Гримасы реституции по-эстонски
Наш специальный корреспондент Яна Маевская продолжает серию публикаций из Эстонии (предыдущую см. в № 20 от 18 мая в рубрике «Коммунальное чтиво»). Поводом для нового материала нашего спецкора стал своеобразный юбилей – 13 июня исполнилось 15 лет со дня принятия парламентом Эстонии закона о реформе собственности. Тогда был дан старт процессу возвращения недвижимости (в первую очередь жилья) прежним, «досоветским» ее хозяевам.1991 год, 13 июня. До объявления независимости осталось два месяца. Верховный совет Эстонской ССР принимает закон о реституции – возврате собственности, в том числе национализированных советской властью домов гражданам Эстонской республики 1920 – 1940 годов и их потомкам. Однако в этих домах, в квартирах уже жили люди. Что им было делать? Хозяин, как известно, барин – кто-то просто решил задрать до потолка арендную плату, кто-то всех жильцов выкинуть на улицу и полностью обновить здание, а кто-то затеял снести дом и продать землю. Тем более что большинство подлежащих реституции домов скучковалось в центре города, где земля, как известно, золотая, а камни – бриллиантовые.
И вот я сижу в Парламенте Эстонии и беседую с Хеймаром Ленком и Хелле Калда. Оба они – активисты Союза квартиросъемщиков Эстонии. Оба – депутаты Эстонского парламента. Сюда, в это здание их привела упорная борьба за права тех, кто пострадал в результате реформы собственности.
– Когда был образован Союз квартиросъемщиков?
Х. К.: В 1993 вышел закон о приватизации, согласно которому приватизировать можно было только жилплощадь, построенную после 1940 года. Большинство людей, живших в старых домах, лишились права на приватизацию. Вот тогда мы – жители старых домов, столкнувшиеся со своими хозяевами, – и решили образовать Союз.
– Закон очень несправедлив, – говорит Х. Калда. – Взять хотя бы прибалтийских немцев. В пакте Риббентропа – Молотова 1939 года, согласно которому Эстония вскоре стала Эстонской ССР, было приложение, согласно которому немцы могли выбирать – либо оставаться в СССР, либо уехать в Германию. Те, кто уехал и оставил свои дома, получили компенсацию. Примерно 200 миллионов немецких марок выплатил немцам Советский Союз. Итак, они добровольно, в теплых каютах, с компенсацией в кармане уехали в Германию. А мы остались. Мы отстраивали этот город после войны. А теперь они вернулись и получают обратно свои дома. Те самые, которые они когда-то добровольно за немалые деньги передали СССР.
– А что думает Германия по этому поводу?
Х. К.: Мы составили письмо канцлеру Германии Герхарду Шредеру. Он ответил, что Германия никаких претензий не имеет, эти дома ей не нужны, и за них сполна уплачено…
Х. Л.: Тем не менее, вот уже пятнадцать лет в нашем эстонском парламенте идет борьба, споры. Мы доказываем, что немцам не надо возвращать недвижимость. С нами не соглашаются… Но это не единственная несправедливость. Люди, жившие тогда, в основном умерли, дома получают их наследники. На жилье претендуют дети, племянники, внуки, двоюродные племянники. Налог на наследство они не платят! Хотя такой налог в Эстонии есть, и чем дальше степень родства, тем больше должен быть процент. Однако на имущество, возвращенное по закону о реформе собственности, налог на наследство не распространяется.
Х. К.: Давайте еще раз о немцах. В городе, в самом центре, есть дом, который когда-то принадлежал некому Адамсу. Во время войны он работал врачом в лагере смерти Калеви-Лийва. Сюда свозили десятки тысяч людей со всей Европы, расстреливали и закапывали в песок. Теперь его потомки получили дом обратно.
– Что случилось с теми людьми, которые получили квартиры по ипотечному кредиту, например, в 1939 году и, соответственно, не успели его выплатить?
Х. К.: Им вернули жилье. Кредит они не выплачивали. Хотя среди них были люди, которые успели оплатить всего 10 или 30 процентов кредита.
– Сколько в Эстонии людей, пострадавших от возврата собственности?
Х. К.: Цифры обычно боятся называть. Мы думаем, около 100 тысяч человек, почти 10 процентов населения.
– Люди, чьи дома были возвращены собственникам, столкнулись с множеством проблем. Им повышали квартплату. Многих выселяли. Государство хоть как-то им помогло?
Х. Л.: Насколько я знаю, нет. Эстонское государство не смогло сделать ничего существенного для квартиросъемщиков. Людям пришлось решать свои проблемы самостоятельно.
– А как бы вы проводили реституцию, если бы оказались в парламенте не сейчас, как активисты Союза квартиросъемщиков, а тогда, в числе тех, кто принимал этот закон?
Х. Л.: Как в России. Все получают возможность приватизировать свои квартиры вне зависимости от того, владел ею когда-то кто или нет.
Х. К.: Я бы сделала не так. Ладно, пусть бы людям вернули их дома. Но пусть жильцам дома, квартиросъемщикам, дадут другую квартиру…
Х. Л.: … или денежную компенсацию.
Х. К.: Я, например, родилась уже после 1940 года – разве я виновата, что дом, в котором я живу, кому-то принадлежал?
– Чего вам удалось добиться за эти пятнадцать лет?
Х. К.: О нас не забыли. Никто не говорит, что этого вопроса нет, эта проблема не закрыта и не похоронена.
Х. Л.: Без нас было бы гораздо жестче. Никто бы не получил квартиру от муниципальных властей. Квартиросъемщикам не давали бы льготных банковских кредитов для покупки другого жилья под очень низкий процент.
– Вы свои проблемы уже решили – с помощью муниципальных властей или с помощью кредита приобрели себе жилье. Что же удерживает вас в рядах квартиросъемщиков?
Х. Л.: Теперь мы боремся за права других. Считаем, что реституция в таком виде – преступление против народа. И мы хотим, чтобы эстонское правительство компенсировало людям отобранные жилища и попросило прощения. Вот то, чего мы добиваемся.
Что ж, пожелаем удачи Хеймару Ленку и Хелле Калда. И будем надеяться, что жителям России с такими проблемами никогда не придется столкнуться.