Зураб Церетели: «Розы должны быть белыми. Или золотыми»
Церетели – не просто фамилия, это бренд! Президент Российской академии художеств. Не только скульптор, но и живописец, чьи работы известны далеко за пределами России.
По-грузински сердце – гули
Родился Зураб Константинович в семье талантливого грузинского инженера-строителя. Дядя, брат матери, известный живописец Георгий Нижерадзе. В его доме Зураб проводил значительную часть времени. Там постоянно бывали крупные деятели культуры, талантливые художники Давид Какабадзе, Серго Кобуладзе, Уча Джапаридзе и многие другие. Они и стали первыми учителями будущего мастера.
– Зураб Константинович, вы «побеждаете» город за городом, страну за страной, известны всему миру, как создатель сверкающих мозаик и эмалей, излучающих свет витражей, грандиозных композиций из литого и чеканного металла. А также как талантливый живописец с запоминающимся и ярким стилем станковых произведений. Кто же вы?
– Художник.
– С позиций возраста и опыта – что означает для вас эта профессия?
– Думаю, что вся мудрость, которую создает эпоха, сохраняется благодаря художникам. Через них запечатлевается история.
– Многие ваши работы посвящены событиям, изменившим политический вес России в мире: выход Петра к Балтийскому морю, передел Европы на Ялтинской конференции… О чем должна напоминать потомкам последняя работа – «Ипатьевская ночь»?
– Чтобы ответить на этот вопрос, нужно изучить мозги художника. Но и этого мало, потому что импульс чаще идет не от его головы, а от сердца. И что является импульсом для той или иной работы, даже уловить сложно.
Недавно вручалась премия «Звездный мост» кинематографистам, которые создают фильмы для детей – игровые и анимационные. Мне предложили сделать приз, и я придумал, как он будет выглядеть: сердце, из которого произрастает золотая роза. Сделал двенадцать таких призов. На церемонии попытался объяснить свою идею: всегда, мол, стою в очереди в магазин, чтобы купить для женщин белые розы. Женщины разные, а розы всегда белые! И вот решился навсегда всем женщинам подарить от сердца розу. Золотую! Пошутил, что, создавая ее, сильно сэкономил. Это рассказываю к тому, что мозги у художника устроены сложно, непонятно.
Что касается «Ипатьевской ночи», то она посвящена годовщине расстрела семьи Николая II в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге. Чтобы изобразить минуты наивысшего духовного напряжения и внутреннее благородство последних Романовых, закрыл всем статуям глаза… Сложность была в том, чтобы передать то, что меня волновало. С помощью пластики, объема… Важно было сохранить тот образ, который пришел, когда я сам произносил слова «ипатьевская ночь», закрыв при этом глаза.
Вот разговариваю с вами, и не знаю, какая идея родится после нашего разговора. Например, в минувшую субботу встал, сделал несколько физических упражнений, принял контрастный душ и… побежал в мастерскую. Стою перед огромным пустым холстом и… вдруг вспоминаю, как в Париже пять или шесть лет назад около Эйфелевой башни проходила демонстрация обнаженных женщин. Женщины сидели на траве, стояли… Два дня я не выходил из дома и на трехметровом холсте написал этот сюжет. А что напишу сегодня вечером или завтра – еще не знаю.
Хорошие были цари…
– У вас есть работы, посвященные борьбе со СПИДом, с терроризмом. Считаете, что методами искусства можно бороться с любым злом?
– Советую всем политикам «двигаться» через искусство. Когда обращаешься к петровской или елизаветинской эпохам, временам расцвета государства, видишь, что политики того времени действовали через искусство. А они были очень неглупыми людьми. Так, например, в 1724 году царь Петр подписал указ о «создании Российской академии художеств и наук». В этом сказалась петровская мудрость. В результате у нас теперь есть и Эрмитаж, и Русский музей…
– Вы сделали копию памятника Минину и Пожарскому для Нижнего Новгорода? Почему это было так важно?
– Минин и Пожарский – уроженцы Нижнего Новгорода, и жители города просили, чтобы памятник был создан для них. Это как крик души: надо было успокоить людей. Поэтому и создал копию (конечно, со своим характером). Все остались довольны.
– Какие из черт вашего характера были заложены в детстве родителями?
– Детство было счастливым. Были живы бабушка, мама и папа. Они для меня и были домом. Бабушка носила в себе всю мудрость веков: она учила смирению и говорила, что нужно подставлять другую щеку, когда тебе дают пощечину. Объясняла, что это позиция не слабого, а сильного человека. Так живу до сих пор. Эта мудрость очень помогает в жизни.
– Каким запомнился Тбилиси периода детства?
– Застал времена, когда по Тбилиси еще не носились машины. Исторический тихий центр, люди чинно передвигались на фаэтонах, на лошадях. Мы жили в хорошем кирпичном доме. Грузия – христианская страна, она всегда чтила и хранила тот крест, который дал нам Господь – от первого века и до сегодняшнего дня. Поэтому в семье всегда широко отмечались христианские праздники. Особенно дни Святого Георгия, Святой Нино – это были грандиозные, уникальнейшие события. По всей Грузии в церквях собирались люди, они участвовали в ритуальных массовых действах. Это действительно были всенародные праздники.
Про драку и силу искусства
– Когда почувствовали тягу к рисунку?
– Отец был инженером, мама работала на почте и телеграфе во время войны. А после войны воспитывала меня. В детском саду давали цветные карандаши, все рисовали. Некоторые рисовали, а потом шли по стопам родителей, утратив детские задатки. Но мудрые педагоги, мудрая семья, они ведь развивают дарование, заложенное в ребенке. Я с удовольствием рисовал, и близкие не мешали.
– Первая любовь помогала в творчестве?
– В школе учились вместе с девочками. В классе была девочка, которая мне чрезвычайно нравилась. Но это не означало, что я мог к ней вот так запросто подойти и что-то сказать. Всегда краснел, она тоже, мы не были готовы к выяснению отношений.
– Но, наверняка, компенсировали эту робость участием в драках?
– Рядом была еще одна школа. Мы дрались школа на школу. Но в этих драках не было нынешней жестокости. Вспоминается один забавный случай: отец подарил ремень, и я его во время драки снял, стал им размахивать. «Противники» испугались, побежали, мы за ними. Добежали до площади, а на ней стоит скульптура Ленина и пристально так посматривает на нас. Мы испугались и спрятались от всевидящего ока в здании телеграфа – и свои, и чужие. Вот она – сила искусства!
Уроки, которые нельзя пропускать
– Москва за последние двадцать лет сильно изменилась. Какие-то памятники архитектуры утрачены, какие-то продолжают стоять, несмотря на спорное отношение к ним. Если речь зашла о памятниках Ленину, то которые из них вы бы оставили на площадях столицы?
– Россия мудро поступила, оставив на Октябрьской площади памятник скульпторов Л. Кербеля, В. Федорова и архитекторов Г. Макаревича и А. Самсонова. Считаю, что памятники являются, прежде всего, произведениями искусства. А все, что руками творцов было создано, нельзя трогать. Ведь это и есть эпоха, наш вчерашний день. Оставили же мы в Москве и Петербурге памятники царей – Екатерины, Петра, Николая!
Искренне считаю, что была допущена ошибка, когда с Лубянской площади убрали редкую (круглую) скульптуру Дзержинского. Мой внук, например, не знает, кто такой Дзержинский. Но образование он получает в художественном классе, где объясняют, что такое пространство, что такое объем, и по каким законам должна строиться объемная композиция. А на этом произведении искусства он мог бы многому поучиться.
– Старые памятники в современных условиях обретают новое политическое звучание, как происходит, к примеру, и с вашей колонной российско-грузинской дружбы. Сегодня, когда отношения с Грузией изменились, как сами воспринимаете этот монумент?
– Бывает, что была большая любовь, а потом влюбленные устали от нее. В таких случаях следует сделать паузу, и затем бурный роман может начаться заново. Пересмотрите историю: Грузия и Россия носят общий крест. Те больные люди, которые нагнетают между нашими народами в нашем общем доме нездоровую ситуацию, они ведь тоже ходят под Богом. А Бог все видит.
– Среди прочих, вы создали очень симпатичный памятник учительнице? Кто был прототипом?
– В Тбилиси, где родился и жил в юности, в нашей школе работала учительница, которая читала историю российскую, грузинскую, мировую. Мы думали, что все это входит в школьную программу, а это были ее собственные мысли и наработки. Откуда я знаю про Колумба, откуда знаю про всех российских царей? Все это узнал, слушая ту прекрасную учительницу, которая положила свою жизнь на нас. Она так и не вышла замуж, у нее не было своих детей. Но всю душу отдала нам. Так и ушла из жизни.
Когда бываю в Тбилиси, прихожу на кладбище, где лежат мои близкие – мама, папа, супруга, и букет цветов обязательно кладу на могилу моего любимого педагога.
Это тот случай, когда мы ни за что не пропускали урок: сидели, слушали, открыв рты всем классом. А математику или химию могли пропустить запросто, гоняя где-нибудь в соседнем дворе футбольный мяч.
Живу сегодняшним днем
– Сегодня вы живете в Москве, и тут же в доме расположена мастерская. Это удобно?
– Очень удобно, и многие художники так делают. В доме весь дизайн придумал сам. Предпочитаю белые и золотые цвета. Обычно из дома выхожу, чтобы дойти до академии, встретиться с друзьями. А потом назад, работать.
– Домой гости часто приходят?
– Гостей люблю.
– А чем угощаете?
– Обычно тем, что находится в холодильнике.
– Сразу напрашивается цитата из Ильфа и Петрова: «Сегодня Бог послал…». Ну и так далее. А каков любимый напиток?
– Соки люблю, боржоми люблю, вино и виски, и коньяк. Все зависит от настроения и времени суток.
– Ну а любимое блюдо?
– Преимущественно это грузинская кухня – сациви, харчо, лобио, хачапури. Моя супруга замечательно готовила. Но она ушла из жизни.
– Над чем сейчас работаете?
– Не так давно создал композицию «Мимино»: фильму исполнилось 30 лет, и я решил увековечить в бронзе Вахтанга Кикабидзе, Евгения Леонова и Фрунзика Мкртчана, сыгравших роли в этой популярной киноленте. Закончил работу над образами первых примитивистов, среди которых Пиросмани. Все мы, художники, вышли из примитивистов. Есть идеи бронзовых скульптур Матисса, Пикассо, Модильяни, Ван Гога. Жизнь так стремительно меняется… А хочется, чтобы их образы навсегда остались для потомков.
– Есть ли работа, которую очень любите и считаете своей удачей?
– Нет, такой нет.
– Неужели всегда собою недовольны?
– Просто не оглядываюсь на то, что было вчера. Просыпаюсь и начинаю работать, живу сегодняшним днем. Потом, когда постарею, буду рассуждать… или предоставлю делать это критикам.
Мой день складывается следующим образом: просыпаюсь очень рано. Это, видимо, в генах: отец рано вставал, включал телевизор или радио, пел… и брился. Утро в семье начиналось музыкально и шумно. Я тоже просыпаюсь рано, стараюсь никому не испортить настроение, делаю физкультурные упражнения, принимаю очень холодный и очень горячий душ. Около часа работаю, потом бегу в академию. А затем назад… Вот если вы сейчас отпустите, то пойду домой работать.