Тигран Кеосаян: «У меня нет имперских амбиций в отношении Комфорта»
Тигран Кеосаян родился 4 января1966 года в Москве в семье известного кинорежиссера Эдмонда Кеосаяна (автора легендарных «Неуловимых мстителей») и заслуженной артистки Армении Лауры Геворкян. С 1984 – студент режиссерского факультета ВГИКа (мастерская Ю. Озерова).Снялся в фильме «Джокер» (1991). Автор клипов звезд отечественного шоу-бизнеса, таких как «Посмотри мне в глаза» (Н. Ветлицкой); «Ночной гость» и «Ножи» (М. Шифутинского); «Мона Лиза» (В. Чайки); «Войди в меня» (И. Аллегровой); «Ole-ole» (Л. Агутина); «Кто-то хитрый» («Чайф»); «Торопишься слишком» (Жасмин)… С 1993 года – один из учредителей и художественный руководитель студии GOLD VISION. Режиссер фильмов «Катька и Шиз», «Бедная Саша», «Президент и его внучка», «Ландыш серебристый», «Мужская работа» и других. Режиссер и сопродюсер мюзикла «12 стульев».
В коммуналки забрасывали эмоции
– Тигран, что для вас означает ДОМ в высоком понимании этого слова?
– Дом – это твердыня, вокруг которой все строится. Это корни.
– Ваш отец был замечательным режиссером. На его фильмах выросло не одно поколение зрителей. А какая атмосфера царила в доме ваших родителей?
– Это была замечательная атмосфера: добрая, умная, смешная, ироничная, заботливая. Дом, в котором вырос, расположен в Москве. Но есть еще один, который папа с мамой построили в Армении в конце восьмидесятых. Это большой удобный каменный дом, расположенный в горах. Отец дал начало «новорусскому поселению». Он построил дом в глухой деревне, где сейчас живет уже много людей. Они туда приехали вслед за папой. Талантливые люди притягивают к себе.
– Нравится ли вам там бывать?
– Очень. В Армении достаточно редко бываю, последний раз – лет пять назад. Но мне очень там нравится. Это единственное место, где реально отдыхаю. Не за границей – в Италии, Франции или на каких-либо курортах, а там. Это тем более ценно, что отдыхать не люблю и не умею.
– А вам в жизни доводилось жить в общежитии или в коммуналках?
– Конечно. Хотя по идее, не должен был жить в коммуналках, так как я – москвич. Меня в коммуналки в середине восьмидесятых и начале девяностых забрасывали мои эмоции, мои отношения с женщинами…
– Каковы ваши требования к составляющим комфорта?
– У меня нет имперских амбиций в отношении комфорта. Прежде всего это уют, неназойливость. Желательно, чтобы все делалось по первой просьбе, по твоему желанию. Человек должен создавать некий микроклимат, в котором все делается так, как ему хочется. Кому-то нравится жить в бочке, кому-то на дереве. Кто-то хочет жить в хоромах. Кто-то может спать только на перинах, а кому-то комфортно только на досках. У каждого свое ощущение комфорта. Мне важно, чтобы было просторно, чтобы было много света, чтобы водоем был рядом. Мы все – городские жители. Поэтому очень нравится жить за городом, где мы вот уже три года и живем. В небольшом поселке. И даже с удивлением вспоминаю, как жил в городе. Это точно.
Лошадь – не скотина
– А приходилось ли вам общаться с какой-нибудь живностью?
– Вы имеете в виду домашний скот? Нет, пожалуйста, напишите, что домашний скот прошел мимо меня. Старался обходить его стороной.
– То есть вам не приходилось доить коров, стричь баранов и пасти лошадей?
– Нет. Только вот лошадь я не называю домашней скотиной. Мне приходилось ездить верхом. На съемках очень люблю это делать. Вот недавно в Молдавии у нас были лошади, так мы на них ездили с удовольствием.
– А собака у вас есть?
– У нас два голд-ретривера – Блюз и Джаз. Два пацана.
– Ваше любимое место в доме?
– Кабинет. И задумывал его, и делал как любимое место. Он таковым и оказался. Что, конечно, вызывает нарекания со стороны домочадцев. Потому что могу там автономно неделю прожить. Лишь бы меня кормили.
Мотаться по папиным съемкам мешала… школа
– Бывают ли у вас разногласия в быту и на съемочной площадке? И каких больше?
– В быту бывают: двенадцать лет все-таки живем. А на съемочной площадке какие могут быть разногласия? Все-таки иду на фильм режиссером работать, а Алена – пока актрисой только…
– Ваша дочка Саша не собирается идти по стопам родителей?
– Это тайна, покрытая мраком. Сейчас Саша хочет профессионально танцевать. (Алена тоже танцевала, но любительски). Пусть танцует. К желаниям младшего поколения надо относиться с улыбкой. Все они – мятущиеся творческие натуры. Кто его знает, как там будет…
– Ну, а вы когда пришли к решению стать режиссером?
– Я в этом смысле скорее исключение из правила: хотел быть режиссером с детства. И стал им.
– Вы, видимо, с детства мотаетесь по различным съемочным площадкам, поскольку ваш папа снимал много, и снимал, слава Богу, те фильмы, которые вошли в сокровищницу российского кино. Как вы себя в детстве ощущали на площадках?
– «Мотался» – это сильно сказано. На съемки приезжал раз в год или в два года – сильно мешала школа. Впрочем, папа не делал секретов из того, как ему работается, насколько это ответственная профессия.
– Что – в профессиональном смысле – самое основное он вам сумел передать?
– Поскольку я не первые десять лет в кино (пошел работать помрежем еще в 1983 году), то без лишней скромности могу рассказать, чему от отца научился. Отец обладал невероятным знанием того, что ему нужно в отдельно взятый момент на площадке и абсолютно точно объяснял артистам, что им нужно делать. С папой работать было очень легко, независимо от того, великие ли артисты были на площадке или дебютанты. Вероятно, через гены, а может быть, еще и потому, что отец был самым большим моим учителем, это понимание перешло и ко мне. Не могу судить, каков уровень качества моих фильмов. Это покажет время. Но уровень качества работы отца понятен, и с каждым годом становится все более ясным. Понимание того, что надо все делать быстро, не надо мучиться на работе, а надо радоваться ей, что надо очень точно объяснять артистам, что ты от них хочешь получить, и не думать о том, что вчера вечером выпили или поздно легли, а ты не подготовился к съемочному дню и не знаешь, как снимать – вот это пришло от папы. Режиссер должен быть готов к работе постоянно. К сожалению, выясняется, что у 90 процентов моих коллег это не так. Но и во времена отца качество готовности было большой редкостью, потому что он и тогда выделялся высокой степенью профессионализма.
– Кто из актеров на съемочной площадке у отца произвел на вас, мальчишку, наибольшее впечатление?
– С ним работали потрясающие артисты. Поэтому мне трудно кого-то выделить. Отец был однолюбом, любил работать с одной и той же командой. Важно понимать, что существует финальный продукт – кино. И существует работа – она достаточно обыденная, бытовая. Очень редко, когда после дубля, в котором снимался большой артист, съемочная группа вдруг начинает аплодировать. Прелесть профессии режиссера состоит именно в том, что он единственный на площадке видит, что будет в конце. Режиссер следит за всем, в том числе и за этикой поведения всех звеньев.
– А для вас это важно?
– Очень. Я прошел все ступени процесса от помрежа. И у меня были замечательные педагоги во всех кинообластях. Не говорю сейчас об институтских педагогах – Игоре Васильевиче Таланкине, Иване Васильевиче Уфимцеве, Юрии Николаевиче Озерове, которые преподали мне теорию. Я о педагогах-практиках: Варе Шуваевой, Люции Охрименко, Борисе Левковиче… Они начинали обучение с того, что объясняли, почему не надо садиться на место режиссера или оператора, и как правильно по студии из актерского отдела карточки носить – лицом к себе или наружу. Это этика и профессионализм, которые сейчас потеряны. И с этим непрофессионализмом борюсь на площадке беспощадно. Поэтому обо мне и идет слава грубого, жесткого и бескомпромиссного человека в отношении группы. Что неправда. Единственное, чего требую – это профессионализма. Ни Нина Колодкина, ни Галя Королева (это замечательные гримеры), ни Роланд Казарян (гений звукорежиссуры), ни Алексей Рыбников или Алексей Козлов (потрясающие музыканты), ни Игорь Клебанов или Максим Осадчий (уникальные операторы) – никто из них грубого слова от меня в жизни не слышал. Обожаю талантливых и профессиональных людей.
Инструмент надо выбирать правильно!
– А были ли актеры, с которыми вы расставались в процессе съемок?
– Режиссер – это человек, который взял на себя ответственность за весь процесс и за результат. Что значит «расстаться с артистом»? Если он не начал тебя подводить на площадке, то расстаться ты с ним не имеешь права. Ты его выбрал, он тебе поверил. Значит это – твоя ответственность. Были такие ситуации, когда терпеть не мог артиста по-человечески, но никогда не ошибался в его профессионализме. Всегда было точное попадание на роль. У хирурга существуют тончайшие инструменты, при помощи которых он делает операции. У режиссера такими инструментами являются артисты. Если ты выбрал неправильный инструмент или неправильно им руководишь, то может погибнуть картина. Актеры, с которыми работаю, в какой-то момент – мои спасители, в какой-то момент – близкие мне люди, друзья. Все они – сложные, с простыми-то неинтересно. «Лучше с умным потерять, чем с дураком найти».
– Часто в своих картинах вы выступаете как сценарист. То, что мы видим на экране – это сугубо ваш замысел или все-таки это сотворчество?
– Актеры всегда соавторы. Фильм – живой творческий процесс, и предложения должны быть. Они являются показателем того, что дело, которым ты занимаешься, интересует группу. Обожаю людей, которые вносят предложения. На площадке у нас обычно царит очень хорошая, веселая атмосфера. Несмотря на то, что снимаем в очень быстром темпе и устаем ужасно, у нас хватает сил не устраивать из съемки нудную работу. Знаете, почему после художественного фильма «Ландыш серебристый» появился одноименный сериал? Потому что компания была настолько хороша, что всем хотелось вместе работать и дальше.
– А о чем ваша новая картина «Заяц над бездной»?
– Неблагодарное это дело рассказывать сюжет… Ну да ладно: о приезде Леонида Ильича Брежнева в 1971-м году в Молдавию. Как он называет это – «чтобы спрятаться», потому что устал от всего. И о любви Леонида Ильича. И о любви молодого парня к дочери цыганского барона.
– Выражаясь вашим же языком, «странный выбор песни»… Видимо, это будет комедия?
– Конечно, в этом фильме нет ничего документального, кроме фамилий. Картину при приемке обозвали «романической комедией», но мы-то сами все думаем, что же это за жанр, и определить не беремся. Леонида Ильича сыграл Богдан Ступка, снимались Володя Ильин, Юра Стоянов, Миша Ефремов, Сережа Газаров, Аленка Хмельницкая… Есть и дебютанты. Так что получился сплав молодости и опыта.
– Как вам с вашей супругой актрисой Аленой Хмельницкой работается на площадке?
– А с талантливыми людьми вообще легко…
– Вам нравится ее работа в «Сердцах трех»?
– Это нормальное, крепкое кино. Там Алену преподнесли как романтическую розовую героиню, взбалмошную девочку, что было необходимо по сценарию. Но она – замечательная характерная актриса. Обычно женщинам-актрисам с красивой внешностью боятся доверять характерные роли. Но в данной ситуации посильными способами эту несправедливость пытаюсь ликвидировать.
– Что вас беспокоит в последнее время?
– Да, в общем, меня беспокоит все то же, что и вас, то, что происходит сегодня в мире.
– Эти темы найдут отражение в вашем творчестве?
– Да, наверное, найдут. Никогда не перестаю думать о следующем проекте, иначе можно сойти с ума. Но конкретности пока нет, и это меня пугает. Кстати, вы мне напомнили… (Тигран потянулся к телефону, и, набрав номер секретаря, спросил: «Новый сценарий уже пришел? Хорошо. Не забудьте передать»)…