Галина Евтушенко: «Квартирный вопрос – это примета эпохи»
Галина Евтушенко, кинопродюсер, режиссер документального и игрового кино, твердо убеждена, что интерьер любой квартиры может многое рассказать не только об исторической эпохе, в которой живет ее владелец, но и раскрыть тайны человеческого характера, особенности нрава, поведать о пристрастиях и пороках хозяина. Как режиссер Галина умело пользуется этим обстоятельством, и «интерьер эпохи» становится в ее подаче полноправным героем картин.Без гостей нет уюта
– Галина, что значит ДОМ в вашей жизни?
– Как забавно, что вы меня об этом спросили! Дело в том, что я сама, будучи режиссером, этот же вопрос задаю всем своим героям. Например, народный артист СССР Александр Калягин мне на него отвечает так: «Мой дом – это моя крепость. Это место, где до конца можно быть открытым и откровенным». Я с ним согласна: дома и стены помогают.
Очень рада, что у меня есть дом, в котором мы сегодня с вами сидим. Что сюда приходят дорогие моему сердцу люди, и тут присутствуют дорогие моему сердцу вещи. Мы переехали в эту квартиру не столь давно, поэтому большинство книг, как вы видите, находятся пока еще в коробках, а я жду – не дождусь момента, когда смогу все это распаковать. Хотя многие меня спрашивают, мол, зачем все это нужно? Ведь сегодня почти все можно прочитать в Интернете. Но я люблю шелест старых страниц, как люблю разглядывать картины, к которым привыкла. А когда в доме появляются новые интересные вещи, им всегда находится место по соседству со старыми, если они были куплены с желанием или подарены с душой. Мне уютно в своем доме.
– Каковы ваши персональные составляющие уюта?
– Я родилась в Воронеже и жила в центре города, что, конечно, наложило определенный отпечаток на мои вкусы. До университета, в котором училась, было рукой подать так же, как и до кинотеатра, театра и библиотеки. Поэтому сегодня с трудом представляю себя, живущей на окраине. Добираться в удаленные районы мне всегда тяжело.
Как-то так повелось, что в моем доме всегда было много гостей. Вначале это были школьные друзья, потом университетские, затем подружки брата, ушедшего в армию. И до сих пор одна из составляющих комфорта для меня – это наличие людей.
Не могу сказать, что вещизм меня замучил. Но есть то, без чего трудно обходиться: любимые книги, кассеты, фильмы. От чего-то сейчас уже надо отказываться, куда-то пристраивать уже сложившийся в период работы архив, старые рукописи, бумаги. Но тут просто руки не поднимаются. Например, когда обнаруживаю у себя черновики, которые в свое время писал любимый учитель Гуревич, нахожу несколько листов, написанных его рукой. И сразу же хочется их вставить в рамку и повесить на стену!
Что такое «некомфорт»? Когда никого нет в гостях, и одновременно под рукой нет ручек, книг или бумаги.
Воронеж, деревня и обои в цветочек…
– Под какими крышами вам довелось пожить?
– В Воронеже жила вместе с родителями в хорошей квартире, в хороших условиях. Коммуналки не знала. В двадцать один год уехала в деревню Урыг по распределению. Это было богатое село, и у меня там был собственный дом и двенадцать соток огорода Я туда перевезла наш старинный шкаф, стулья, письменный стол. В доме была печка, которую нужно было топить, и в этом помогали ребята (я работала в школе учительницей десятого класса). Мы с ними очень дружили. Само село было необыкновенным, в нем жили потрясающе интеллигентные люди. Директором и завучем школы были те самые истинно русские интеллигенты, о которых писали в старых книгах.
Жизнь в деревне каждый день доставляла новые радости. Это была абсолютно новая для меня атмосфера, а свой быт я воспринимала, как сплошную экзотику. Из города приезжали друзья, все было очень интересно.
Потом жила в Москве в общежитии ВГИКа. Своеобразная, запомнившаяся на всю жизнь студенческая обстановка, наполненная очень важными вещами – творчеством, общением, друзьями. Хотя и там тоже не было никакого роскошества.
Потом была квартира с удобной, комфортной обстановкой, а недавно появилась вот эта прекрасная квартира, которую мы долго строили. В нашем доме живут многие известные кинематографисты.
– Как вы обычно переживаете ремонты?
– Детская память сохранила эпизод, как в доме родителей нам
сделали розовые стены, и на них должен был быть положен бронзовый накат. Это тогда было очень модно – по однотонному фону серебрянка или бронза. Пришел мастер, но ему накат никак не удавался, и он переделывал его пять раз! Родители не выдержали и отказались от этого наката, у нас остались гладкие стены. А вокруг у всех уже были обои. И мне, ребенку, тоже хотелось иметь обои. Хотя бы в цветочек…
– Галя, вы очень хлебосольная хозяйка. Это качество, видимо, передала по наследству мама?
– Мама, действительно, всегда была рада гостям, и стол был полон. На праздники готовили традиционно салат оливье, курицу или тушеное мясо, пекли целый таз пирожков. В последние годы стали делать плов. Наверное, это была общенародная традиция – так жила вся страна. Причем, у всех все было. И пельмени были доступны, и мясо, и птица продавалась всевозможная – утки, гуси…
Надо вам сказать, что жили мы как раз напротив базара. А это же было время, когда люди массово все консервировали. И мы тоже консервировали, хотя сада у нас не было. Но антоновка на базаре напротив продавалась по пять копеек за килограмм! А за пятнадцать можно было купить роскошные, отборнейшие яблоки. За пятнадцать копеек можно было купить два килограмма помидоров и их законсервировать. «А картошку почем покупали?» – спрашивали вечерком соседи. – «Да по пятаку».
Я тоже научилась ходить на базар. Все перепробуешь, а потом выберешь лучшее. А позже появились те постоянные продавцы, к которым я ходила всякий раз. Базар напротив дома означает, что первая клубничка и малинка у нас всегда была в доме и по самой демократичной цене. К вечеру-то цена всегда ниже!
Маленькие ботиночки низкого человека
– Герои ваших фильмов действуют в весьма необычных исторических интерьерах. Какие из них произвели на вас наибольшее впечатление?
– Ну, во-первых, я снимала своих героев в интерьерах их собственных квартир и рабочих кабинетов. А это тоже безумно интересно, потому что среди моих героев были такие творческие натуры, как, скажем, актер Александр Калягин, писатель Михаил Шатров, композитор Александр Журбин и многие другие.
Но самым интересным в режиссерском отношении для меня оказался интерьер Горок Ленинских, куда сейчас перенесен рабочий кабинет Ленина. Снимая там, я неожиданно для себя пережила определенное психологическое потрясение. Мы работали в месте, где находились апартаменты многих людей, где все дышит историей, и где она творилась, где подлинные вещи можно было потрогать руками.
По замыслу моего фильма в одном из эпизодов артисты, игравшие в разных художественных фильмах роль вождя мирового пролетариата – Лавров, Ульянов и Каюров – должны были войти в рабочий кабинет Ленина. Камера с их лиц переезжала на табличку на рабочем столе Ленина, которую можно видеть в разных музеях: «Экспонаты руками не трогать». И эта простая табличка вдруг обретала филососфское звучание. Ведь работавшие в кадре три великих артиста – тоже часть истории нашего общества, истории нашего кино! Как и те экспонаты, среди которых они действовали.
До сих пор с удивлением вспоминаю, как эти актеры по-разному входили в кабинет Ленина. Кто-то – как в старое обжитое место, кто-то – как в колючий, неуютный дом, а кто-то, словно примеривая на себя эту самую историю. К примеру, народный артист СССР Михаил Ульянов, садясь в ленинское кресло, через две минуты вскочил со словами: «Нет, не могу!». Он отошел, остановился за креслом у книжного стеллажа. И это мистика какая-то! – на пленке он стоит в том же самом месте, и в той же самой позе, в которой на снимке стоит сам Ленин.
Я поняла, что дом действительно накладывает на человека свою печать. Суть фразы Достоевского: «Или ты – тварь дрожащая, или право имеешь» может и через интерьер проявляться определенным образом. И режиссеру важно, что именно он в подобных интерьерах может сделать, как может в них себя ощущать и о чем фантазировать.
В Горках есть парк. Но даже когда выходишь на аллею, то все равно чувствуешь себя в притяжении этого дома. Добавьте к этому всякие интересные сохранившиеся вещи – рояль, на котором Ленину играли. Кресло, на котором он передвигался, уже разбитый инсультом, и которое мы хорошо знаем по последним фотографиям. Мы его трогали, катали… Телефоны, к которым прикасались его руки… А чего стоит кухня с алюминиевой посудой!
Я это к тому, что обстановка – очень и очень непростая, остающаяся в памяти и накладывающая определенный отпечаток. И в моем фильме Михаил Ульянов размышляет: «Аскетичная спальня, узкая кровать с одной подушкой. Портрет Ленина и Крупской над ней. И ничего не нужно – ни домов, ни теремов, ни жемчугов, ни бриллиантов. Нужно только одно – власть!» Многих удивляет сегодня, как человек мог жить в такой обстановке. А он ее мало замечал, потому что его мозг питался другим.
– Разве, когда вы приходите, скажем, в Эрмитаж, вы ощущаете не тот же самый исторический трепет?
– Это нечто совсем другое. В Горках, например, сохранилась одежда Ленина. И я помню, как Михаил Ульянов мне тихо сказал: «Знаете, что меня поразило больше всего? Его маленькие ботиночки. Маленькие ботиночки низкого человека».
– Галина, у целого цикла ваших документальных фильмов необычное название: «Двойной портрет в интерьере эпохи». Как оно родилось?
– Мне очень приятен этот вопрос. Я всегда отсылаю зрителей к дивному фильму Висконти «Семейный портрет в интерьере». Висконти был человеком, принадлежавшим старому миру, но стремящимся установить контакт с миром новым, разрушить стену непонимания. Эта идея взята за основу нашего цикла.
«Интерьер» эпохи определяется и жилищем, и костюмами, и нравом людей, в ней проживающих. Вы не задумывались над тем, что «квартирный вопрос, который испортил москвичей», обнаживший их страсти и раскрывший пороки – это тоже черта определенной исторической эпохи. Раньше ведь, когда квартирный вопрос не стоял так остро, он людей не портил! Поэтому для меня каждый интерьер – это достаточно подробный рассказ о людях. В трех фильмах цикла мы уже рассказали о жизни и непростых отношениях с окружающим миром Михаила Зощенко и Юрия Олеши, Эрдмана и Степановой, Эйзенштейна и Мейерхольда. Мы снимали в самых разных квартирах, библиотеках, театрах, местах, где находились их съемочные площадки. Мы меняли города и времена, но при этом всегда оставались в тех подлинных интерьерах, которые и придают фильму аромат настоящей истории.