Москва большое гнездо
В старой Москве XVII века двор зажиточного горожанина представлял собой подобие самодостаточного городка, жившего по собственным законам. Обычаем было держать во дворах большое население, обеспечивавшее житие свое и хозяев всем необходимым. В этом городке, огороженном от остального московского городища высоким, неприступным забором из заостренных бревен, производились всевозможнейшие работы: ткали холсты, шили белье, сапоги, платье, расшивали золотом шелка, делали мебель и всякую утварь.
Провизия и материалы для доморощенного производства закупались оптом. В каждом таком обособленном городке всегда имелся громадный запас всякого съестного: зерно, соленое мясо, вяленая рыба, сухари, толокно, соления и прочее. Московские хозяева, как благоразумные люди, ничего не покупали в розницу, старались скостить цену на большом опте, не заботясь о том, что многовато будет, просто продавали лишнее – естественно, куда дороже, чем прикупили. Лишь незначительные, бедные да убогие люди питались с рынка, а потому платили в три раза дороже, чем богачи. Такой вот парадокс.
Многое собиралось впрок – материи и сукна накапливались в огромных сундуках – на целую жизнь, передавались детям и детям детей, и так далее. Когда у хозяина рождалась дочь, для нее делался особый сундук, куда каждый год подкладывали разного рода имущество в счет будущего приданого.
Эти городки-островки жили замкнуто и тайно для чужих. Ворота были заперты и днем, и ночью. И вообще по существовавшим тогда нравственным понятиям считалось, что если ты – честный человек, то должен стараться, чтобы никто не слышал и не видел, что у тебя делается во дворе, и сам не пытаешься узнать, как живут другие в своих дворах.
Да и внутри домовладения жили по тому же принципу. Все в доме и кладовых хранилось под замками. Обо многом ведал только хозяин. Например деньги, – часто хозяева держали их не иначе, как зарытыми в землю, а иные отдавали на сохранение в монастыри, что называлось поклажею.
Вся королевская рать
Семейство хозяина всегда было максимально большим: дети, братья, племянники, дальние родственники – все жили общно, не в разделе. Даже по смерти хозяина порой члены большого семейства договаривались продолжать жить вместе, а на место хозяина заступал старший по роду.
Обычай жить вместе с родственниками наблюдался у всех сословий. «У посадских этот обычай соблюдался при значительном разветвлении рода; тогда, когда связь между родственниками делалась уже слабою, они расходились, а иногда те, которые беднели и поставляли себя в обязательное отношение к главным хозяевам, нисходили на степень подсоседников, приписанных к семье, но не составляли ее прямых членов. Несмотря на кровное родство, обыкновенно мало было ладу в семьях, и все члены большой семьи нередко жили между собою во вражде», – рассказывает Костомаров.
Как и в каждом уважающем себя городе, в богатом московском дворе имелась собственная церковь, где жил священник и был как бы членом семьи. Если он имел жену и детей, то ему выделялась особая изба и месячный корм. Монахи же обедали вместе с остальными домочадцами за хозяйским столом. Помимо священника в таких московских дворах жил и крестовый дьяк, заведовавший церковным хозяйством.
В обычае богатых домов было содержать сирот, коих благочестивые отцы семейств воспитывали и обучали какому-нибудь занятию, а по достижении совершеннолетия отпускали в мир.
Кроме того, в господских дворах проживали нищие, богомольцы, старики-ветераны войн, потешавшие хозяина в часы вечерних досугов рассказами о своих приключениях.
Но самую многочисленную часть народонаселения такого городка представляли, конечно, слуги – мужского и женского пола. Иногда число их превышало пятисот, а у важных лиц доходило даже до тысячи. Честь и значение московского господина измерялась количеством дворни.
Элиту населения городков составляла воинская часть хозяина – служилые люди, вооруженные луками, стрелами и самопалами. Одеты они были богато, как бы на манер царской охраны – в белых и серых епанчах, в татарских шапках.
Кроме деловых людей – поваров, приспешников, хлебников, квасоваров, портных, столяров, сапожников, кузнецов, коновалов, швей, сторожей и прочих – были еще толпы слуг, которые не имели определенных занятий и ничего не делали.
«Это были или вечные проданные холопы, или сами себя с потомством продавшие в рабство, или военнопленные, или кабальные, то есть такие, которые, занимая деньги, обязывались служить вместо платежа процентов, или отданные в кабалу по суду за неплатеж долга, или беглые люди, или служилые и, наконец, чужие холопы и крестьяне, перебегавшие от одного господина к другому», – рассказывает Костомаров.
По свидетельству историка, русский человек не ценил свободы и охотно шел в холопы. В XVII веке иные отдавали себя рубля за три на целую жизнь. Получив деньги, новый холоп обыкновенно пропивал их и проматывал и потом оставался служить хозяину до смерти. Иные же, соблазнившись деньгами, продавали себя с женами, с детьми и со всем потомством. Иногда же бравшие деньги закладывали заимодавцу сыновей и дочерей, и дети жили в неволе за родителей.
За битого двух небитых дают
«Во многих боярских домах многочисленную дворню кормили дурно испеченным хлебом и тухлою рыбою, мясо редко они видели, и сам квас давался им только по праздникам, – свидетельствует Николай Костомаров. – Голодные и оборванные и при этом ничем не занятые, они шатались по городу, братались с нищими, просили милостыни и часто по ночам нападали на прохожих с топорами и ножами или запускали в голову им кистени, производили пожары, чтоб во время суматохи расхищать чужое достояние. Господа смотрели на такие поступки своих рабов сквозь пальцы».
Зато за провинности на территории собственного городка господа не давали слугам спуску, следуя таким пастырским нравоучениям «Домостроя», как, например: «Аще ли раб или рабыни тебя не слушает и по твоей воле не ходит, то плети нань не щади». По свидетельству Костомарова, «нередко случалось, что господин насиловал своих рабынь, не обращая внимания на их мужей, растлевал девиц; случалось, что убивал до смерти людей из своей дворни, все ему сходило с рук. Сами слуги не имели понятия, чтоб могло быть иначе, и не оскорблялись побоями и увечьями: за всяким тычком не угоняешься, гласит пословица; рабу все равно было, справедливо или несправедливо его били: господин сыщет вину, коли захочет ударить, говорили они. Те слуги, которые не составляли достояния господ, кои присуждены были к работе за деньги или же, отдавши себя во временную кабалу, не только не пользовались особенными льготами от безусловной воли господ, но даже подвергались более других побоям и всякого рода стеснениям. У русских было понятие, что служить следует хорошо тогда только, когда к этому побуждает страх, — понятие общее у всех классов, ибо и знатный господин служил верою и правдою царю, потому что боялся побоев; нравственное убеждение вымыслило пословицу: за битого двух небитых дают».