Зачистка
Сотрудник «продвинутого» сатирического журнала «Зачистка России» Парфентьев получил задание написать фельетон о подмосковных дачах. Чего проще, тем более что материал, как говорится, валялся под ногами. Начать он решил безмятежно. С жутких дорог и свалок, окружающих его дачу. Потом планировал элегантно перейти к самоуправству местной администрации; с оттенком постмодернизма «продрать» ментов, которые явно что-то имеют с шатающихся гастарбайтеров-таджиков… Кровью сердца сбрызнуть картину прорыва ненасытных лесорубов и строителей в любимые с детства софринские дубравы (кажется, что и лесов-то скоро у нас не останется кроме строительных!), а в финале обрушиться на губернатора, Кремль и прочих душителей свободы слова.
Но не вытанцовывалось: про поселковую администрацию писать нельзя, потому что без ее самоуправства Парфентьеву не удалось бы провести газ на свою дачу. Про вороватых таджиков – нельзя никак из соображений интернационализма. Про вторжение новостроя в заповедные софринские дубравы – неудобно, так как совсем недавно по заданию редакции Парфентьев поднял свой голос в защиту частной собственности на лесные угодья. Про местных пацанов, лазающих ночами по дачным участкам не за яблоками, а за маковыми цветами, ну и про цыган, почти открыто торгующих гашишем, – вообще исключено, так как владелец «Зачистки» был либерально настроен к легким наркотикам. Оставалось только «мочить» душителей свободы слова. Не густо…
Размышления о том, что давление обстоятельств угнетает сегодня круче, чем при коммунистах цензура, внезапно вытеснили… зубы. Они заболели. Сразу все. Месяц назад коварные барышни из «Майстер-понт» весьма искусно запломбировали ему один зуб. За большие деньги. Но, как теперь стало ясно, не тот… Острыми пинками боль погнала в ближайшую поселковую клинику. Заодно предчувствовался лакомый разоблачительный материал о подмосковной медицине, которая наверняка в развале. Парфентьев примчал на велосипеде к скромному двухэтажному корпусу и ахнул. Нормальная поликлиника! То есть не хуже московских. Чисто и просторно. Приняли, как родного. Бесплатно, так как он не забыл захватить с собой полис.
С острой болью – без очереди. Зуб, с которым он уже было простился, милая докторша сохранила и вылечила. Парфентьев размяк в благодарности:
– Как у вас хорошо, и техника современная, и люди какие-то подозрительно добрые…
– Да софринский комбинат, патриархия нам помогают: и аппаратурой, и зарплатой, а люди… люди обыкновенные, – так же спокойно и ласково, как пломбировала зуб, объясняла врачиха. Симпатичная: простое лицо, действительно обыкновенное, но какое-то необыкновенно умиротворяющее. Да и фигура, надо отметить , тоже весьма и весьма… В «Майстер-понте» барышни краше, но такого, как здесь, душевного отклика у Парфентьева они не вызвали.
Он попытался сунуть врачихе сто рублей в знак благодарности, но она не взяла!!! Мало, что ли?! Или здесь не принято?
Единственное, что огорчило Парфентьева в поликлинике: с его велика, оставленного на крыльце, кто-то насос «скоммуниздил». В другое время Парфентьев яростно воспользовался бы случаем и по заданию редакции восстал бы против нашего исконно русского, непобедимого воровства. Но теперь не восстал, тем более что воровство оказалось не совсем исконным – в регистратуре ему объяснили, что «гастарбайтеры в последнее время расшалились».
Какая симпатичная врачиха, милая, милая… – вспоминал он, возвращаясь домой, – сама спокойная, а глаза горячие, карие. Назавтра приехал долечиваться, захватив с собой денег побольше.
Та же стоматологиня лечила, умело заговаривала боль, убеждая, что зубы часто болят от внутреннего разлада.
– Неужели и эта боль от нервов? – искренне подивился Парфентьев.
– Конечно. Вы во сне зубами скрипите?
– Я и наяву скриплю.
– Ну вот. А это вредно, для десен и эмали. Так что не нервничайте и курите поменьше.
Как не нервничать? Он курил в густо змеящейся интригами «Зачистке» куда больше, чем до перестройки в конторе, из которой ему пришлось уйти!
Парфентьев настойчиво предложил докторше пятьсот рэ. Она отказалась, уже несколько раздраженно, а потом, улыбнувшись, сказала: «Не надо, мы же в Бога веруем…»
От такого простодушного признания Парфентьев обомлел. Ему вдруг стало неловко. В первую очередь из-за того, что по заданию редакции он неоднократно «мочил» РПЦ. Какие же у нас люди все-таки еще встречаются: наивные, светлые, верящие… Это вам не «Майстер-понт» и не «Зачистка России». (Парфентьев пришел в этот журнал весьма способным журналистом, и за годы работы постепенно стал способным практически на все. По заданию редакции…).
– А вы часом не монашенка? – встревожился Парфентьев.
– Да Бог с вами, – ответила она с добродушным лукавством, и глаза ее карие обдали сатирика многообещающим лирическим теплом.
Парфентьев размечтался, очнулся только, когда на крыльце не нашел своего велосипеда.
Черт знает что! Бандитизм! Немецкий внедорожник, 300 баксов! И цепь, которой он его приковал к парапету, сперли! Не писать, а кричать надо о разгуле преступности, о бездействии милиции, о незарегистрированных таджиках… Но не закричал.
Утром нарезал гладиолусов и пешком пошел в поликлинику, хотя ничего уже не болело…
Фельетон сочинил без оглядки на внутреннюю цензуру. В финале совершенно неожиданно обрушился на правительство за то, что оно медлит с введением православного факультатива в школах. Как альтернативы скинхедам, пивному алкоголизму, наркодилерам и воровству.
Ответственный секретарь гневно отклонил материал:
– Ты что, сдурел? У нас сатирический журнал, а не вестник Патриархии.
– А как же свобода слова? Это моя точка зрения! – возмутился Парфентьев.
– Есть свобода слова, – едко заметил ответсек, – а есть анархия и вседозволенность. Скажи спасибо, мракобес, что я твою писульку главному редактору не показал. Финал придется переделать…
У Парфентьева внезапно опять жутко заболели зубы.