Лилия Овчарова: «Чем опасны сверхприбыли»
«Феномен» бедности в ракурсе жилищных проблем – такова тема беседы корреспондента «КР» с Лилией Овчаровой, директором научных программ Независимого института социальной политики.
Синдром пальмы
– Что есть бедность в научном толковании?
– Бедность – понятие относительное, поэтому строго научной трактовки нет. Многое в нашем мире определяется в сравнении со стандартами жизни, следовательно, меняется во времени и пространстве. Бедность в России и в США – разные вещи. Бедность в России сегодня и сто лет назад – тем более.
Проблему можно рассматривать в разных аспектах. Один из них: что должно гарантировать людям государство? Другой: как выработать условия, при которых граждане реализовали бы свои потенциальные возможности, а не жили с синдромом пальмы.
– С каким, простите, синдромом?
– Есть притча. Человек лежит под пальмой. Появляется прохожий. «Что лежишь?» – «Жду, когда упадет банан». – «Лучше сорви и продай». – «Зачем?» – «Получишь деньги. Посадишь еще пальмы. Будет много бананов. Продашь. Получишь много денег». – «Зачем?» – «Станешь богатым. Будешь лежать под пальмой». – «А я что, по-твоему, делаю?».
Синдром пальмы – желание обходиться малыми потребностями. Есть люди, которые довольствуются минимальным стандартом, и если общество не найдет активизирующие механизмы, чтобы они посадили вторую, третью, десятую пальмы, то эти люди так и останутся лежать и ждать, когда упадет банан.
– Можно ли бедность выразить в цифрах?
– Общество формулирует границы абсолютной бедности – стандарт выживания, при котором человек не должен умереть с голоду, способен одеваться, чтобы не травмировать окружающих голым видом и не замерзнуть. Это прожиточный минимум.
К примеру, в Москве прожиточный минимум за второй квартал нынешнего года установлен в размере 5772 рубля. По логике тех, кто его ввел, если вы станете зарабатывать такие деньги, у вас будут холодильник, телевизор, стиральная машина, десять граммов огурца, двадцать граммов колбасы в день… Стандарт скромный, но должна заметить, что Россия относится к странам, которые имеют высокий прожиточный минимум. Стандарт, которым пользуется Всемирный банк, составляет примерно 900 рублей – для северных стран.
– Чем это объяснить?
– Там считают, что холодильник не обязателен для выживания, телевизор – тоже… Я была на международной конференции в Тунисе. Ко мне подошел афроамериканец и заявил: «Вы, россияне, говорите, что у вас много бедных. Я посмотрел по телевизору – у вас все в пальто ходят!». Спрашиваю: «А в чем ходить?» – «Бедные должны ходить в старых одеялах». В его понимании у бедного человека – даже в холодной стране! – пальто быть не должно.
Кстати, для южных стран у Всемирного банка другой стандарт: 450 рублей в месяц.
Швейцарских окон негасимый свет
– Кто у нас сегодня считается бедным?
– Официально бедными считаются люди или домохозяйства, душевой доход которых ниже прожиточного минимума. На первый взгляд – четкое определение. Но тот, кто смотрит в корень, спросит: почему доходы, а не расходы? Расход – более объективный и устойчивый во времени показатель.
В России от 17 до 20 процентов населения располагают ресурсами ниже прожиточного минимума (по самым оптимистичным – официальным – оценкам). Я же считаю, что ниже черты бедности находится примерно 25 процентов.
– Бедность – порок?
– С точки зрения перспективы развития общества – порок: бедность не увеличивает ресурсы общества. Синдром пальмы блокирует развитие страны.
Недавно я была на конференции в Швейцарии. Это общество диктатуры благосостояния. Именно диктатуры. Благосостояние швейцарцев высокое, но правила, по которым они живут, самые жесткие. Попробуй нарушить правила! Скажем, не вымой окна, которые выходят на улицу, – и ты получишь штраф.
Анализ показывает: в течение первых трех лет люди, потерявшие работу, активно ее ищут. Через три года приоритеты этих людей начинают смещаться в сторону экономии – у них появляется установка: легче не работу искать, а экономить. Это стратегия деградации. Через семь лет пропадает потребность трудиться. Сформировался синдром пальмы…
В России уже около семи процентов населения страдают от этого недуга. Есть, конечно, личности, которые способны преодолеть любые барьеры. Но таких эффективных людей в любом обществе не более десяти процентов. Качество же общества оценивается по тем, кто идет следом, – именно они обеспечивают его развитие.
Мелкий ремонт как предел мечтаний
– Лилия Николаевна, предлагаю взглянуть на бедных через призму национального проекта «Доступное и комфортное жилье – гражданам России». На что они могут рассчитывать?
– Бедные могут рассчитывать только на социальное жилье.
Правда, я внимательно слежу за целевой программой «Жилище» и ипотечным жилищным кредитованием как направлением национального проекта. Мои выводы таковы: если развитие ипотечного жилищного кредитования будет развиваться по намеченному оптимистическому сценарию, это расширит возможности улучшить жилищные условия еще максимум для 15 процентов населения России. Напомню, что сейчас, не прибегая к кредитам, квартиру могут купить десять процентов россиян. К ним добавятся эти 15 процентов, но при условии, что цены на жилье не будут расти немыслимыми темпами и банки сочтут программу ипотечного кредитования привлекательной. Пока же идет массовый отказ от ипотечных кредитов. В частности, в прошлом году от них отказалось почти 50 тысяч человек. Половина отказавшихся на совести строителей, половина – банковского сектора. Банки так страхуют и перестраховывают свои риски, что возможность ипотечного кредитования для небогатого человека становится нереальной. А после ипотечного кризиса в Америке гайки закрутят, возможно, еще сильнее.
Резюме? Мы в лучшем случае получаем треть населения, способного улучшить жилищные условия. Оставшиеся две трети не будут иметь такой возможности.
– Это и есть наши бедные?
– Не будем спешить с определениями. Дело в том, что их тоже можно разделить по достатку. Обозначим, прежде всего, группу в 25–30 процентов, которая может претендовать на улучшение жилищных условий с помощью ипотеки путем расширения жилплощади (то есть обмена, скажем, двухкомнатной квартиры на трехкомнатную). Но, увы, сегодня такие преобразования через систему купли-продажи связаны с серьезными издержками из-за непрозрачности и непродуманности процедур жилищного рынка: риски и степень перестраховки всех агентов так высоки, что финансовые издержки мало кому доступны.
Остальные – те самые бедные, у которых нет средств для улучшения жилищных условий, поэтому в процедурах купли-продажи жилья участвовать они не могут. Для них единственная надежда – получить социальное жилье.
С другой стороны, не все перешагнувшие черту бедности стремятся улучшить жилищные условия. По нашим оценкам, примерно половина из них имеет (если исходить из современных стандартов) жилье невысокого качества. Тем не менее, они не собираются в ближайшее время тратить деньги на покупку квартиры, поскольку считают свое жилье более-менее приличным. Они будут, скорее, накапливать сбережения, решать другие вопросы быта. Жилье для них не приоритет. Но, строго говоря, в улучшении жилищных условий у нас нуждается половина населения.
Есть такое понятие: ловушка бедности. Жилье для бедных людей (по существующим ценам) – как для многих покупка самолета: нечто недоступное, о чем даже не думаешь. В своих жизненных стратегиях бедные не предусматривают приобретения квартиры. Для них улучшение жилищных условий заключается максимум в мелком ремонте или в том, как заплатить за услуги ЖКХ.
Было дело на Сицилии…
– Тупик?
– Я занимаюсь проектом, в рамках которого пытаюсь выяснить, кто в России держит в голове проблему создания квалифицированных рабочих мест. Какие государственные институты озабочены проблемой, связанной с развитием рынка труда? Следов не нахожу…
Кивают на службу занятости и Минздравсоцразвития. Но это министерство работает с официально зарегистрированными безработными. Создание же качественного рынка труда – задача общегосударственная, поскольку от этого рынка зависят и бизнес, и инвестиции, и оплата труда. Когда появятся хорошо оплачиваемые качественные рабочие места, то, соответственно, вырастут отчисления в Пенсионный фонд. Вырастут и пенсии, и доходы людей. И, наконец, начнут покупать жилье, используя ипотечное кредитование, – так, как это делают во всем цивилизованном мире.
Нужно потянуть за эту нитку. Пока не потянем, проблему доступного жилья вряд ли удастся решить. А любые жилищные проекты так и будут носить косметический характер.
– Не нахожу в ваших суждениях даже сдержанного оптимизма…
– Думаю, в обозримом будущем добиться цены в $300–400 за кв. метр (в привлекательных для жизни местах) не получится. Просто не знаю таких примеров в истории.
Минрегион лоббирует идею, согласно которой стройкомплекс потянет за собой экономику. Видимо, по аналогии с тем, как строительство дорог вытянуло экономику Штатов во времена Великой депрессии. Но ведь есть и другой поучительный пример: развитие стройкомплекса Сицилии. Государство выделило громадные суммы, чтобы развивать эту территорию, поддержало строительный бизнес. Возвели массу домов на безжизненных землях. Но забыли о Сицилии как о месте для туризма. Никакой инфраструктуры. И когда однажды вскрылся коррупционный интерес строителей (они, кстати, работали по таким же непрозрачным, как у нас, схемам), то люди побросали эти дома: жить в них нельзя – некому обслуживать. Я видела те дома – они брошены по всей Сицилии.
Вот пример, когда не до конца продумана политика строительства – не гармонизирована с доходными возможностями населения. А если учесть, что у нас, как это ни печально, численность населения ежегодно сокращается на 700 000 человек…
– …То можно вообще не строить!
– Строить нужно. Но следует очень осторожно давать деньги строителям, пока они не сделают бизнес прозрачным, пока не сделают жилье дешевым.
Общество не может обеспечивать строителям норму прибыли в 300 процентов. Сейчас они манипулируют ценами. Потом начнут манипулировать качеством жилья. И они это уже делают. Кто скажет, что будет с новыми домами через пять-десять лет при таком их качестве? Будут ли стоять?
Вообще проблема шире: высокие нормы прибыли в нефтяном комплексе задают такие же ориентиры всему российскому бизнесу. В экономике это называется «голландская болезнь» – когда все другие бизнесы считаются нерентабельными. Испанский владелец гостиницы при норме прибыли в 15 процентов горд тем, что он очень успешный бизнесмен. А наш говорит, что 15 процентов – дармовая работа…
О нашем собеседнике
Лилия Овчарова окончила институт народного хозяйства (г. Ростов-на-Дону). До Независимого института социальной политики работала заведующей лабораторией распределительных отношений Института социально-экономических проблем народонаселения РАН. Область научных интересов: экономическая социология, уровень жизни, распределительные отношения. Кандидат экономических наук.