Женщина и выход
Женщине предстоит светский выход, неважно куда – в театр, на концерт, в гости – в любом случае о времени выхода женщину можно предупредить за день, можно – за год, все равно она опоздает на час. И уже не надо концерта или спектакля: сборы женщины – это само по себе увлекательнейшее зрелище.
Все начинается с решимости женщины привести «в порядок руки». Напрасно мужчина заверяет ее, что нынче в гостях целовать даме ручки не принято, а в темноте зрительного зала руки вовсе не видны. В ответ женщина в лучшем случае глянет на мужчину, как на несмышленыша, и промолчит. А в худшем – выскажется. И лучше не доводить ее до худших высказываний!
Когда руки в порядке, начинается выбор туалета. Швыряние платьев, туфель, шляпок сопровождается воплями по поводу скудости имеющегося набора. Взгляды на один и тот же предмет излагаются по принципу относительности: мужчина считает, что у нее целых две сумочки к одному платью, а женщина убеждена, что у нее всего одно платье к двум сумочкам.
Затем следуют кольца, браслеты, платочки… «Где вторая клипса? Где она, я тебя спрашиваю?!» И не дай Бог мужчине удивиться: почему она спрашивает о своей клипсе у него? В ответ он узнает, что спрашивать не у кого, ибо чей пиджак валяется в прихожей, чья сорочка найдена под ванной, чьи тапочки изъяты из духовки… Так что мужчине лучше распластаться на животе и ползать в поисках клипсы. Пока женщина не найдет ее в собственном ухе.
В спектакле «женщина собирается на выход» наименее продуктивна роль мужчины-нытика. Он лезет на стены и бьется о них головой, таращится на часы и сует циферблат женщине под нос… Наивный! Он не понимает, что его двухсекундная реплика вызовет двадцатиминутный монолог женщины, оттягивающий еще на двадцать минут время выхода.
Ненамного продуктивнее и роль мужчины-ворчуна. Он ворчит, что вообще-то в гости ходят, чтобы общаться, а не разглядывать туалеты, что в театре смотрят представление на сцене, а не глазеют на дам в зале… Тщетно! Его колкости вызывают лишь нервное подергивание руки со щеточкой для туши, что приводит к асимметрии очертаний лица, и надо начинать все сначала.
Нет, наиболее успешная роль – это мужчина-стоик. Он спокойно покуривает, играет сам с собой в шахматы или считает до тысячи и обратно.
Впрочем, пассивная роль мужчины не устраивает женщину. Она вовлекает его в процесс своих сборов, требуя застегнуть молнию платья или замочек цепочки, а также терроризируя вопросами: «Сюда идет эта брошка?» или «Я не слишком накрашена?». На первый вопрос следует отвечать кратким и категоричным «да», а на второй – таким же «нет». Иные ответы приведут к переменам брошки или макияжа, и время выхода устремится к бесконечности.
А когда, наконец, женщина, готовая к выходу, появляется перед мужчиной, ему остается сыграть последний всплеск своей роли – восхищение.
И мужчина старательно играет… но вдруг начинает ощущать, что уже не играет, нет, он задумывается: а может, и правда все гости сегодня соберутся для встречи именно с ней – прекрасной и нарядной? А может, действительно, актеры сегодня будут представлять именно для нее – помолодевшей и воздушной? И может, то, что они давно опоздали, ерунда в сравнении с ней – нежной и удивительной, как ерунда час опоздания в сравнении с вечностью?
Мужчина удивляется, мужчина соображает… А женщина говорит с мягким укором: «Ну? Я уже давно готова, а ты все еще без галстука!».