В одном флаконе…

Новая Москва строится, пожиная плоды советского периода и ощущая себя в заданных тогда рамках градостроительства как в прокрустовом ложе. Такова точка зрения нашего собеседника — директора АНО «Институт корпоративного развития», председателя Общественного совета Минрегионразвития РФ Олега Алексеева.

Дети подземелья

– Так как, Олег Борисович, оборудована ли – по словам поэта – нынешняя Москва для радости?
– Каждый генплан развития столицы накладывал на ее облик свой отпечаток. А ведь только за последние полвека в Москве их было несколько. Город – тот, каким он стал за последнее время, – наследует пространственную организацию предыдущих преобразований. Как ни перестраивалась столица в последние годы, мы, в сущности, пожинаем сейчас плоды советского периода ее развития. И здесь можно предъявить немало претензий именно к удобству жизни в нашем мегаполисе.
30 лет назад, в 70-е годы в развитых странах были разработаны специальные программы: крупные города начали претерпевать серьезные изменения – с точки зрения характера занятости людей, их отдыха, культурных запросов. К сожалению, Первопрестольная (хотя и были несомненные удачи) оказалась в стороне от многих прогрессивных начинаний. Да, процесс преобразований городской среды был интенсивным, но, боюсь, не тем, каким бы нам хотелось.
Возьмите метро – главную артерию города. Основным достоинством подземки должна была стать близость станций к местам концентрации людских потоков. Иными словами – пешеходная доступность. В ряде мегаполисов мира так и есть: где бы человек ни находился, путь до ближайшей станции займет минут пять пешком. В Москве между станциями иногда лежат многокилометровые пролеты. Мерность, заданная еще в 30-е, так впоследствии и не изменилась.

Мучаемся газами

– Насколько известно, уже в наше время попробовали исправить ситуацию, и построили между «Охотным рядом» и «Маяковской» еще три станции. А между «Октябрьской» и «Ленинским проспектом» вписали «Шаболовскую».
– Это как раз то самое исключение, которое подтверждает общее правило: больше ничего изменить нельзя. Однако неудобствами проблема не исчерпывается: город стал чрезмерно загазованным.
– Ну, так это из-за машин. Какая связь с метро?
– Москва (несмотря на увеличение парка личного транспорта за последнее время в три-четыре раза) не самый «автомобильный» мегаполис. Но, к примеру, в Лондоне или Париже люди с высокими доходами не считают зазорным отправиться на работу, в гости и т.д. именно на метро, автобусе, трамвае, такси. Все рядом. Ничего не стоит пройти пешком даже две станции метро. Другое дело у нас. В пешеходной досягаемости станции разве что в центре. Я, например, живу в Теплом стане. Чтобы добраться до станции метро, требуется 20 минут. Плюс до офиса от станции назначения мне потребуется еще 15 минут пешком. Конечно, предпочту машину.
То, о чем идет речь, оборачивается еще и социальной проблемой: для людей с низкими доходами – один вид транспорта, для обеспеченных – другой. Эта ситуация в какой-то мере влияет на расселение жителей, группировку их в районах по экономическому признаку. А это может иметь самые разные последствия.
– Вы упомянули об экологии – модная тема. И, конечно, жизненно-важная. На недавнем заседании правительства Москвы руководитель Стройкомплекса Владимир Ресин сказал буквально следующее: «Мы должны исправлять тот вред, который нанесли Москве. И потому на трети территорий ликвидированных промзон предполагается разбить парки. Будем этим заниматься – вместо «точечной» застройки». Значит, есть сдвиги?
– Будем надеяться, они произойдут.
Еще несколько лет назад жители Нью-Йорка, чтобы услышать пение птиц, вынуждены были ехать на кладбище. Сейчас Центральный парк в самом сердце города стал национальным достоянием страны. Это не природный дар – рукотворный зеленый остров. Есть зеленые зоны и в центре Парижа, Лондона. И не только в центре – в каждом микрорайоне есть свои рекреационные зоны с тенистыми аллеями, водой, белками. Вот это самое важное. В Москве ничего подобного пока нет.

Черемушки по-пекински

– Но вы же сами говорите: нынешняя организация городского пространства закладывалась много десятилетий назад.
– Есть примеры, когда этот порядок нарушался: Китай. В Пекине также есть свои Черемушки, которые сейчас сносят. Но на месте старых домов не возводят другие постройки, там рождается совершенно новый район с другой системой транспортных коммуникаций, более разнообразной социальной и культурной зоной и, конечно, обширными парковыми территориями. Принимается, иными словами, принципиально новое градостроительное решение.
– Есть претензии и к городской инфрастуктуре Москвы?
– Безусловно. Центр стал наиболее развитой частью города. Он более насыщен всевозможными учреждениями, чем окраины – культурными, торговыми, финансовыми, образовательными, воспитательными. И потому поездок в центр с периферии сейчас стало гораздо больше, чем в советское время. Туда едут, чтобы просто отдохнуть. С точки зрения организации жизненной среды города, это – беда. Покушение на время, здоровье, культурные запросы горожан. Ну а когда (уже в наших Черемушках) сносится одна пятиэтажка, другая, а потом на их месте вырастает многоэтажный дом (так называемого «бизнес-класса»), это означает следующее: ни нынешнее, ни два-три следующих поколения комплексной реконструкции района не дождутся… Таким образом мы закрываем для себя перспективу повышения качества жизни в месте проживания по крайней мере на 30-50 лет. При этом градостроительная ценность новых построек довольно сомнительна.

Про будущее и низкие доходы

– Возможно, в архитектурном отношении современные дома и не на уровне мировых стандартов, но они позволили Москве значительно продвинуться в решении жилищной проблемы. Как в свое время пятиэтажки.
– У пятиэтажек, на мой взгляд, была более важная социальная роль, чем у нынешних построек. Нам не стоило торопиться. Не следовало каждый год обрушивать на город миллионы новых квадратных метров жилья. Начать, видимо, следовало с преобразования территорий, создания качественной среды обитания. К тому же многоэтажное домостроение, которое преподносится как жилье высокого класса, в известном смысле – анахронизм. В Европе жилые высотки уже взрывают, на их месте возводят малоэтажные дома. А мы их строим по-прежнему. Спешим. Не потому ли наметилась новая тенденция – переезд из недавно купленных квартир в более новые? Люди ищут качественные жилища.
– Однако не будь такой массовой – и многоэтажной – застройки, разве город смог бы обеспечить жильем столько нуждающихся? Дать бесплатные квартиры людям из очереди?
– Вопрос сложный и весьма деликатный. Если нуждающиеся люди по два-три десятка лет жили в нечеловеческих условиях и, в конце концов, сумели получить нормальное жилье, за них можно только порадоваться. Но мы сейчас говорим о стратегических задачах, если хотите – о будущем Москвы, а в этом случае нельзя ориентироваться только на одну прослойку населения, на людей со средними и низкими доходами. Ею оправдывают убогую в архитектурном отношении массовую застройку, строительство домов и квартир низкой комфортности, применение низкокачественных отделочных материалов.
Весь мир, кстати, давно отказался от строительной синтетики, у нас же она все еще популярна. В Москве нет ни одного закона, который регламентировал бы внешний облик зданий. И потому новые кварталы производят не лучшее впечатление. Москва – не бедный город. Но вот в Стамбуле, который, конечно, куда беднее, новые дома выглядят привлекательнее – и с точки зрения внешнего облика, и этажности.
Я – коренной москвич, люблю свой город, расставание с ним на долгое время всегда было для меня тягостно. Но в последнее время это чувство начинает размываться. Нечто подобное слышу и от своих друзей. Становятся чужими когда-то дорогие сердцу уголки – Чистые пруды, Патриаршии…

Понаоставались тут…

– Не отрываемся ли мы от реальности? Многоэтажная застройка оправдана хотя бы потому, что земля в городе очень дорогая. Уж если строители получают участок, они стараются выжать из него по максимуму. Экономический интерес совпадает с социальным заказом – чем выше дом, тем больше людей будет обеспечено квартирами…
– В Москве, уверяю, не самая дорогая земля в мире. Что же касается социального заказа – вопрос дискуссионный. Скорее – экономический интерес…Темпы строительства – громадные. Я родился в Перове. Когда-то это было дачное место. Чистый воздух, пруды, сады… Где все это? То же можно сказать об Ухтомке или Бутове. Столица, по сути, лишилась своих пригородов. Все застроено.
– Вы ставите под сомнение ажиотажный спрос на жилье, который вызван прежде всего острым жилищным кризисом?
– Сам спрос – нет. Но вот какое дело: Лондон по числу жителей сопоставим с Москвой. Однако по площади – в два раза больше. Иными словами, он просторнее, а потому там выше качество городской среды, он более удобен для жизни.
– Понаехали тут…
– Ни о какой дискриминации в отношении приезжих речи быть не может. Но право на жизнь в столице должно быть обоснованным.
– А судьи кто?
– Я не располагаю данными контингента нынешних покупателей квартир, но об одной категории могу сказать твердо: им не нужна постоянная площадь в Москве. Ведь немало людей приезжает в столицу вовсе не для того, чтобы здесь поселиться. Часто – просто заработать. Москва стала наиболее привлекательным местом для бизнесменов. И еще – к сожалению – для разнузданного отдыха. Жить в частном секторе? Ненадежно. И тогда квартиры приобретаются. Но вот человек достигает своей цели, что потом? Он просто уезжает – в свой ли город, в Англию, Голландию, куда угодно. А площадь остается за ним. Став однажды москвичом, он уже навсегда числится им. Хотя Москва для него никогда не станет родной. В настоящее время в рамках национального проекта «Доступное жилье» возрождается практика строительства доходных домов, где квартиры будут сдавать по коммерческим ценам. Думаю, это очень правильное решение.
– Но пока их нет, как можно ограничить передвижение граждан? Ведь это ущемление их конституционных прав.
– Так делают во всем мире – регулируют число людей, которые живут в мегаполисе, но, конечно, не так называемой «пропиской», не регистрацией. Подобное регулирование в силах городских властей. Такие возможности есть и у Мосгордумы, но, на мой взгляд, используются они не в полной мере.
Беседовал Исаак Глан