Евгений Герчаков: «Люблюв ещи в полосочку»
«Менял театры, как, тирьям-тирьям, перчатки» – можно пропеть про него известный мотивчик. А еще можно отметить, что он уникальный в своем роде артист: снимается в кино, участвует в мюзиклах, поет в оперетте, играет в драме и комедии, работает на радио. Просим любить и жаловать – народный артист России Евгений Герчаков!
Ненамоленное место
– Многие артисты называют театр домом родным. Вы как человек, отдавший сцене десятки лет, готовы под этим подписаться?
– Дом-театр и дом, где человек живет, – это все-таки разные вещи. Раньше в советские времена нас действительно призывали относиться к театру, как к своему дому. И люди так начинали думать, потому что такова была психология, код, который в нас закладывался. Артисты работали в этом доме, пока их не уносили из него вперед ногами. Из театра в театр люди переходили очень трудно. Сейчас же артисты работают и там, и там, и там. А сам театр перестает быть домом в том, старом понимании.
Тем не менее, в театре «Луна», где я служу вот уже почти десять лет, еще в какой-то степени сохранилось ощущение дома. Даже непонятно, по какой причине. Ощущаю здесь себя комфортно, причем ничего специально для этого не делаю. Наверное, комфорт человека в том или ином месте зависит от него самого. И авторитет зависит от одного: хороший ты артист или не очень. Коллеги и зрители видят, как человек относится к тому месту, которое он занимает, и соответственно воспринимают человека.
Само здание театра «Луна» – еще не «намоленное», мы тут живем и играем всего два года (для театра это мало). И мало спектаклей, которые родились на этой площадке, они все переехали с Маяковки, из старого здания театра, где была маленькая сцена. А на здешнюю сцену надо впускать совсем другую, гораздо большую энергию, чтобы зрителя спектакль захватил «с потрохами».
Но тому, кто прошел через огромную сцену театра Советской Армии, уже ничего не страшно. А я через нее прошел, когда был еще юношей – в двадцать лет. Прошел так называемый «танковый подъезд», через который въезжали на сцену танки, тачанки с пулеметами, появлялись настоящие кони, которые скакали по сцене… И после театра Советской Армии с его огромной площадкой мне очень хотелось маленькой сцены, как после большой женщины хочется миниатюрную. Так я попал в театр «Эрмитаж», в крохотном зальчике которого было очень уютно. А потом опять стала манить просторная сцена. Ведь после маленькой женщины снова становятся интересны крупные, представительные дамы…
– Вот какой вы неуемный, оказывается!
– Как и мой Виконт в новой постановке Андрея Максимова «Рококо» на сцене театра «Луны» – он именно такой, неуемный человек.
Расскажу одну поучительную историю. Алексей Петренко приехал из Петербурга, сыграв на сцене Ленсовета много ролей и побывав партнером Алисы Фрейндлих. Однажды он давал интервью в театре на Малой Бронной и говорил: «Я сижу в таком театре! За моей спиной – портреты таких людей! Неужели я буду иметь счастье тут работать?!». Проходит неделя – и я вижу, что он уже во МХАТе. Причем там тоже есть и портреты, и актеры помощнее, чем на Бронной. Но он и там недолго задержался… Вот Петренко – действительно неуемный человек.
Из комиков в трагики
– Вы ведь тоже часто меняли театры. Что вами двигало?
– Когда я был артистом театра «Эрмитаж», где в то время играли Карцев, Ильченко, Полищук, где шли ярчайшие спектакли психологической клоунады, на которые нельзя было попасть по пять–шесть лет, мне хотелось, естественно, не бытового театра, а более спокойного. Потому что там столько тратилось энергии! Столько, сколько я получил там пощечин, не получил никто: была такая сцена, когда два интеллигентных человека разговаривали с помощью пощечин. Я сыграл пятьсот спектаклей в «Школе клоунов», и все это прожил, пережил! Наверное, благодаря этому умею теперь отвечать ударом на удар.
Если человек начинал как комик, приходит момент, когда после многочисленных «смешных» ролей хочется играть что-то серьезное. Если, конечно, ты не стал артистом маски. Савелий Крамаров однажды рассказывал, как сыграл волчонка в фильме и был при этом так загримирован, что его без грима никто потом не узнавал. Он по этому поводу переживал. А когда я ему однажды после мюзикла «Мама» поведал, что хочу сыграть что-то трагическое, он ответил: «Не переживай! Бараном ты начал – бараном и умрешь».
Это запало в душу, и я сказал себе: нет, так не будет. И попытался за годы раздвинуть рамки амплуа, потому что, оставаясь внутри человеком смешным, понимал, что это не все в жизни. Я такой же человек, как и все. И начал играть трагические роли. А так как природу юмора знаю (знаю, где это лежит, где это у меня, знаю, на какой рычаг нажать, чтобы зал рассмеялся), то я стал трагикомическим артистом. И понял: это мой путь. И у меня есть сцены в «Таис Афинской», когда зал смеется, а потом замирает и слушает очень серьезно. Есть сцены в «Лиромании» («Короле Лире»), когда зал хохочет, а потом рыдает.
Комика ведь почтенная публика воспринимает как не совсем полноценного человека, поэтому над ним и смеется. Ой, упал! Ой, лопоухий! Ой, какое смешное лицо! А это «смешное лицо» – такое же, как и у других людей. У него, может быть, и трагедия, и драма, и мелодрама в жизни. В итоге я играю в спектакле «Холстомер» в театре у Никитских ворот вот уже десять лет, играю царя Эдипа, Короля Лира… И думаю: что же мне делать дальше? После таких ролей уже неловко играть белиберду.
– Возвращаясь к вашему собственному Дому, что он для вас значит?
– Для меня мой Дом – не крепость и не баррикады. Он открыт гостям, тем более что я два года назад женился и почти сразу у меня родился сын. Это мой третий ребенок, его зовут Егор, у меня таких детей не было – с таким обаянием, таким интеллектом. Он поет целый день мои песни. Слушает только мой диск. Никого больше не хочет слушать – ни в машине, ни дома – никого! Никакие хиты не слушает – только папу! Скоро ему будет два года и пять месяцев. Жена у меня очаровательная женщина, занимается рекламой. Зовут ее Оксана… Она моложе меня на двадцать шесть лет.
– А вы, оказывается, рисковый человек…
– Да! Это проявляется не только в том, что я женился на женщине моложе меня. Я ведь бесстрашно переходил и из театра в театр, хотя артисты обычно боятся это делать – вдруг не сложится. Колебался, размышлял, но переходил. Обычно покидал театр после десяти лет работы в нем. Вот в «Луне» тоже скоро буду праздновать десятилетие работы…
У чужого огня
– И что – очередной «юрьев день»? Уже есть предложения?
– Предложений достаточно. Меня вообще бросало по городам и театрам. Родился в городе Находка, где, кроме меня, как я знаю, родилась только одна знакомая мне артистка – Оля Дроздова. Потом жил в Петропавловске-Камчатском. Мама – актриса, папа – морской офицер. Отца перевели на Черноморский флот, и мы рванули в Севастополь. Ну а затем я осел в Москве. Бросив театр «Эрмитаж», уехал в Женеву, играл в драматическом театре на французском языке, которого не знал. Но все это оказалось дикой, невероятной скукой. Женева – город не моего темперамента.
– В каких условиях приходилось жить в молодости?
– Все жили тогда одинаково, кроме секретарей горкомов и райкомов. Я много жил в коммуналках, в частности, со своей первой семьей. Один из соседей был алкоголик. Мне пару раз приходилось его скручивать, пару раз давать по физиономии, только тогда он приходил в себя, засыпал, и в квартире наступала тишина. Конечно, с годами взрослеешь и понимаешь, что заслуживаешь совершенно иных условий жизни.
Сегодня у меня хорошая квартира. Я не схожу с ума из-за отсутствия большого или маленького особняка. И когда прихожу к олигархам или банкирам в их особняки, никакого трепета не испытываю, никому не завидую.
Люблю, конечно, приезжать в какой-то дом к друзьям, где в мою честь накрыт стол и затоплена баня.
– А своя дача есть?
– Нет. По гороскопу я Лев (это знак огня), наверное, поэтому очень люблю камин. Есть в Москве клуб «Реставрация», и я там могу часами сидеть перед камином, даже когда на улице тепло. Возможно, это объясняется еще и тем, что мое детство с первого по пятый класс прошло в Сочи, где родились мама и бабашка. Я жил в Сочи в самом центре. Тепло, магнолии, которыми пах весь город… У нас был частный дом и огромная собака Альма. Восточно-европейская овчарка. Никто меня не мог обидеть, когда я бегал по городу, – Альму боялись как огня.
На льдине
– На каких ролях приходилось быть в детских компаниях?
– Я вовсе не казался затюканным мальчиком. Напротив, был самостоятельным, закаленным человеком. Моя мама рано начала болеть, и я с ней мотался по всему Советскому Союзу – от Киргизии до Москвы, сопровождая ее и в восемь, и в девять, и в десять лет. Я ее всегда сопровождал, отец служил, он не мог ездить. Хорошо помню, как мы ехали через всю страну из Владивостока в Москву одиннадцать суток на поезде, и я был главным ее помощником.
А форма моего носа стала такой «греческой», потому что меня однажды шарахнули по нему палкой. До этого нос был совершенно другим. Но после этой акции лицо стало гораздо более узнаваемым.
Небольшой шрам на подбородке остался после того, как я напоролся на нож. Хорошо, что лезвие попало в кость. Иначе не было бы актера Герчакова…
Я был экстремалом с детства. Помню, как тонул в Тихом океане. В Петропавловске-Камчатском есть большая бухта, и мы с пацанами ходили туда кататься на льдинах. Там прошел катер, и меня прямо в валенках и ушанке смыло волной в воду. А так как я в Черном море научился плавать уже хорошо, то выскочил на поверхность. Помню, как шел на дно, как перед глазами проплывали рыбки-зеленушки… Но я все-таки в валенках доплыл метров двадцать до берега. Вылез, понимая, что родители дома убьют. Меня увидела соседка, подхватила, привела домой, оставила в коридоре и пошла к маме, подготовить ее: «Идочка, ты только не волнуйся – Женя плавал на льдине и чуть не утонул…». Мама тут же упала в обморок.
Я разделся и лег в кровать. Дальше было растирание спиртом, кормежка красной и черной икрой, и на следующий день я пошел в школу, так не разу и не чихнув.
Аллергия на «сталинскую» мебель
– Какими качествами должна обладать женщина, чтобы удержать ваше внимание продолжительное время?
– Она должна быть очень «параллельной» мне, любимому. Это не значит, что она должна все время лежать, но, во всяком случае, быть близкой к этому.
– Она должна подлаживаться под вас? Или периодически взбрыкивать?
– Должна сама быть необычной личностью, чтобы я почаще забывал о своем величии. Это очень правильно, не смейтесь! Чтобы я забывал о своей суперэкстремальности, о своем суперактерстве. Она должна быть другого пола, что немаловажно. Должна быть абсолютной женщиной – внешне, внутренне, голос должен быть женским, интонации, поступки. Вот тогда я забываю, кто я.
А если она под меня будет подлаживаться, сразу пойму это и заскучаю. Есть ведь люди, фальшиво спрашивающие: «Как вы себя чувствуете, дорогой мой?!». А вы понимаете, что это спрашивают в надежде, что завтра вас уже в живых не будет.
Хвалить меня не надо. Я сам себя похвалю, когда надо, и сам себе все уже доказал. Меня надо любить, а это ведь совсем другое. Мой герой в спектакле Андрея Максимова говорит: «Любовь – это средство борьбы с одиночеством. Мы умираем в одиночестве, рождаемся в одиночестве».
– А можно вас дома застать с шуруповертом?
– Никогда!
– Кто занимается дизайном вашей квартиры?
– Люди со стороны. В последнее время люблю вещи в стиле рококо. Видимо, все придется переделывать под рококо. Барокко меня уже не устраивает. Ну а если серьезно – простой, современный интерьер. Не люблю ретро, не люблю «сталинские» кресла. Люблю, когда в избытке света и стекла. Цвет тоже много значит: бежевый, оранжевый, зеленый – мои цвета. А еще люблю вещи в полосочку. Желательно в горизонтальную.
НАША СПРАВКА
Евгений Аркадьевич Герчаков родился в 1949-м. В 1972-м окончил факультет актеров театра музыкальной комедии Музыкального училища им. Гнесиных. Играл в театре Советской Армии, театре оперетты, театрах «Эрмитаж» и «У Никитских ворот». В середине 90-х создал театр, который так и назвал – «Театр Евгения Герчакова».
Дебют в кино состоялся в 1976-м в музыкальном фильме «Мама». Снялся в фильмах «Такси-блюз» (1990), «След дождя» (1991), «Ширли-мырли» (1995), «Вино из одуванчиков» (1998), «Любовь зла» (1999), «Трудно быть Богом» (2007), телесериалах «Что сказал покойник?» и «Графиня де Монсоро». За исполнение женской роли в фильме «Стару-Ха-Рмса» (1991) получил премию «Киношок» в номинации «Приз за мужскую роль». Народный артист РФ, актер театра «Луна», доцент кафедры актерского мастерства ГИТИСа.