Брак по расчету, но расчет не всегда бывает верным
Учиться в Москву Ленусик (так ее звали друзья и так она представлялась молодым людям) приехала из тихого провинциального городка, из числа тех, что называют жемчужинами русской архитектуры. После урбанистических пейзажей здесь глаз с наслаждением отдыхает на пасторальных видах. Тихие улочки с могучими деревьями, с зарослями сирени и кипенно-белой акации, аккуратные, будто игрушечные, домики с деревянными кружевами, золотые купола изумительно красивых церквей, и над всем этим – бледно-голубое, с редкими облачками небо, такое высокое и огромное, каким оно никогда не бывает в большом городе.
Покорение столицы
Тот, кто поездил в своей жизни, повидал мир, может по достоинству оценить прелесть такого места. Но молодежь испокон века стремилась после окончания школы уехать подальше от этой красоты, кажущейся ей скучной и сонной. Вперед, к новой жизни, в шум запруженных машинами улиц, к ярким витринам бутиков, к веселым тусовкам, свадебным платьям, к той красивой жизни, которую каждый день показывают по телевизору!
Никакие предостережения о том, что, мол, в Москве если и можно поступить в институт, то только за деньги или по большому блату, амбициозную девушку не остановили. Документы она подала в институт нефти и газа имени Губкина. Не потому, что мечтала быть нефтяником – какая там нефть в их ромашково-васильковых краях! Рассуждала прагматично – во-первых, в институте учатся, в основном, мальчики, значит, есть выбор женихов, а во-вторых, в нефтяной промышленности «при любой погоде» высокие заработки.
Девушка очень не глупая, с хорошими знаниями в области точных наук, Ленусик с легкостью поступила в институт. В отличие от многих учебных заведений, в «керосинке», как зовут ее сами студенты и выпускники, было много ребят из провинции – учились они лучше большинства москвичей, серьезней относились к своей будущей работе и были готовы к тому, что работать придется отнюдь не в пределах Садового кольца. Так что руководство института не зря делало ставку на приезжих абитуриентов.
Правда, для Ленусика это было минусом, потому что сужало выбор женихов, ведь ей нужен был только коренной москвич с квартирой, дачей, связями, перспективами выгодного трудоустройства и прочими полезными и приятными вещами. Несмотря на нежную, «акварельную» внешность, внутренний стержень у девушки был стальной. Ей надо было, как в рекламе, «все и сразу».
Потому и сходу влюбившегося в нее третьекурсника отмела для себя как неперспективного. Всем был хорош Павел – умница, душа компании, рослый, красивый, но… не москвич. Честно признаться, сердечко у девчонки все-таки дрогнуло, потому и позволяла ему проявлять знаки внимания, но сама надежды не давала никакой. Понятное дело, что такой политикой она привязала его к себе прочней морских канатов. Так и держала на привязи года два, пока не выскочила замуж за известного и модного художника, с которым познакомилась во время фуршета по случаю открытия выставки.
Замужем за квартирой
Художник был очень не молод. По возрасту Ленусик была где-то посередине между его детьми и внуками. Несмотря на возраст, он не потерял привлекательности в глазах женщин. Худощавый, подтянутый, со спины он вполне мог сойти за молодого мужчину. Впрочем, и с лица был еще очень хорош, морщины, как ни странно, его не портили, а только придавали ему мужественности, а седина – благородства.
Но главное было даже не в этом. Вадим Никандрович умел тонко и красиво ухаживать за женщинами, без излишней слащавости, а так, что любая рядом с ним ощущала себя королевой. Было это не наигранно, а очень искренне – как натура творческая, он легко и неподдельно увлекался, в том числе и прекрасным полом. Не удивительно, что за ним тянулся длинный шлейф романов, несколько раз был женат официально. Трое его взрослых детей уже успели одарить его внуками. Но на тот момент, когда он увидел на открытии выставки одного из своих друзей Ленусика, художник был совершенно свободен.
Тоненькая, светленькая, вся как будто утренней росой умытая, студенточка привела старого светского льва в полный восторг. Девушке его внимание польстило, но прежде чем перейти к более серьезным отношениям, она навела справки о своем престарелом воздыхателе, а потом трезво решила: «Надо брать».
Ну, во-первых, с ним можно стать своей во всевозможных элитных тусовках. Во-вторых, человек он состоятельный, что позволит ей жить на широкую ногу, пока однокурсники перебиваются от стипендии до денежного перевода из дома. В-третьих, у потенциального жениха шикарная квартира в престижной сталинке. Даже если он все свои сбережения и прочие ценности завещает детям (а Ленусик расчитывала, что старый ловелас, ведущий нездоровую богемную жизнь, недолго будет обременять ее своим присутствием), то ей останется квартира, которая сама по себе – целое состояние.
Подвести Вадима Никандровича к мысли о женитьбе не составило труда. Он столько раз посещал ЗАГС в матримониальных целях, что еще один визит его совсем не страшил. Да и перспектива заполучить в качестве законной супруги такое свежее и прелестное создание наполняла его радостью, гордостью и молодой бодростью.
Ночь перед свадьбой Ленусик провела с Пашей, но предупредила его, что это в первый и в последний раз, чтобы не питал на ее счет иллюзий. Влюбленный парень горячо отговаривал ее от свадьбы со стариком, обещал, что после института он раскрутится так, чтобы у нее было все, что ни пожелает. Юная негодница на прощанье поцеловала его в лоб, как целуют дитя, улыбнулась снисходительно и упорхнула.
На волне своей последней влюбленности старый молодожен некоторое время был на высоте, а потом устал. Силы стали ему изменять, он все еще пытался вести жизнь светского льва, но нередко на очередном банкете по-стариковски засыпал в кресле в укромном уголке. А потом и вовсе перестал выбираться в свет. С удовольствием отпускал молодую жену одну – просто, чтобы отдохнуть в тишине и одиночестве, когда не надо изображать из себя неутомимого мачо, а можно просто побыть самим собой. В нем как будто подсели батарейки. Да и то сказать, почти семьдесят лет и работал, и жил на износ. Дотянул он, как по заказу, до окончания Ленусиком института.
У разбитого корыта
На похоронах художника все невольно любовались молодой вдовой. Уж очень ей были к лицу черные траурные кружева. Они выгодно оттеняли светлые пряди волос и нежную, будто форфоровую кожу. Наверное, не один из коллег покойного подумал, что за такую красоту и умереть не жалко. Ленусик старательно делала скорбное лицо, иногда смахивала белоснежным платочком редкие слезы. Для того, чтобы выдавить их из себя, она совсем по системе Станиславского (хотя и не была с ней знакома) вспоминала самые печальные эпизоды из своей жизни, детские обиды – так, чтобы стало жалко себя, любимую до слез.
Неделю после похорон она, затаившись дома, обдумывала дальнейшее свое житье, которое виделось ей в самых радужных тонах. А потом позвонил старший сын Вадима Никандровича Андрей и сказал, что подъедет к ней для серьезного разговора. Ничего приятного от этой встречи Ленусик и не ожидала, но чтобы такое! Андрей сообщил ей, что квартира, в которой она проживала со своим законным супругом, давно уже принадлежала не Вадиму Никандровичу, а его детям – в равных долях.
– Отец был здесь только прописан, – объяснил Андрей. – А потом и тебя прописал с нашего согласия. Если бы мы с сестрой и братом в свое время не уговорили перевести квартиру на нас, отец давно бы ее потерял, ютился бы уже где-нибудь в коммуналке. Человек он был увлекающийся, ради женщин готов был на все, а они очень активно этим пользовались. Что нам оставалось делать? Зато и отец, несмотря ни на какие перипетии, оставался в своей любимой квартире, и мы, его дети и внуки, ничего не потеряли.
Андрей сказал Ленусику, что она может пожить в квартире, пока не найдет другое жилье, но выписаться предложил побыстрее. Разрешил ей взять те вещи, которые покойный покупал именно для нее, в том числе, и иномарку, которую – все знали – Вадим Никандрович подарил ей на день рождения.
Когда Андрей ушел, Ленусик долго сидела, переваривая случившееся. Вот это действительно была потеря. Все ее далеко идущие планы рухнули, как карточный домик. Ради чего она отдала три года этому старику? Да лучше бы она тогда с Пашей осталась. Он, рассказывают, устроился в крутую фирму, хорошо зарабатывает, взял кредит и купил квартиру. Вспомнив Пашу, Ленусик воспрянула духом – уж он-то ее не оставит, только свистни, прибежит как миленький.
На следующий день через общих знакомых она узнала Пашин телефон.
– Мы же с тобой по-прежнему друзья? – спросила она у Паши.
– Конечно, – подтвердил он.
– У меня к себе серьезный разговор, – с придыханием сказала Ленусик. – Подъезжай ко мне вечером. Запиши адрес.
– Ленусик, прости, но теперь только через месяц, – закричал Паша. – Я вечером улетаю. Хотим с женой медовый месяц провести на Кипре. Если дело терпит, дождись меня, если нет, давай я поручу тебя своему помощнику.
Не ответив ему и не попрощавшись, Ленусик повесила трубку. Новый удар судьбы она приняла уже спокойней. Взяла чистый лист бумаги и написала на нем список состоятельных знакомых, пребывающих на данный момент в холостяках. Уж теперь-то она все рассчитает правильно, не прогадает.