Наталья Наумова: «От меня до родителей – три минуты по ночному городу»
Актриса и молодой кинорежиссер Наталья Наумова родилась в знаменитой кинематографической семье. А на съемочную площадку впервые вышла в пять лет вместе с мамой в картине своего отца «Тегеран-43».
Первым делом – самолеты
– О таком доме, как тот, в котором я выросла, можно только мечтать – это постоянное ощущение тепла, уюта, защищенности и тыла. Для кого-то мои родители всегда оставались большими артистами, а для меня они были просто папой и мамой. Сейчас живу отдельно от них, но мой дом по-прежнему – это мои родные плюс мой любимый мужчина. А еще в самый близкий круг входят кот Илья и конь Кирилл, который снимался у меня в картине «Год Лошади, созвездие Скорпиона». Они теперь тоже члены семьи.
– Наталья, согласитесь, что женщина иногда интуитивно выбирает в спутники жизни мужчину, похожего на ее отца. Ваш папа недавно отметил 80-летний юбилей, его поздравляла вся кинематографическая Россия, он – большой режиссер, легендарная личность. А каким его знаете вы?
– Это человек, с которым невозможно соскучиться. Он постоянно фонтанирует идеями, причем так было всегда, сколько себя помню. Папа совершенно не умеет отдыхать. Стопроцентная жизнь для него – это кино. Оно присутствует повсюду – и в его поездках, и на работе, и дома.
– А еще говорят: талантливый человек талантлив во всем…
– Папа потрясающе рисует. Он часто дома пишет картины. Они висят у нас на стенах, очень нравятся и нам с мамой, и нашим друзьям. Это тоже большой пласт его жизни. Думаю, он мог бы стать известным художником, если бы не любовь к кинематографу.
– Вам не передалась отцовская тяга к кисти и мольберту?
– В школьные годы неплохо рисовала, но потом забросила, за что папа меня постоянно ругал. Думаю, когда-нибудь для души вернусь к этому занятию.
– Существует ли семейная легенда о том, как познакомились папа и мама?
– Безусловно, существует. Поскольку хорошие браки должны заключаться на небесах, то познакомились они строго по законам жанра – в самолете. Актриса Наталья Белохвостикова летела в Югославию на премьеру своего первого фильма «У озера», который снял Сергей Герасимов. А режиссер Владимир Наумов – на премьеру фильма «Бег», который сделал в соавторстве с Александром Аловым. Папа не знал, кто такая мама. А мама понятия не имела, как выглядит режиссер Наумов. Единственное, что ей было известно, – это то, что существует такой режиссерский тандем – Алов и Наумов, которые снимали «Тревожную молодость», «Павла Корчагина» и еще что-то, о чем рассказывали на лекциях во ВГИКе. Мои родители случайно оказались в одной делегации. В самолете их кресла были рядом…
Маму поразило, что ее сосед все время нервно крутит сигарету в руках, ломает ее и достает новую: за несколько дней до означенных событий он «бросил», а до этого курил двадцать лет. Ну, потом папа начал за мамой ухаживать, они поженились. И вот недавно отметили 35-летний юбилей свадьбы.
Папе вход запрещен!
– Про вашу семью рассказывают, что она очень дружна и даже на светских раутах старается появляться в полном составе. Интересно, а ссоры у вас, творческих людей, бывают?
– Конечно, ведь мы все очень разные. Папа – натура эмоциональная, взрывная. Мама, напротив, человек мягкий. В семье случается всякое, тем более что мы с мамой много снимались в фильмах отца. А когда люди делают что-то вместе, неизбежно возникают споры, иногда доходящие до ссор.
– Вы тоже режиссер, и, насколько знаю, Владимир Наумович Наумов был продюсером вашей первой картины. Он не «мешал» вашему самовыражению?
– Когда стала снимать свой первый фильм «Год Лошади, созвездие Скорпиона», поставила отцу условие: он ни разу не должен появиться на съемочной площадке. Настаивала на этом, потому что если бы отец пришел и стал давать свои профессиональные советы, то его авторитет меня полностью задавил бы. Но такие условия рождают большую ответственность: подсознательно боялась подвести, боялась, что вдруг отцу придется краснеть за полученный мною конечный результат…
– Какие традиции существуют в семье?
– Многие из них получены «в наследство» из семьи бабушки и дедушки. Когда я была еще маленькая, а родители уезжали на съемки, то точно знала, что вечером мне будут звонить. Хотя тогда в помине не было ни мобильных телефонов, ни эсэмэсок. Постоянные перезвоны членов нашей семьи пошли с тех давних пор. Мама рассказывала, как она однажды уехала в Шушенское – и едва вошла в гостиницу, раздался звонок: папа нашел ее даже в этой глухомани! У нас принято: где бы мы ни были, что бы с нами ни случилось – обязательно созваниваемся. Ежедневно.
Конечно, есть традиция семейного празднования Нового года. Почти всегда отмечаем этот праздник в Москве, к двенадцати часам ночи собираемся за накрытым столом. Бывало, что встречали Новый год всей семьей в Риме, Брюсселе… Но дома все-таки лучше. С моей второй «половинкой» и супругом Мгером мы всегда приезжаем к родителям в новогоднюю ночь. А потом уже – по желанию, разъезжаемся кто куда.
Да, чуть не забыла! Коронное блюдо нашего новогоднего стола – утка, запеченная с брусничным соусом. Ее виртуозно готовит мама.
Рядом с великими
– Что дарите друг другу на праздники?
– Папа каждому члену семьи что-нибудь рисует и дарит свои картины. Они у меня все до единой сохранились. Всегда ждем и гадаем, что же будет нарисовано на этот раз.
– Кто бывает у вас в гостях?
– Обычно собираются самые близкие друзья. Александр Александрович Алов частенько заходил пообщаться (он умер в 1983 году). Сейчас нередко заходит Армен Джигарханян, с которым папа и мама дружат многие годы. Мое первое образование – вгиковское, актерский факультет. Я заканчивала как раз в мастерской у Армена Борисовича Джигарханяна и Альберта Леонидовича Филозова. А дальше уже училась на режиссерском у Аллы Ильиничны Суриковой.
– Вам преподавали такие «киты» кинематографа, что просто завидно становится! Чему они вас научили?
– Чем дольше живу, чем больше наблюдаю за окружающими людьми, тем глубже убеждаюсь: научить кого-либо чему-то в творческом плане почти невозможно. Можно лишь погрузить человека в творческую атмосферу, которая напитает его и, возможно, даст толчок для его собственного развития и самовыражения. Человеку можно показать те актерские высоты, к которым он, возможно, будет тянуться всю жизнь. Потому что если ты работал на площадке рядом с гением, то в тебе навсегда сохранится ощущение некоей профессиональной планки.
Я, например, снималась в картине «Белый праздник», где сыграл свою последнюю роль Иннокентий Михайлович Смоктуновский. Он играл моего отца, а я – его дочь. Мне посчастливилось работать с таким партнером! И я отлично видела, как потрясающий, всеми признанный великий Мастер все равно каждый раз волновался перед командой «мотор». Этим он, творец, делающий шаг в неизвестность, отличается от ремесленника, знающего «формулу успеха».
Иннокентий Михайлович на съемках нашей картины заболел. Его увезли в реанимацию. Но уже на следующий день он звонил из больницы и говорил, что придумал, как снимать следующую сцену. Вот это отношение к профессии мне тоже преподали мои замечательные учителя. Никто, ясное дело, специальных лекций на эту тему не читал, но уроки запомнились: если что-либо делаешь, то должен отдаваться работе до конца.
Вообще, если ты способен «впитывать», то самой большой школой оказывается возможность находиться рядом с Мастером.
Про чувства и колбасу
– Наташа, а вы с детства хотели стать актрисой или были еще какие-то мечты?
– Мне процесс сразу понравился. К тому же доставляло удовольствие находиться рядом с родителями. Сложностей профессии в детстве, понятно, не ощущала. Но уже в тринадцать лет (была такая картина «Берег») смутно почувствовала, что не так все просто. Моя героиня в фильме бежит по огромному склону и кричит герою: «Вадька, не умирай!» Вот когда я целую смену пробегала в гору и с горы, у меня уже заплетались ноги, падала от усталости, стало ясно: кино – не игрушки.
А когда на озвучении от меня шесть часов требовали, чтобы раздавался не писк «не умирай!», а кричало бы все мое нутро (а я по молодости лет про «нутро» ничего не знала), тут поняла, что актерская профессия – тяжкий труд.
– Вы с мамой во многих фильмах снимались вместе. Что она представляет собой как партнерша?
– Мы с мамой по жизни – подруги. Когда она снималась у меня в «Годе Лошади, созвездии Скорпиона» – это было такое проникновение, такое понимание друг друга в творческом плане! Моя картина – история дружбы и любви человека к животному, которое он приручил. Мама играет состарившуюся цирковую дрессировщицу, а ее лошадь (тоже состарившуюся) хотят продать на сырокопченую колбасу бандитам… Героиня, разумеется, делает все, чтобы защитить любимицу от этой незавидной участи.
Так вот, на съемках был тяжелый момент, ЧП. В последний день в картине должен был сниматься Ивар Калныныш. И наш конь (который теперь считается членом семьи) непонятно почему схватил маму зубами за пальто и пихнул. Мама упала позвоночником на булыжную мостовую на Яузской набережной. Мы все бросились к ней, потому что издалека было ощущение, что он ее раздавил. Я кричу: ну, как ты?! Сама понимаю, что любая другая актриса сказала бы, что ей немедленно надо к врачу, так как очень плохо. Но у Калныныша всего один день в Москве, он уезжает. И мама, понимая это, говорит: «У меня все замечательно». А я вижу, что все совсем не «замечательно», что ей очень плохо… Мама всю смену – двенадцать часов – отработала, а уже потом долго лечила спину. Вот такая бесценная поддержка у нас всегда существовала в семье. Эта же поддержка все время ощущается и от отца, когда у него снимаешься. Ну и я – все время «в стойке». Потому что мы делаем общее дело.
От колорита до ауры
– Наташа, вы сейчас живете вместе с родителями?
– Нет, живу на Дорогомиловке, а мама с папой – на Большой Грузинской. Почти рядом. Всего три минуты, если по пустому ночному городу…
– Что представляет собой квартира Владимира Наумовича и Натальи Николаевны?
– Квартира на Большой Грузинской – это, скорее, классический стиль. Цветовая гамма – беж, коричневые тона, бордовые. Мы с Мгером тоже любим такие цвета. Но наша с ним квартира все-таки более современная.
– Дизайнеров не приглашали?
– Никогда! Папа все проектировал в квартире сам. Так как он рисует, то мы и «пляшем» от него. Вообще, мне кажется, что как человек, который всю жизнь работал в кино, имел дело с декорациями, различными интерьерами, эпохами, стилями, отец может придумать и спроектировать все что угодно. Главное, чтобы потом нашлись умельцы, способные это воплотить.
На стенах квартиры на Большой Грузинской висят папины картины. У меня есть его любимые работы. Например, портрет мамы, где она необыкновенная красавица. Меня, к слову, отец ни разу не рисовал. Вот все жду, жду…
– Что вам необходимо, чтобы ощущать себя в доме комфортно?
– Чтобы рядом были близкие – это самое важное и главное. Я из тех людей, которые вообще не могут жить в состоянии конфликта. Способна жить и двигаться вперед, только находясь в ауре любви.
Приблудный перс
– Где живет лошадиный «член семьи»?
– На ипподроме, домой, к сожалению, его взять нельзя… Когда мы начали его снимать – не то, что кататься, подходить к нему боялись. А сейчас смело и дружно с ним общаемся. Верховой ездой занимаюсь изредка, но к любимому коню всей семьей ездим минимум раз в десять дней – это обязательно. Он чувствует, что мы рядом с ним.
– Ну а кот как появился?
– Этого красавца-перса кто-то бросил на даче, и он, еле держась на ногах от голода, пришел на участок к нашей бабушке. Котофей тогда был не «в форме» – огромный, страшный и очень грязный. Кроме того, у него была пулька во лбу – видимо, злые мальчишки постарались. Мы до той поры к кошкам большой симпатии не питали. Но тут бабушка прониклась жалостью – решила подлечить и пристроить в хорошие руки моей подруги, которая держит приют для бездомных животных. А когда бабушка попала в больницу, нам пришлось взять приблудного перса к себе.
Основное неприятие нового члена семьи было у папы, который в первый вечер смотрел на него враждебно. Поэтому наутро ушам своим не поверила, услышав монолог: «Ой, ты мой миленький! Ой, ты мой хороший! Ну какое же ты солнышко». Папа сидел на диване, кот лежал у него на коленях и мурлыкал. Естественно, кота уже никому не пытались отдать.
– Как иронизирует один из ваших учителей Алла Ильинична Сурикова, «ежиссуря – это суевый тьюд». Считается, будто женщина не слишком подходит для режиссерской профессии, в которой требуется, во-первых, характер, во-вторых, характер и, в-третьих – тоже характер. Как вы при вашей мягкости и женственности справляетесь?
– Всего можно добиваться по-разному. Характер, конечно, должен быть. Но мне кажется, главное то, что вокруг режиссера должны аккумулироваться люди, которые так же, как и он, будут работать на конечный результат. То есть, как говорит все та же Алла Сурикова, – «чокнутые»…