотчас родившейся репризой: «А на фига тогда я тут стою?»
– Кроме таланта актеру еще необходимо и хорошо выглядеть. Какие прилагаете к этому усилия?
– Регулярно хожу в стильный оздоровительный фитнес-центр. Там есть баня, сауна, бассейн. Но, чтобы по-настоящему хорошо выглядеть, как мне кажется, нужно быть влюбленным. И еще необходимо понимание, что ты кому-то нужен, кому-то нужна твоя любовь. Потому что все, что человек чувствует, все, что у него на душе, отражается в его глазах. А заниматься самосовершенствованием во имя самого себя – это глупо, нелепо, смешно. Я живу на созидание. Спектакль – это для меня не работа, это всегда праздник. Меня никто никогда не видел в театре грустным. Поэтому вокруг меня всегда обстановка легкая и непринужденная.
Такой же легкости и непринужденности воздействия на Евгения Аркадьевича, человека городского, а потому редко выезжающего за город, добивается дизайнер с помощью городских пейзажей, развешанных по стенам гостиной. Они успокаивают, настраивают на лирический лад. И даже стеклянные часы, не акцентирующие на себе внимания, висят не как напоминание о быстротекущем времени для вечно опаздывающего Герчакова, а как предмет искусства, на котором можно остановить взгляд, а можно и не заметить.
Зато не взглянуть на окно, выполненное с помощью гипсокартона в форме портала, невозможно, особенно в вечернее время, когда бордовые шторы занавешиваются и над ними включается специальная подсветка, создающая интимную и теплую обстановку в комнате.
– Евгений, у вас удивительный аквариум с золотыми рыбками. А еще какие-то увлечения и хобби есть?
– На какие-то хобби и увлечения действительно не хватает времени. А рыбки – они здорово успокаивают, на них можно смотреть долго и безотрывно, это некая релаксация. Два раза в день их кормить – это, пожалуй, моя единственная домашняя обязанность.
– Для вас важно, что вы едите, как это приготовлено?
– Я вовсе не гурман: поэтому все в моей жизни зависит от того, кто у меня жена и как она готовит. Смотрите сами. Моя первая жена, бывшая моя однокурсница Наташа, одаренная актриса, которая работает до сих пор в театре «Эрмитаж», обожала борщи. Кто-то ее когда-то научил, и она эти борщи готовила огромными кастрюлями и больше ничего. Я вообще перестал их есть. А однажды она решила накормить меня выменем. И я понял, что это конец.
– И у вас не осталось никаких приятных воспоминаний о вашем первом браке?
– Осталось. Это наша дочка Оля Герчакова, которая два года назад окончила Академию театрального искусства и сейчас делает первые робкие шаги в театре и кино.
– Ну это, по крайней мере, хоть нечто материальное. Скажите, а о второй супруге у вас тоже сугубо кулинарные воспоминания?
– Получается, что так. Второй женой была Маргарита, такая изысканная женщина, которая родилась в Калининграде, модном тогда прибалтийском городе. Там же, но уже многими годами позже, родился и наш сын Лев Евгеньевич Герчаков. И это тоже немаловажный факт. Так вот, Маргарита меня обкармливала сырниками.
– То есть без преувеличения можно сказать, что вы катались как сырник в масле?
– Совершенно верно. Мне это очень нравилось. И это на 100% лучше, чем борщ. Но теперь очень редко ем сырники.
– Чем же сейчас вас кормят?
– Заботой. Оксана оказалась очень заботливой подругой. Может быть, впервые такой человек рядом со мной. Хотя у меня до этого были и промежуточные моменты. Была еще Елена, которая меня вырвала из второй семьи, от сырников, очень своеобразная женщина. У нее было малое предприятие, которое выпускало булочки и слоеные пирожки. На эти булочки и слоеные пирожки я, по-видимому, и купился. Но потом, когда начал поправляться, понял, что вот их-то мне есть и нельзя.
– И вы решили, что самое время менять булочки и пирожки на что-то иное?
– Булочки я бы, возможно, еще потерпел. Но оказалось, что она терпеть не могла искусство. Сначала терпела, ведь познакомилась-то со мной в театре. Это, похоже, такая женская логика. Потом еще в придачу заявила, что ненавидит евреев. И хотя я не чистокровный еврей, во мне кровей много намешано: греческая, еврейская, грузинская и русская – с Еленой пришлось расстаться.
– Евгений, но ведь наверняка при таком смешении кровей вы человек горячий и влюбчивый. Это в жизни помогает, мешает?
– Мужчина я, конечно, влюбчивый. Ничего с этим не поделаешь. Но не бабник. К тому же я Лев по гороскопу и Бык по году. И кровь бурлит, и я, конечно, очень эмоционален. Казалось бы, рядом со мной должна быть тихая, спокойная женщина. Но нет, если ее ничто не взрывает — это тоже для меня не подходит. Наверное, нужно тонкое сочетание, и это – самое сложное.
– То есть рядом с вами должна быть женщина, которая бы тонко чувствовала ваше настроение и по возможности подыгрывала бы вам в тон этому настроению? Этакая «Вся жизнь – игра»?
– Возможно, вы и правы. Порой для актера эта грань между жизнью и театром размывается. У нас была гениальная сцена, когда мы расставались с моей первой женой. В тот день я играл в спектакле «Школа клоунов». Спектакль начинался с того, что я выходил перед публикой, занавес еще был закрыт, садился на красную пожарную бочку и смотрел в зал. Зал рассаживался, ко мне подходили, брали автографы. И вдруг появилась она, Наташа. Подошла к авансцене и, показав на меня, сказала: «Бросает семью». Пауза. Зрители начали хохотать. Зааплодировали. Зрители, зная, что в театре «Эрмитаж» так просто спектакли не начинаются, решили, что это начало спектакля. Она говорит: «Зря хлопаете, он бросает семью, ребенка, меня». Началась овация. Но Наталья-то была настроена на другое. Выждав, когда закончится, продолжила: «Что вы хлопаете, я вам сказала: он бросает семью!» Зал уже лежит. Прибежал режиссер Левитин, говорит: «Что вы делаете, Наташа!». Ее с трудом увели, а зрители так ничего и не поняли.
– Ну вот, даже из развода спектакль устроили!..
– Не только. Но и из нашей свадьбы с Маргаритой тоже получилась симпатичная сценка. Мы с ней расписались и сразу со свадьбы поехали в театр – шел спектакль «Соломенная шляпка», где играли Миронов и Стржельчик. А я играл отца с миртовым деревом. Смешная такая роль. У нас перед спектаклем Левитин любил запускать артистов перед публикой. Вы, наверное, помните, эту свадьбу, которая приехала из провинции. Все родственники, отец, то есть я, с огромным пыльным чемоданом, ходили среди публики, потом, когда публика уже рассаживалась, наш выход был уже через кресла, и я тащил за собой всю семью. И вот, мы вышли в фойе. По залу ходит в подвенечном платье исполнительница роли дочки. И тут появляется моя жена Маргарита тоже, естественно, в подвенечном платье. Никто ничего не может понять – две невесты в одном фойе. Это было очень смешно и трогательно.
– Скажите, женщины всегда ревнуют своих мужей и возлюбленных к сцене?
– Да, конечно. Как правило, безусловно, ревнуют. Никогда ни одна женщина не смирится с тем, что ты сцену любишь больше, чем ее. Вот такая это сложная, публичная, требующая колоссального внимания профессия – артист.