Чайная эмиграция, серебряный кораблик и потерянные привидения
Чем больше бродишь по чистопрудным переулкам, тем более понимаешь местных жителей, которые на вопрос, где тут улица такая-то, пожимают плечами: где-то рядом… Казалось бы, все предельно ясно: есть улицы, идущие параллельно Чистопрудному бульвару, а есть – перпендикулярно, ну, и заворачиваешь в них, соответственно с бульвара.
Ан нет. Переулок Огородная слобода обнаруживается уже глубоко внутри, такой небольшой отрезочек между Гусятниковским и Малым Харитоньевским. Впрочем, это никак не умаляет всех его прочих достоинств.
Под шелест капусты
Лабиринтность усугубляется накрывшей данную местность лавиной переименований. Казалось бы, ищешь древнюю Огородную слободу – кому знать, как не старожилам? А они непременно переспросят: это Стопани, что ли? Ничего удивительного: имя председателя общества старых большевиков Александра Стопани переулок носил 60 лет – с 1933-го по 1994 год. Но это бы еще ладно. Переулок еще звался Чудовым и Чудовским – по Чудову монастырю, стоявшему в соседнем, Малом Харитоньевском. А также Фокиным, Клементьевским и Барышевским – в честь местных домовладельцев. И попросту Огородным. Теперь именуется вот так. Хотя, как ни крути, название «огородная слобода» для местности в центре столицы органичным не кажется. Пусть здесь, за Поганым (ныне Чистым) прудом, каких-то два-три века назад весело шелестели капустой, хрустели огурцами и прорастали репкой огороды, поставлявшие дары природы к царским столам (отчего родился ныне затертый экскурсоводческий каламбур «огородная – благородная»), но где мы, а где те огороды?.. Бог с ним, не станем привередничать и пойдем гулять по Огородной слободе.
Несмотря на невеликость, переулок достаточно разнообразен: пара пресимпатичных особнячков, компактный замок, сквер, тянущий на небольшую площадь, примеры деревянного зодчества, супер-стеклянное современное здание, доходные монументальные дома начала прошлого века…
Открывает переулок доходный дом Плещеевых № 1/3, выстроенный в 1910 году архитектором Нилусом, в советское время именовавшийся «домом старых большевиков». Нарядный, внушительный, с эркерами-«башнями», он бы непременно переулок задавил, если бы напротив не располагался голубой воздушный особнячок, в котором ныне находится посольство Швейцарии (№ 2/5), что удостоверено флагом на фасаде. Особняк построен в 1892 году по проекту архитектора Якунина для директора Первого российского страхового общества Д. Беренса, позднее в нем обитало управление продовольственной армии Наркомпрода. Весенним цветом перекликается со швейцарской обителью расположенный по диагонали дом № 5 – во-площение голубой мечты крестьянина Коломенского уезда, а после владельца крупной текстильной фабрики Михаила Щербакова. (Мечту воплощал архитектор Дриттенпрейс). С 1936 года здесь началась другая веселая жизнь: особнячок утратил самодостаточность и стал корпусом Дворца пионеров имени Крупской, где находились кружки и студии технического творчества. Сейчас, соответственно времени, здание арендует компания Xerox. Оторвем взгляд от голубой крестьянской мечты и повернемся лицом к центру Огородной слободы – к мини-площади, или – скверу, устроенному на расчищенном еще до войны участке напротив городского Дома пионеров.
И Ленин – такой молодой
Без Ленина здесь, конечно, не обошлось. Вон он стоит такой молодой, гораздо моложе, чем тот, которого мы обнаружили при прошлой прогулке в окрестных дворах. Возле памятника привычно застыл с коляской молодой папа, не отводя глаз от открытой книги в руке. Летом, когда пышные кроны вплетаются зеленью в хор окружающего архитектурного многоголосья, здесь вообще красота. В спрятанный в переулках мини-парк чужие забредут, разве что заблудившись. Оттого, наверное, здесь редкое для сегодняшней Москвы ощущение покоя. Пусть и проходной двор – но свой! Желтеющий справа за стволами деревянный дом придает уюта. «Голубая мечта фабриканта Щербакова» – яркости. Расположенный ровно через дорогу от нее насквозь стеклянный Георг Плаза, выглядящий тут так же органично, как тарелка спутникового телевидения в деревенской идиллии с петухами, возвращает – хочешь-не-хочешь – в сегодняшний день. А местные, чистопрудные готы любят прогуливаться под мрачноватыми готического вида стенами бывшего Городского Дворца пионеров, «гордома на Стопани», ныне – Дворца творчества детей и молодежи. Ну, а для всех, кто хоть чуть-чуть знаком с историей, этот замок – дом «чайного короля» Высоцкого. Именно это здание, возведенное в 1900 году, на «площади» главное.
Впрочем, это естественно. Ведь автор его – Роман Клейн, один из самых востребованных архитекторов своего времени. Главная его работа, на которую потрачено двадцать лет жизни, – Музей изящных искусств (Музей изобразительных искусств имени Пушкина). Но это не помешало Клейну по плодовитости соперничать с прославленным мастером московского модерна Федором Шехтелем. Правда, в даровитости Клейн ему уступал.
Но вернемся к хозяевам особняка, стрельчатые окна которого виднеются из-за графически черных еще ветвей, – помеси средневекового замка и небольшого дворца эпохи Ренессанса (да и современным «дворцам» он в размерах весьма уступает).
Провинциальная мантра
Чаеторговая фирма была основана Вульфом Янкелевичем Высоцким в 1849 году. А через полвека ее доля составляла треть всего чайного импорта России. Видимо, среди прочего, успеху способствовала репутация: даже конкуренты не находили дурного слова для императорского поставщика благородного напитка. В гостеприимный дом Высоцких часто заглядывали жившие неподалеку Леонид Осипович Пастернак и его сын Борис. Кисти Пастернака-старшего принадлежат портреты сына основателя фирмы Давида Высоцкого и членов его семьи, хранящиеся в фондах Третьяковской галереи и Государственном историческом музее. А с восемнадцатилетним Пастернаком-младшим произошла романтическая история: он влюбился в дочь Высоцкого Иду. Благодаря чему родилось одно из прекраснейших стихотворений:
В тот день всю тебя, от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал назубок,
Шатался по городу и репетировал..
.
В общем-то, в «Марбурге» с документальной точностью отражены эмоции, что родились при встрече с уехавшей в Европу дамой сердца – в Германии, в 1912 году:
Я вздрагивал. Я загорался и гас.
Я трясся. Я сделал сейчас предложенье,
Но поздно, я сдрейфил, и вот мне – отказ.
Как жаль ее слез! Я святого блаженней.
То, что Пастернак оказался в Германии вовсе не из-за любви, а из-за Марбургского университета, бывает, остается за кадром. Но городу посвящены не менее пламенные, чем любимой, строки. В этом случае чувства оказались взаимны: на Гессельбергштрассе, 15, где поэт снимал комнату у вдовы местного чиновника, и сейчас висит посвященная его памяти мемориальная доска. А любовь, что любовь?.. «В это время в Марбург приехали сестры В-е. Они были из богатого дома. Я в Москве еще в гимназические годы дружил со старшей и давал ей нерегулярные уроки неведомо чего… Это была красивая, милая девушка, прекрасно воспитанная…», – так отстраненно пишет Борис Леонидович о том, что казалось важнее жизни, через 18 лет, в «Охранной грамоте». Но – о, сила поэзии! – каждый влюбленный и сегодня может заново, со свежей силой эмоций, твердить как мантру: «В тот день всю тебя, от гребенок до ног, как трагик в провинции драму Шекспирову…»
Жизнь продолжается
Что же касается Высоцких, то в 1918 году чаеразвесочную фабрику национализировали, долго описывали имущество и оборудование, в процессе чего, кстати, исчез символ фирмы, ее «знак качества» – серебряный кораблик. Розыску его посвящена солидная переписка, хранящаяся в московских архивах. Именно этот кораблик, присутствовавший на каждой фирменной, затейливо оформленной коробке чая, удостоверял его подлинность. Подделки продукта были нередки, но строго преследовались законом. Так, в 1888 году был громкий процесс чайных фальсификаторов Поповых, продававших некачественный чай под маркой известной фирмы однофамильцев – К. и С. Поповых. В результате виновный купец был приговорен к трехлетней ссылке. Пламенную обвинительную речь произнес представлявший истца знаменитый адвокат Федор Плевако. А заключительный вердикт вынес не менее известный Анатолий Кони, выступавший в роли обер-прокурора: «Торговля продуктами заведомо во вред здоровью для бедного покупателя, сознательно покупающего негодный товар под названием годного, содержит в себе все признаки похищения чужого имущества». Хорошо бы и сегодня об этом не забывать, не правда ли?
… Несмотря на исчезновение «кораблика» империи Высоцких, она, единственная из российских чайных компаний, устояла, сохранила капитал и заграничные филиалы. В 1936 году в Израиле был открыт главный офис компании «Wissotzky Tea». Она и сейчас продает свои чаи во многих странах мира, а пять лет назад снова попыталась вернуться на историческую родину – на российский рынок. Правда, кажется, без особого успеха.
Особняк же семьи Высоцких занимали поочередно почтово-телеграфные профсоюзные организации, центральный клуб работников связи, общество старых большевиков и городской Дом пионеров – до строительства здания на Воробьевых горах. Но «дети и молодежь» и сейчас, вот прямо в данный момент, привычно забегают стайкой в эти двери. Так что все кончилось хорошо: жизнь продолжается и у старейшей чайной фирмы, и у местной, теперь уже не пионерской молодежи. Такой редкий хэппи-энд.
Кружевная, безалаберная
Мы же наконец покинем это заколдованное место, эту звезду Огородной слободы, и направимся во вторую половину переулка. В промежутке между особняком Щербакова и Георг Плаза есть в заборе небольшой проход. Если туда ответвиться, можно всякими дворами-закоулками добраться до самой Мясницкой, лицезрея по дороге образцы отечественного граффити на кирпичных стенах. Мы же идем прямо, в сторону Малого Харитоньевского переулка. Там конец нашего маршрута увенчают колонны старого Филаретовского училища, где когда-то обучались хорошим манерам и прочим образовательным премудростям девочки из семей священослужителей, а после поселилось военное ведомство.
Идем мимо оград, дворов, вдоль стен высоких домов, которые не разглядеть в узком переулке. За Георг Плаза (№ 5а) крутизна неожиданно обрывается одноэтажным длинным строением с заколоченными жестью окнами. Все рядом с ним какое-то покосившееся и окраинное, даже машины стоят криво – неловко задрав колесо на тротуар, а над металлической крышей причудливо растопырились пальцы ветвей, словно тщетно норовят поймать редкие облака. Такая подготовка. Прелюдия, чтобы создать соответствующее настроение. Потому что дальше, под № 9, стоит дом с привидениями.
Двухэтажный деревянный, выкрашенный зеленой краской дом, кажется, стоит тут с тех самых «огородных» времен. На самом деле, он был построен чуть ранее дома Высоцких – в конце 19-го века, когда, по словам Марины Цветаевой, всякие «домики с знаком породы… заменили уроды – грузные, в шесть этажей». Но основной фасон в градостроении держал Петербург, а безалаберная Москва всякие отклонения от канонов себе позволяла. Вот и в Огородной слободе в 1870-1880 годах вырос с помощью архитектора Мейнгарда «дом с кружевами» – пышной сквозной резьбой кронштейнов и карниза.
В общем, что скрывать, в нашей действительности он смотрится чудом, и мы, естественно, немедленно начинаем это чудо обследовать со всех сторон. Путь преграждает сломанное ровно пополам дерево – такие оригинальные ворота во двор. За домом нетронуто и бело – только детским рисунком следы птичьих лап. Скорее всего, когда вы будете это читать, снег уже растает, но пока мы, вслед за птицами, идем по нему.
На живописной кирпичной стене, как на театральном заднике, нарисованные силуэты деревьев. Вот Лена встала у стены, чтобы снять кадр, и ее тень немедленно отпечаталась на кирпичной кладке, мы тоже вошли в эту историю. Мутные стекла почти не отражают света, признаков жизни в доме не видать. Лишь за одним окном сиротливо притулилась пачка кефира да майонез. И тут мы подумали: а едят ли привидения майонез? «А откуда вообще взялись привидения?» – возможно, спросит читатель. И будет прав. Существование их не подтверждается ничем, кроме расплывчатых заявлений экскурсоводов. Мы же из внезапно исчезнувших или таинственно почивших обнаружили зарегистрированные по этому адресу несколько организаций: благотворительный фонд, трест и туристическую фирму. Возможно, именно их приведения пугают экскурсантов и едят по ночам майонез?
Озадаченные загадкой, мы покинули это таинственное место и вернулись на нашу маленькую площадь, где по-прежнему, откидывая иссиня-черные челки на ветру, нарезали круги готы, медленно катили коляски молодые мамы, опустив сумку на подножие памятника, отдыхала пожилая женщина. И вечно юный Ленин наблюдал за всем этим привычно свысока, еще не ведая того, что будет дальше.