Триумфальное путешествие вокруг «Аквариума»
Сады в центре города – штука символическая, но приятная. Как бы ни был мал зеленый пятачок, туда с энтузиазмом стекается изможденный мегаполисом народ. Но конечно, слово «сад» буквально воспринимать не следует – он, скорее, является реверансом прошлому. Впрочем, погулять по прошлому корреспондентам «КР», оседлавшим карету времени, – не проблема. Так что мы со спокойной душой отправились в сад «Аквариум», расположившийся рядом с метро «Маяковская».
Со стихами к Маяковскому
Как ни крути, Триумфальной площади, выйдя из-под земли, не миновать, но гулять здесь желания нет: площадь переживает не лучшие времена – заборы, заборы… Хотя и сейчас вот за ними, на небольшом асфальтовом пятачке вокруг памятника поэту несколько человек что-то декламируют – остатки давней традиции. Летом 1958 года, по случаю открытия памятника Маяковскому на площади, названной тогда его именем, собралось более 30 000 человек. Сначала стихи читали известные поэты, а после официальной части к монументу стали выходить все желающие. «Я никогда не забуду, как один суворовец, с такими яблочно-красными щеками, читал трагическую поэму Маяковского «Облако в штанах». Он старался придать себе трагический вид, но у него ничего не получалось, настолько он был краснощек, настолько лицо его было детским», – вспоминал Евтушенко.
Таково было начало «поэтического бума», ставшего позже одним из самых дорогих воспоминаний шестидесятников и одной из главных примет хрущевской оттепели. Молодые и дерзкие Белла Ахмадуллина, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский собирали толпы восторженной молодежи – и на площади, и в Политехническом музее, ставшей второй площадкой бунтарей от поэзии. А поэтические сходки «на Маяковке», постепенно приобретшие характер литературной фронды, стали регулярными.
И послушать, и почитать стихи без цензуры желающих находилось немало. Здесь часто можно было заметить будущих членов СМОГа – «Самого молодого общества гениев» – во главе с эпатажным, как и положено поэтам, Лео-нидом Губановым. (В прошлом году юбилей СМОГа отмечали литературным вечером, но уже без Лени. Он умер – как и положено поэтам – в 37 лет). Здесь завязывались знакомст-ва «по интересам», звучали крамольные выступления. «К Маяковскому» приходили и те, кто стали впоследствии известными диссидентами. Сходки разгонялись милицией, дружинниками, их участников задерживали. (Активисты «Маяковки» – Владимир Осипов, Эдуард Кузнецов и Илья Бокштейн были арестованы КГБ и осуждены за антисоветскую пропаганду). Окончательно сборища прекратились в начале 60-х – с окончанием хрущевской «оттепели».
Традицию «Маяковских чтений» пытались оживить не раз – осенью 2002 года, когда на Триумфальной был устроен фестиваль «Московская лира», а также в 2009 и 2010 годах – силами творческого объединения К-Фронт. Но поэты существа нежные и, в отличие от закаленных бойцов «Стратегии-31», не прошли испытания согласованиями своих спонтанных сборищ – сдались.
Ямщики и кабаре
Зато в конце нынешнего мая здесь же, на Триумфальной, было сделано уникальное открытие, в какой-то мере тоже из области искусств. Тогда все СМИ на разные голоса возвещали о сенсации: на площади археологи обнаружили остатки первого московского кабаре!
«Там были остатки купеческого дома, под ним остатки первого кабаре в Москве, а еще ниже – ямской слободы, то есть помещение, где жили ямщики, своего рода древний таксопарк», – сообщил главный археолог столицы Леонид Кондрашов. И это поистине сенсация. Ведь всегда считалось, что родина cabaret (букв. – кабачок) – Франция.
Так в 80-х годах 19-го века стали там называться литературно-художественные ка-фе, выступали поэты, музыканты, актеры. (Кабаре также отличались от прочих похожих заведений исполнением откровенных танцев – канкана и бурлеска, этим славился знаменитый «Мулен Руж»). Словом, первое французское кабаре – «Черный кот» – было открыто на Монмартре в 1881 году. До России мода докатилась уже в начале следующего века. Так, «Летучая мышь» была создана актерами Московского Художественного театра в 1908 году. Петербургская же «Бродячая собака» появилась и того позже – в 1912-м. Так что каким образом всего за век кабаре успело так сильно уйти под землю, что его оттуда пришлось доставать археологам, – загадка. Хотя, возможно, мы не знаем главного, и наши отечественные ямщики ухитрялись втайне от потомков увлекаться канканом, а коварные французы позже это начинание присвоили и подняли на свой французский щит. В общем, надо признать, что раскопки на Триумфальной дали богатую пищу фантазии, что всегда полезно.
По ту сторону площади высится характерно помпезное для своего времени здание гостиницы «Пекин», выстроенное по проекту Дмитрия Чечулина. Возводилось оно еще в сталинские времена, а открылся отель уже после смены власти – в 1956 году. Интерьеры соответствовали внешнему виду: высокие потолки, лепнина, мрамор… Комплекс считался штатной гостиницей КГБ, что не мешало ему славиться как единственное место в Москве, где можно было попробовать китайскую кухню, а потом гордо рассказывать друзьям и домочадцам об экзотической водке, настоянной на настоящей змее, и клясться, и бить себя в грудь, что она на самом деле существует.
Нимфы в пруду
Проходим под козырьком Концертного Зала имени Чайковского, где идет своя, мирная жизнь. В оцеплении ящиков с цветами, впритык к стене, стоят столики кафе «Чайковский» – своеобразная ВИП-ложа для наблюдателей. Рядом продают цветы всех мастей. Вот к колонне прислонился на длинных стеблях огненно-оранжевый физалис, похожий на китайские фонарики – такая перекличка с «Пекином». Раздают флаеры для льготной покупки билетов в театр. Стоит народ и у театральной кассы. Спускаемся на несколько ступенек, а там уже и следующий козырек – Театра Сатиры…
В свое время шли споры: какая самая театральная площадь Москвы? Впрочем, Театральная тогда Театральной не называлась, а была просто площадью Свердлова. Конечно, первым делом в голову приходила она – Большой, Малый, Детский театры… Но поднимали голову знатоки: а чем Маяковская хуже?
И тут стоит обратить внимание на небольшой сквер, изгородь которого виднеется за Театром Сатиры – знаменитый сад «Аквариум», потому что вся театральная история этих мест разворачивается вокруг него. И угловой дом на Триумфальной, возле которого мы сейчас стоим и где располагается выход из метро и Концертный зал Чайковского – все это было едиными владениями.
Хорошо иметь большие владения – что хочешь, то и воротишь. Вот и наворотил домовладелец Малкиель у себя в имении на Триумфальной целое Чикаго. А случилось это так. В 1870-е годы в моде в Москве был сад «Эрмитаж», что на Каретном ряду. Особенно он расцвел в 1878 году, когда его приобрел бывший актер Малого Театра антрепренер Лентовский.
«Чего только не было в этом саду! Катанье на лодках по пруду и невероятный по богатству и разнообразию водяной фейерверк со сражениями броненосцев и потоплением их, хождением по канату через пруд, водяные праздники с гондолами, иллюминированными лодками; купающиеся нимфы в пруду, балет на берегу и в воде… Два театра – один огромный, на несколько тысяч человек, для оперетки, другой – на открытом воздухе для мелодрамы и феерий… Вся Москва и приезжавшие в нее иностранцы посещали знаменитый сад», – вспоминал Станиславский. Все эти чудеса появлялись на бедной городской земле словно по мановению волшебной палочки. Недаром же Лентовского звали Московский Маг и Чародей. «Прозвище осталось за ним навсегда, но никто не знал, чего это ему стоило, – писал Гиляровский. – Лентовским любовались, его появление в саду привлекало к себе взгляды, его гордая, стремительная фигура поражала энергией, и никто не знал, что, прячась от ламп Сименса и Гальске и ослепительных свечей Яблочкова, в кустах за кассой каждый день по очереди дежурят три черных ворона, три коршуна, «терзающие сердце Прометея». Это были ростовщики. Они поочередно: день – один, день – другой, день – третий – забирали сполна сборы в кассе. Сборы в театре были огромные, но расходы все-таки превышали их: уж очень широк был размах Лентовского».
Действительно: похоже, мало ему было разорения и закрытия «Эрмитажа» в 1894 году. Он тут же захотел возродить успех, арендовал землю у Малкиеля, сделал увеселительный сад, где играл оркестр и работал ресторан, и построил деревянный театр с открытой сценой – для оперетт.
Конечно, Маг и тут не мог обойтись без чудес и создал своеобразное царство воды и огня: посередине сада помещался большой фонтан с водопадом и ажурная железная башня, на которой развешивались гирлянды для иллюминаций. Устраивались специальные «вечера огня», где друг с другом в роскоши соревновались фейерверки…
Чикаго-бум
В это время в далеком Чикаго проходила всемирная выставка – событие, активно обсуждавшееся в обществе. Название города было модным, и сад стал называться «Чикаго». Но Лентовский – широкая натура – снова оказывается на грани разорения, и уже в сентябре 1893 года антрепренером сада и театра становится балерина и хореограф Лидия Гейтен, перестроившая театр для зимних представлений и сама танцевавшая на его сцене.
В 1897 году владение перешло к кандидату прав Соловейчику, который внес свою лепту тем, что провел электрическое освещение. И наконец, в 1898 году театр и сад арендовал француз Шарль Омон. Тогда-то «Чикаго» и превратилось в «Аквариум» – возможно , в перекличку с аналогичным «увеселительным садом» в Петербурге. Француз в размахе не уступал Лентовскому – в 1902 году выкупил четырехэтажное здание красного кирпича на углу Тверской и Садовой и сделал там театр.
Внешне оно оставалось довольно скромным, зато внутри… «Грандиозная лестница мраморной облицовки», нарядные бронзовые люстры, зеркальные стены фойе, массивные бра, сделанные по эскизам в Париже… Все это, несмотря на высокую цену билетов (ложа – 200 рублей!), привлекало публику, а газеты наперебой писали о новом «храме шантана». И все это рядом, в «Аквариуме» – летний концертный зал «Олимпия», который арендовала Частная опера Зимина с серьезными постановками, легкомысленный театр «Буфф», один из первых в Москве кинотеатров, который, как и сад, назывался «Аквариум»… Приходи, гуляй, слушай заезжих оркестрантов, смотри представления, сиди в ресторанчиках, летай на воздушных шарах «с неизвестным местом приземления»!
Конечно, место было популярное. Самый расцвет его пришелся на 1904–1907 годы. А потом как-то случилось все разом. «Вчера в 6 час. утра рухнул летний театр в «Аквариуме» – «Олимпия». Катастрофа вызвана была тем, что обвалилась вся каменная стена-брандмауэр, отделяющая деревянный театр от соседнего владения Комиссаровского училища. Брандмауэр рухнул на крышу одноэтажного здания театра и провалил ее вместе с потолком внутрь зрительного зала. От театра, в полном смысле слова, осталось только воспоминание», – писали газеты. Авантюрный француз к тому времени как раз совсем запутался в долгах и сомнительных махинациях, весной 1907 года уже был выписан ордер на его арест, но Омон успел к тому времени быстренько распродать свое имущество и покинуть Россию.
Жарко-холодно
После революции частные театры были национализированы и переданы в ведение Наркомата просвещения. На базе Омоновского «шантана» был создан театр с революционным репертуаром – ГостТИМ – Государственный театр имени Мейерхольда, бывшего тогда у новых властей в фаворе. Здесь часто бывал Маяковский, игрались его пьесы. Все там же, на углу Садовой и Тверской собирались возвести новое здание для театра Всеволода Эмильевича. Но с 1928 года стали поговаривать о закрытии ГосТИМа. В 1933 году Триумфальную начали реконструировать. (Работы были поручены Щусеву. Здание театра, по замыслу архитектора, должно было иметь громадную угловую башню с завершающей скульптурой Маяковского). В январе 1938 года вышел приказ «О ликвидации Театра им. Вс. Мейерхольда». В 1939-м великого режиссера арестовали и через год расстреляли. (Архитектор Чечулин был вынужден срочно переделывать проект под иной зал, а Щусев свое имя с проекта снял). Так закончилась еще одна театральная эпоха. А на месте несостоявшегося театра Мейерхольда поселился в 1940 году Концертный зал имени Чайковского, который здравствует и поныне.
Странное было это послереволюционное, сумбурное, полное ограничений и неожиданных свобод время. «Вперед – к Киршону! Назад – к Островскому! Сумбур вместо музыки! Долой Таирова! Ура Пролеткульту! Нет Есенину! Эйзенштейна в архив! Навеки вместе с «Бежиным лугом»! Нет Зощенко! Открыть ясли имени Малюты Скуратова! Закрыть МХАТ 2-й! Художественному театру – имя Максима Горького!», – вспоминала со свойственным ей чувством юмора о 1920-х годах актриса Рина Зеленая. То можно, то нельзя, то жарко, то холодно!.. Но творческие люди умудрялись в этом сумбуре жить, творить и даже шутить.
Вот, собственно, и Театр Сатиры, стоящий между Концертным залом Чайковского и «Аквариумом», родился в 1924 году – на месте бывшего Цирка Никитиных, выстроенного в 1911 году. (В промежутке здесь успели пожить 2-й Госцирк Мюзик-холл). Кстати, и Театр Оперетты начал свою работу в 1927 году здесь, в «Аквариуме». В глубине сада, лишенного всех прежних сооружений, в 1940 году было начато строительство нового театра на 1300 мест, но Театр имени Моссовета, долго не имевший своего помещения, переехал туда только в 1959 году. И теперь, все прошедшие полвека, сад «Аквариум», почти утеряв самостоятельное значение и изрядно потеряв в площади, служит для него своеобразным зеленым фойе.
Здесь вполне симпатично. Снова бьют фонтаны. Играет на свирели пан. И можно посидеть на лавочке или в открытом кафе, забыв о том, что в двух шагах шумит Садовое кольцо. А что еще требуется от сада?