Михаил Москвин-Тарханов: «Мансарда — это тумбочка, из которой достают деньги»
Проект делового центра «Москва-Сити» впечатляет масштабами. Однако эта стройка по-прежнему не выходит из земли. Не потому ли репортеры успели забыть о ней? Мы же поинтересовались — почему? А также попросили рассказать о других насущных проблемах строителей депутата Мосгордумы Михаила Москвина-Тарханова, чья деятельность связана с перспективным развитием и градостроительством столицы.— Уже прошел не один год, как маршрутные таблички столичного общественного транспорта обогатились названием новой остановки — «Москва-Сити». Но по-прежнему, выйдя на ней, видишь лишь огромный котлован, и складывается впечатление, что стройка никак не может преодолеть «нулевой цикл».
— Предвижу, что люди непосвященные по завершении стройки так и скажут: десять лет раскачивались, чтобы за два года осуществить проект. Они судят о темпах работы, наблюдая за тем, как поднимаются стены зданий. Но в проекте делового центра «Москва-Сити» наземная его часть — наиболее легкая для строителей. И действительно, здания здесь вырастут всего за несколько лет. А пока колоссальный объем работ, выполняемых в котловане, для стороннего взгляда остается незамеченным. Однако там, под землей, прокладываются гигантские коммуникации. В подземных гаражах поместится огромное количество машин. Там же разместилась уже почти построенная (совместно с «Газпромом») электростанция, которая будет обслуживать новый центр. Самый большой магазин Европы появится именно здесь: его площадь составит 1,5 километра в длину и 400 метров в ширину (такую же площадь занимает улица Новый Арбат). В нем можно будет купить любой товар. Разумеется, будут магазины и на поверхности.
Новый центр рассчитан на неограниченный поток посетителей. Поэтому к нему подведено Третье транспортное кольцо, предстоит подвести четыре ветки метро. Чтобы судить о масштабах строительства, достаточно напомнить, что «Москва-Сити» по своему размаху превосходит все подобные деловые центры, которые существуют в Европе.
— Мы вновь оказались впереди, пусть и не планеты, но — Европы всей. А кроме престижности, есть ли серьезная необходимость в строительстве подобного центра в Москве?
— «Москва-Сити» — не только дань ХХI веку, стремящемуся сфокусировать в едином центре всю деловую активность крупного города. Во всем мире она «распирает» старые кварталы, подчиняя себе их устоявшийся стиль жизни, изменяя их и изнутри, и внешне. Так вот, ради сохранения всего своеобразия старых центров и возводятся новые, деловые — как то было в Лондоне, Лос-Анджелесе, Париже.
— Но не случится так, что «Москва-Сити» станет своего рода резервацией для деловых людей? По крайней мере, тот, кто бродил по знаменитому «Дефансу» в Париже в конце рабочего дня, мог наблюдать, какое количество клерков заполняет его тротуары, чуть ли не растворяя в своих рядах небрежно экипированных туристов.
— «Дефанс», да и некоторые другие деловые центры за рубежом, ошибочно размещаются на значительном расстоянии от обжитых кварталов. У нас это не произойдет: «Москва-Сити» всего в 4 километрах от Кремля и будет плавно смыкаться со старым центром в районе Дома правительства Российской Федерации.
— Кстати, правительство Москвы тоже переедет на Пресню?
— И правительство, и Московская городская Дума разместятся в новых зданиях. Об их архитектурной ценности можно заранее судить хотя бы по тому, что они будут строиться по лучшим проектам, отобранным после проведения международного конкурса, в котором участвовали крупнейшие зодчие из Англии, Франции, Германии, Болгарии, Израиля. Уровень работ был настолько высок, что проекты, не занявшие первые места, решено использовать для строительства в других столичных районах.
— «Москва-Сити» — это не только новые здания московского правительства и городской Думы, но и совершенно новые улицы. Стало модным говорить: как назовешь новорожденного, так он и жить будет. А задумывались ли отцы города, как будут называться «новорожденные» улицы?
— Как ни удивительно, но этот вопрос всегда у нас серьезно стоял. Еще Гиляровский возмущался, что в нашем городе существовали Свининские тупики. Радеющие за старину готовы и сегодня подарить улицам подобные неблагозвучные названия. Их «историзм», более свидетельствующий о зашоренности, в пору перестройки привел к тому, что московские улицы лишились многих достойных имен, зато вернулись Малые и Большие Кисловские переулки, воскресший Дмитровский переулок стал соседствовать с улицей Большая Дмитровка, а та, в свою очередь — с Малой Дмитровкой. А через расстояние перекликается с ними Дмитровское шоссе. Немудрено и запутаться в них. Да и, кроме тоски, такое однообразие иных эмоций не вызывает. У меня же возникла мысль вернуть городу отринутые в перестроечной горячке славные имена Герцена, Огарева, Белинского, Грановского, Адама Мицкевича и некоторые другие, назвав ими улицы делового центра. Тем более что на месте новых магистралей почти ничего, кроме заводов, не было. Но и сегодня слышны возражения тех, кто помнит, что здесь когда-то были прудики, болото, к чему бы и следовало привязать новые названия.
— Не исключено, что предоставляется последняя возможность разом восстановить уличные таблички с замечательными именами, украсившими как отечественную, так и мировую историю. Ведь Москва все более свертывает застройку микрорайонов и переходит к застройке «точечной», а то и вовсе былой размах сводит к «омолаживанию» старого жилищного фонда. Как эта новая стратегия будет выглядеть на практике?
— Наступило время подумать о массовом капитальном ремонте износившихся зданий. Но обнаружилось, что строительный комплекс Москвы, привыкший работать масштабно, не очень готов к «ювелирной» работе. Ему предстоит за короткий срок освоить капитальный ремонт, выполняемый, в зависимости от обстоятельств, по разным технологическим схемам: один дом можно будет обновить, воспользовавшись временным переселением жильцов, другой — с их полным отселением, а третий — в течение лета, когда жильцам легче «без отрыва» от своей квартиры перенести неудобства, связанные с такими работами.
Особый разговор должен идти о так называемых «сталинских» домах. Это, пожалуй, самые тяжелые здания среди всех других известных серий домов, когда-либо возводимых в Москве. Они строились с восьмикратным, а то и десятикратным превышением запаса прочности, и сегодня смотрятся «весомо» и внушительно на улице Тверской, на проспекте Мира, на шоссе Энтузиастов. Эти дома до сих пор считаются престижными и пользуются спросом у риэлторов. В них хотя и не самая удобная планировка, зато квартирная площадь огромная. Но старожилам, которые здесь прописаны, хорошо известны их недостатки. Крыша в них то и дело где-нибудь протекает, влага проникает в перекрытия. Другое слабое их место — электропроводка. Ее изоляция уже превратилась в труху, и если сквозь сухую штукатурку, в которую она замурована, просочится влага, то недалеко и до пожара. Но самый характерный недостаток этих престижных домов как раз и спровоцирован их многократным запасом прочности.
Причина в том, что Москва постоянно подтопляется. Но происходит это отнюдь не из-за неблагоприятных гидрогеологических условий. Попросту река Волга, которую закачивают в водопроводные трубы, частично впадает не в Каспийское море, а в коммуникационные траншеи и насыщает собою московские грунты. Объясняется эта географическая аномалия тем, что в бывшем образцовом коммунистическом городе трубы не перекладывались в течение тридцати лет.
Когда их теперь извлекают из земли, то нередко обнаруживают бесформенную археологическую достопримечательность. Следует ли удивляться, что в центре города уровень грунтовых вод ежегодно поднимается в среднем на 18 сантиметров. Если и дальше так пойдет, то через десять лет, копнув газон в родном московском дворе, можно будет увидеть выступившую лужицу. Известно, что до революции водоносный слой в Москве находился на шестиметровой глубине, теперь же его отделяет от поверхности всего полтора метра. Происходит вымывание грунта из-под фундамента, и наши престижные дома давят на грунт с огромной силой, в результате чего тот не выдерживает гигантской тяжести, что ведет к подвижке здания. А дальше возникают трещины в фундаменте и все, что с этим связано. Нередко подвижка провоцируется и ведущейся рядом стройкой. Но та лишь ускоряет процесс, который и без того был бы неминуем.
Положение усугубляется тем, что речь идет не о частном случае, а о бедственном явлении, которое необходимо предотвратить. Насколько это возможно ныне, когда городской бюджет, 60 процентов которого уходит в федеральную казну, трещит по швам? Реальный выход из безденежья мне видится в том, что жители таких домов могут получить средства на ремонт, согласившись построить над ними еще один облегченный этаж — мансарду. Это, конечно, допустимо в том случае, если дом не представляет исторической ценности и от подобной операции ничуть не пострадает его архитектурный облик. А таких «утюгов» среди «сталинских» домов немало. С появлением мансарды, во-первых, перестает подтекать крыша. А на средства, полученные от инвестора, который становится владельцем дополнительного этажа, можно не только сменить всю прогнившую электропроводку, но и — закачать под оседающий фундамент жидкое стекло. И живите в своем доме, чья тяжеловесная конструкция сравнима лишь со средневековым замком, еще 300 лет. Но позаботиться о нем нужно уже теперь, не дожидаясь катастрофы.
— Помнится, Франсуа Мансар использовал легкую надстройку над зданием, чтобы обойти закон, ограничивающий этажность парижских домов.
— Мы же хотим использовать мансарду как тумбочку, из которой достают деньги.
О НАШЕМ СОБЕСЕДНИКЕ:
Михаил Иванович Москвин-Тарханов родился в 1953 году. Окончил Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова и Российскую академию государственной службы при президенте Российской Федерации. Получил специальности микробиолога и юриста. Работал в научно-исследовательских институтах, был главным специалистом Института развития Москвы. Третий раз избран депутатом столичного парламента. Является сопредседателем совместной комиссии городской Думы и правительства Москвы по нормативной базе перспективного развития и градостроительства столицы.