Чужая родня
Это не книжный сюжет, а реальная история. Ради наследства – небольшого деревянного дома в центре Костромы – родственники решили свести с ума свою престарелую тетушку. И кто знает, может, задуманное и удалось бы осуществить, если бы не вмешались органы социальной защиты.В трезвом уме и доброй памяти
Елизавета Григорьевна Хохлова, несмотря на весьма солидный возраст, управлялась со своим небольшим хозяйством самостоятельно. Готовила себе еду, прибирала комнаты, стирала белье и, нацепив на нос очки, шила на своей любимой машине «Зингер» 1918-го года выпуска. Жила в частном доме в центре Костромы, имела небольшой огородик, на котором выращивала цветы да разную «петрушку-зеленюшку». Когда стукнуло восемьдесят, из Центра социальной помощи, как положено в таких случаях, прислали работника – помогать в бытовых делах. Елизавета Григорьевна была этому очень рада и вскоре подружилась с Ниной Петровной, Ниночкой – как называла она сорокалетнюю помощницу. Та ходила по ее просьбе в магазин, аптеку, сберкассу – выполняла все немудреные просьбы пожилой женщины.
Бывший педагог Елизавета Григорьевна своих детей не имела, а дочери ее покойного мужа от его первого брака в последнее время как-то отошли от нее, у них была своя жизнь, свои проблемы. Впрочем, Елизавета Григорьевна их ни в чем не винила, говорила: «Родных матерей бросают, а я им все ж по крови-то чужая. Да и не нуждаюсь пока в помощи, сама управляюсь».
К тому же Елизавета Григорьевна все же вниманием родни обделена не была. Павел Сергеев – двоюродный племянник – проживал неподалеку и частенько заезжал навестить старушку. Другой, родной племянник Андрей жил со своей семьей в Иркутске, и она с ним не виделась лет тридцать, а последние годы и вестей даже никаких от него не имела. Потому, когда Павел попросил, она без задней мысли прописала в своем доме двух его дочерей. Елизавета Григорьевна понимала, что рано или поздно ей придется отойти в мир иной, и кто-то ведь должен унаследовать ее домик с маленьким огородиком. «Пусть он достанется семье Павла, – думала пожилая женщина, – будет добрая обо мне память!»
Но постепенно отношение родни к Елизавете Григорьевне стало меняться. Елизавете Григорьевне шел восемьдесят третий год, она по-прежнему сама справлялась с домашними делами, летом копошилась на своих грядках, а зимой читала детективы, которые приносила Ниночка. Однако то, что сама станет участником околокриминальной истории, ей и кошмарном сне не могло присниться.
Как потом рассуждала Елизавета Григорьевна, видимо, родственники посчитали, что она очень долго задержалась на этом свете, а желанное наследство было слишком далеко от них. И они решили «поторопить» ситуацию.
Завещание: дубль второй
Елизавета Григорьевна все чаще стала сталкиваться с раздражением родственников. Уважаемый человек, прожившая всю жизнь в интеллигентной среде, она и представить не могла, что с ней могут так пренебрежительно обращаться близкие люди. Особенно бесцеремонно вела себя жена племянника Варвара. Она устраивала сцены буквально не из-за чего, бесконечно придиралась к Елизавете Григорьевне, которая в собственном доме уже начинала себя ощущать лишней. После одной из таких ссор старушка в сердцах взяла и переписала завещание. В новом документе, заверенном у нотариуса, дом и все имущество отходили родному племяннику Андрею, проживающему в Иркутске.
Сделано это было лишь для того, чтобы проучить строптивую Варвару, и Елизавета Григорьевна понимала, что завещание все равно придется переписывать на Павла. Он был, что ни говори, ближе, чем родственник из Иркутска, к тому же она понимала, что, если сляжет, ухаживать за ней все равно придется членам семьи Павла. Поскольку своим решением хотела повоспитывать родственников, чтобы те отнеслись к ней с большим вниманием и уважением, то факта изменения завещания от них не скрыла. Однако эффект получился обратный. Семья племянника тут же решила, что старушка лукавит и дом переписан не на Андрея, а на Ниночку из Центра социального обслуживания, с которой у нее сложились очень добрые и доверительные отношения. И Сергеевы ринулись спасать семейное имущество.
Суд назначил сумасшедшей
В один прекрасный день Елизавета Григорьевна, сев за любимую швейную машинку, вдруг… ее не узнала. Да, это была старая зингеровская швейная машинка, но чужая! Свою машину за пятьдесят лет изучила досконально. А здесь и челнок опускался туже, и ход был не тот, и стук машины звонче, и винтик на корпусе тоже был не тот, к которому она привыкла за полвека. В общем, машина такая же, но не ее!
Елизавета Григорьевна поделилась своим открытием с Ниночкой и Варварой. Первая лишь плечами пожала, вторая же напустилась на нее: «Да ты что, бабушка Лиза, с ума, что ли, сошла – машину свою не узнаешь?!» Старушке стало как-то не по себе, она не знала, что и думать. Ну не может же быть такого – чтоб кто-то подменил старую швейную машинку! Но эта машинка была точно не ее!
Через неделю произошел еще один странный случай. Елизавета Григорьевна обнаружила в своем холодильнике… две бутылки водки. Они аккуратно стояли на самом виду. Бабушка Лиза взяла их в руки, повертела и поставила на место. Хотела было спросить племянника, не его ли это, но бутылки вскоре исчезли столь же чудесным образом, как и появились… Старушка опять поделилась своими наблюдениями с Ниночкой и Варварой. Варвара тут же отреагировала: «Баба Лиза, ты с ума сходишь!» Слова были сказаны вроде бы в шутку, но однажды к ней приехал племянник в сопровождении врача.
– Это психотерапевт, – сказал Павел.
Врач расспросил Елизавету Григорьевну о ее состоянии, записал что-то в карточку, выписал таблетки для улучшения мозгового кровообращения и ушел. Все вроде бы успокоилось. Но отношения с родственниками испортились окончательно. Появляться у нее на пороге они стали крайне редко, а, зайдя, лишь грубили и откровенно хамили тетушке. Тогда Елизавета Григорьевна решила еще раз переписать завещание. На сей раз уже всерьез и не в пользу Андрея из Иркутска, не в пользу Павла, а на детей покойного мужа. «Пусть не родные, зато живут в Костроме, и в случае чего помогут, тем более когда узнают, что дом достанется им», – рассуждала женщина.
Но неожиданно возникла заминка – нотариус попросил справку о ее дееспособности.
– Да какая справка, – возмутилась Елизавета Григорьевна, – разве вы не видите, что я в здравом уме?
– Вижу, – ответил нотариус, – но так положено по закону – человеку старше восьмидесяти лет необходимо предоставить справку из психоневрологического диспансера о том, что он не стоит там на учете. Не обижайтесь, пожалуйста…
Однако в психоневрологическом диспансере нашу героиню ждал сюрприз. Там ей сообщили, что по недавнему решению суда гражданка Хохлова Е.Г. признана недееспособной и ей, как полагается, назначен опекун – ее родственница Варвара Сергеева.
…А потом – вменяемой
Надо ли говорить, что Елизавета Григорьевна была в шоке. Не меньшее изумление испытала и Ниночка, к которой ее подопечная бросилась за помощью. Причин признавать Елизавету Григорьевну недееспособной, считала Нина Петровна, не было. И она стала разбираться, что же за всем этим стоит.
Оказалось, что решение суда существует, и инициировала его Варвара. Тогда Нина Петровна обратились за консультацией к юристу, который, изучив все документы, сказал, что судебное решение можно опротестовать, поскольку в нем имеется несколько серьезных нарушений действующего законодательства. Во-первых, дело о недееспособности может затевать только родственник первой очереди. Жена же двоюродного племянника таковою не является. Выяснилось, что Варвара ввела суд в заблуждение, заявив, что она дочь Елизаветы Григорьевны. Суд же этот факт не проверил. Во-вторых, для установления недееспособности требуется, чтобы человек не только состоял на учете в диспансере, но и пролежал в психиатрической лечебнице хотя бы один день. Этого тоже не было. И последнее – если человек признан недееспособным, Центр социального обслуживания граждан не имеет права брать его на учет и оказывать помощь. Выходило, что социальное учреждение само грубо нарушало закон.
Центр социального обслуживания встал на защиту своей подопечной и обратился в суд с требованием об отмене ошибочного, по его мнению, решения. В ходе разбирательства Елизавете Григорьевне пришлось немало вынести. Перед началом слушания она прошла психиатрическую экспертизу, которая предусматривала многочисленные тесты. Нина Петровна настояла на том, чтобы и она присутствовала при этом, поскольку было опасение, что пожилую женщину просто собьют с толку. Но все прошло отлично – комиссия признала, что никаких отклонений от нормы у бабули нет.
А затем было рассмотрение этого дела судом, который и отменил решение о недееспособности Елизаветы Григорьевны Хохловой. Что же касается старой зигнеровской машинки, то, как оказалось, родственники действительно заменили ее на другую, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что у старушки «едет крыша»…
P.S.Имена действующих лиц этой истории изменены.