Ностальгия по истине
Теперь Антон и сам не может понять, почему, стоит только ему оказаться в центре Москвы, ноги сами ведут его в один из переулков на Сретенке. Прямехонько к красивому старинному дому с эркером в середине. До революции это был доходный дом для богатых. Зачем он стоит напротив этого эркера? Что хочет увидеть за его стеклами? Или ждет, когда откроется старинная дубовая дверь подъезда и выйдет неряшливо одетая пьяная женщина необъятных габаритов?.. И тогда все, что случилось с ней, – неправда.Из хором – в коммуналку
…Прошло уже три года, как Антон вернулся в Москву из мест заключения по амнистии. На пять лет раньше определенного судом срока. Он был осужден за особо жестокое убийство на 12 лет. Но, говоря неуставным языком, срок наказания ему скостили за усердную работу и примерное поведение. Из колонии Антона даже дважды отпускали на побывку к родителям в Подмосковье, и он точно в срок возвращался в колонию строгого режима. Но и в те свои приезды Антон, как на поверку, являлся к дому с эркером. И стоял, стоял перед ним…
Отбывшему наказание осужденному город по закону предоставил маленькую однокомнатную квартиру в районе массовой застройки, чтобы Антон мог начать нормальную жизнь, не пополнив собою стан бомжей. И все бы наладилось, если бы он мог избавиться от воспоминаний.
…Испытывая военные вертолеты за Полярным кругом, Антон мечтал о теплой, родной, шикарной московской квартире, где ждет его любимая женушка Люся. Она по примеру героини фильма «Жди меня» зачеркивает в календаре дни, считая оставшиеся до очередной встречи с мужем. Летчика-испытателя раз в три месяца отпускали на пять дней на побывку к жене.
Встречи супругов были жаркими, радостными, а долгие разлуки с мужем для Люды с каждым годом становились все нестерпимее. Но променять жизнь в столице на домушку где-то чуть ли не на льдине в Ледовитом океане или даже на убогую квартиру в Тикси ради жизни без разлуки с мужем Люда и не помышляла. В свой черед Антон не мог ради любимой жены отказаться от испытания вертолетов и вернуться в столичное КБ. Так они и маялись. Но не выдержала Люда, нашла замену мужу. Измены Антон не простил.
После развода он все оставил бывшей жене, в том числе и квартиру. Абсолютно незаконным образом по ходатайству руководства знаменитого КБ Антона прописали (в то время жилье еще не продавалось) седьмым жильцом в огромной коммунальной квартире бывшего доходного дома в переулке на Сретенке. Рядышком с его бывшей квартирой.
Теперь апартаменты летчика-испытателя составляли всего одиннадцать квадратных метров, выдвинутых в мир шикарным эркером во всю стену. В дубовых рамах эркера сохранились с дореволюционных времен зеркальные стекла с фасочками. Лучи солнца, преломляясь в срезах стекол, словно подсмеивались над Антоном:
– Дожил, благородный рыцарь, до коммуналки!
Купив тахту, стол и стул, прибив вешалку к стене вместо платяного шкафа, Антон запер дверь своей комнаты и улетел в Заполярье испытывать вертолеты. Но любимая работа не спасла его от разъедающих душу мыслей. Боль и обида стучали в голове не тише, чем работающий двигатель вертолета.
При полете к Северному полюсу на новой машине Антон чуть было не гробанулся, как говорят летчики. Едва успел поднять вертолет над огромной глыбой льда в заснеженном океане. Не заметил опасности вовремя. Как выяснилось, без Люды Антон не мог всего себя отдавать работе, а иначе испытателю нельзя. Управляющего полетами других летчиков-испытателей из него не вышло все по той же причине. Подсчитав налетанные Антоном часы, его проводили с почетом на заслуженную пенсию. В сорок лет.
Вернувшись в Москву, он ничего не пожелал знать о бывшей жене. Днями сидел в своей коммуналке, выходя лишь за продуктами. Вскоре он обнаружил, что в пяти закрытых комнатах квартиры никто не живет, но с регистрационного учета не снимается в ожидании улучшения жилищных условий, как очередник города. А в шестой, большой комнате, обитала вечно неряшливо одетая, с непромытыми волосами на голове женщина необъятных габаритов. Ее возраст не поддавался определению, женщина – Зинаида – была всегда пьяна.
Обезумевшая от боли гордыня Антона, уже считавшего себя неудачником, заставляла его сторониться товарищей из КБ. А рядом оказалась пьяная Зинаида, от которой он шарахался, запирая свою дверь, как от ведьмы, готовящей шабаш.
Ближе к полуночи в комнату к Зинаиде буквально сползались ее товарки и дружки, едва не падая с пьяных ног. Оргия, заливаемая водкой, с рвотами на кухне, с писаньем мимо унитаза, с боем бутылок и драками длилась до рассвета, когда наконец-то притон засыпал, сотрясая воздух мощным храпом. Выйдя из своей комнаты, Антон подбирал битые бутылки, мыл захарканный пол в огромной кухне, которая была и коридором, и спешил, извините, в общественный туалет на улице. Он был чище, чем в его квартире.
«Бандерша»
Ни уговоры, ни угрозы на Зинаиду не действовали.
– Приводила друзей и буду приводить! – орала она в ответ на его замечания.– Пила и буду, сухого закона нет!
А когда Антон привел участкового милиционера на очередной шабаш Зинаидиных собутыльников, то надежда навести порядок в квартире покинула его – участковый оказался своим среди собравшихся алкоголиков и бродяг. И от водки не отказался.
– Видел, как он со мною пил! – торжествовала Зинаида. – Он – моя «крыша»…
Пьяные дебоши по ночам продолжались, но Антон не сдавался. Он ходил на прием к начальнику отделения милиции, оставил официальное заявление, но «наводить порядок» в квартире пришел, ухмыляясь, все тот же участковый. Разыгрывая перед Антоном фарс на тему борьбы за достойное поведение Зинаиды в квартире, грозя ей штрафом и приводом в отделение милиции, участковый заявил Антону:
– Видите, какие меры приняты по вашему заявлению.
А в ту же и последующие ночи все повторялось. Жители подъезда, у которых пытался найти поддержку Антон, откровенно признавались:
– Мы уже пытались бороться, но страшно связываться с этой бандершей. Она же всех подкормила…
Обращение и в райисполком (тогда еще действовала такая организация исполнительной власти) не дало результата. Антон оказался в замкнутом круге. Исполкомовцы его утешали скорым расселением этой коммуналки, что тут же ликвидировало бы притон Зинаиды. Но прошел год, на исходе был второй. Понятно, что все попытки Антона совершить обмен комнаты даже на пригород заканчивались неудачей после знакомства с его коммуналкой: следы попоек и драк были слишком заметны.
И даже смена участкового милиционера не помогла, Зинаида слишком скоро нашла ключик и к сердцу нового служителя власти.
Последний новый год
Под самый Новый год Антона навестили бывшие коллеги из КБ. Устроили застолье в его комнате. Отвыкший от выпивки, он крепко опьянел. Друзья ушли по своим домам к семьям. Антон начал было смотреть новогодний «Огонек», но за стеной уже бушевал пьяный сброд Зинаиды. Антон, прихватив охотничий нож, с которым в Заполярье ходил на белого медведя, вошел в комнату Зинаиды. Подняв за шиворот одного из бродяг, он погрозил ему ножом и вышвырнул в коридор. Остальные, вмиг протрезвев, выскочили из комнаты сами. Пьяные женщины заверещали:
– Караул! Убивают! – и выбежали в подъезд.
Антон выгнал их всех на улицу и закрыл изнутри дверь в подъезд на палку от подвернувшейся щетки уборщицы. Зинаида подскочила и начала выдергивать ручку швабры, пытаясь открыть дверь и вернуть разбежавшихся собутыльников. Сильный Антон поволок бушующую Зинаиду в ее комнату. Он сумел впихнуть ее в комнату и толкнул женщину на ее лежак, но она извернулась и схватила бутылку с отбитым горлом. Ударить ею Антона по голове она не успела – он первый всадил нож ей в грудь. Тут же вытащил его, как установит потом следствие, и в беспамятстве еще несколько раз колол ножом уже безжизненное тело Зинаиды.
Вырвавшееся ожесточение протрезвило Антона. Положив нож рядом с жертвой, он по телефону вызвал милицию, сообщил об убийстве. И пошел открывать дверь закрытого им подъезда.
На суде, как и в процессе следствия, Антон не признал своей вины, хотя совершенного им убийства не отрицал:
– Меня вынудили обстоятельства, жить в одной квартире с притоном я дольше не мог. Я искал помощи, но… Я пошел на самосуд…
…Антон стоит и смотрит на такую знакомую дверь подъезда. Смотрит и почему-то ждет появления убитой им бандерши:
– А вдруг все это было не со мной? Вдруг это просто страшный сон?
И тогда исчезнут, развеются ужасы беспросветной восьмилетней ночи пребывания в колонии. И не будет суда. И не будет приговора. И родители еще живут и здравствуют. И родная мама напекла бы единственному сыну любимые пироги с белыми грибами…