Сергей Минаев: «скучных помещений быть не должно!»
Известный поэт, талантливый композитор, популярный телеведущий. Много времени проводит в пути, и поэтому ненавидит самолеты и пробки на дорогах. Счастливым ощущает себя лишь по возвращению домой. Жил в разных районах столицы. В результате разработал жесткие критерии по выбору жилья, которых придерживается неукоснительно.– Сергей, что для вас ДОМ в высоком смысле этого слова?
– Это то место, где родился, где живешь, и откуда вынесут вперед ногами. Это место, где можно и отдыхать, и работать, и учиться, и заниматься с ребенком. Но про такой дом легче рассказать, чем его построить, если, конечно, подходить к этому вопросу с теми же требованиями, с которыми подхожу я.
– У вас очень уютная, просторная квартира. Много света, свободного пространства…
– Я оптимист, но когда в жизни происходит творческий застой, занимаюсь квартирой. То, что вы видите вокруг – это проект семилетней давности, но когда его воплотил в жизнь, знакомые стали приходить на экскурсии. Здесь воплотилось то, что до сих пор считаю самым главным.
– А «самое главное» – это что?
– Во-первых, глубоко убежден, что человек должен спать в полной тишине, чтобы никто не мешал (ни соседи, ни улица, ни шум во дворе). При этом в его легкие должно поступать много свежего воздуха. Этаж должен быть не выше третьего…
– Почему?
– Потому что жить выше вредно и опасно. Не прыгнешь, если возникнет пожар. Потом, многоэтажка по определению хорошей не бывает. Все эти небоскребы, считаю, возводятся, чтобы побыстрее построить и подороже продать. У нас в доме – всего сорок квартир. В них живут десять – пятнадцать семей, с которыми можно общаться. Остальные – это люди, у которых есть деньги, но они не понимают, для чего они в этой жизни появились.
– Ну и как вы сосуществуете с такими соседями?
– К этой проблеме надо подходить философски: от соседей никуда не денешься. Даже если вы уедете за город, построите себе дворец. Люди, убегающие в коттеджные поселки, роют себе еще большую яму. С себе подобными трудно ужиться, потому что они «зеркалят» вас самих, и не всегда в лучших проявлениях; и с непохожими на вас тоже трудно найти общий язык. Поэтому найти соседа, с которым тебе было бы хорошо и интересно, – удача. Я такого нашел, но чтобы все были такими – это, на мой взгляд, фантастика.
– А с чего начинается непосредственно квартира?
– С лестничной площадки. На площадке, на мой взгляд, должно быть не более четырех соседей. А лучше всего – один. Тогда она будет чистой. Посмотрите, как у нас все организовано: стоят ли там велосипеды, висят ли лыжи, взгляните, в каком состоянии мусоропровод. Это все очень важно. Но пока сам не пройдешь там с тряпкой или пока не найдешь того человека, который будет вытирать и которому будешь платить за это, никакой чистоты не будет.
– Вы – коренной москвич. Ваши друзья были не слишком удивлены, когда вы выбрали для проживания Жулебино?
– А если вы вокруг нашего дома походите, то поймете, почему выбрал этот район. Родился на Тверской в роддоме имени Крупской. Мама по профессии – инженер-химик. Отец – руководитель, работал одно время по распределению жилплощади крупнейшего района Москвы – Кировского. Но долго на этом месте не задержался. Он не из тех, кто может переступать через какие-то свои принципы. И я этим ужасно горд: есть на кого равняться. Сначала у нас была маленькая «хрущевка» в кирпичном четырехэтажном доме. Позже, на Самотеке, – трехкомнатная квартира с идиотской вытянутой планировкой.
Потом жил в очень приличном месте на Курской. А теперь живу здесь. Потому что в Москве жить не могу. Нет, там, конечно, есть тихие места, где бы хотел жить. Но не могу себе этого позволить финансово – надо все-таки быть реалистом.
– А какие это места, если не секрет?
– Ну, например, на Воробьевых Горах. Там, где расположен «Мосфильм». Там хорошо, тихо. Но мне это не по карману. Поэтому все рассчитал, прикинул и купил квартиру здесь. Подтянул в соседний дом родных. В пятнадцати минутах отсюда, в Малаховке, у нас есть дача. Вот эта выстроенная система взаимоотношений с пространством худо-бедно работает.
– У вас дома все так необычно. И сама конфигурация комнат, и принцип расстановки мебели…
– Иногда на меня «накатывает», и начинаю все переставлять в квартире. Причем на те места, где все это уже когда-то стояло. Но главное – процесс, а не результат: не могу видеть вещи на одном и том же месте. Есть некоторые предметы, которые должны постоянно находиться на своих местах. Например, ручка или туалетная бумага. Но вот цветок, стулья или стол должны меняться местами. То на диване полежал, то за столом посидел. Это для меня – своеобразный обман, чтобы не было соблазна еще куда-нибудь переехать или что-нибудь докупить. Жена молчаливо все это сносит.
– Как вы организовывали пространство квартиры?
– В квартире должны быть и места для общения, и места для уединения. Эти места уединения не должны ограничиваться одним лишь туалетом. У нас квартира пятикомнатная, причем она вытянутая. И если кто-то из комнаты сына позовет меня, когда сижу здесь, в противоположном конце, в кабинете, то его не услышу. И это очень хорошо. Потому что, во-первых, у нас есть телефонная связь (я ее сам провел и придумал). А во-вторых, мы учим ребенка не орать: «Мама-а-а!!!» Ну приди и скажи!
Что еще удобно, так то, что квартира имеет конфигурацию буквы «S». Дом такой, и нам это очень нравится. Самую неудобную торцевую комнату взял себе под кабинет. Люди обычно не понимают, что делать с такой нестандартной площадью, они перестраивают стену, уменьшая прилегающую площадь. Я этого делать не стал, мне тут комфортно и достаточно места для работы.
– То есть вы делаете в доме все сами и дизайнеров не привлекаете?
– У нас был период, когда сдуру нанимали дизайнеров. Но все их проекты оказались хороши лишь на бумаге: жить в таких квартирах невозможно. Что касается цветовой гаммы, то «кричащие» цвета – они имеют место быть, и вы увидите их у меня, но только не в тех помещениях, где вы все время находитесь. Я – фантазер, но слава Богу, есть противовес в виде супруги, которая готова пофантазировать со мной вместе, но в нужный момент сказать: «Стоп!».
– А часто вы ссоритесь?
– У нас не бывает каких-то личных ссор.
– Чем занимается ваша жена?
– У нее очень сложная профессия – быть женой артиста. Это столько обязанностей, что пальцев на руках не хватит, чтобы перечислить. Я человек очень требовательный. И если она с ее образованием пошла бы работать, то все равно ее оттуда бы уволил. Когда двадцать лет назад Раймонд Паулс узнал, что его жена хочет устроиться на работу, то у него была абсолютно такая же реакция: он перевернул все в доме. Не понимаю, почему должен нанимать еще десять человек, которые меня будут обманывать, если одна моя жена все это сделает лучше и дешевле (смеется)! Ну, например, она лучше делает мой макияж на протяжении последних десяти лет. Мы это проверяли миллион раз. Она меня одевает, и ее советы – самые лучшие. Конечно, выбираю одежду я. И она может даже иногда промолчать…
Кроме того, жена – это мой водитель. Жена – это, в первую очередь, педагог моего сына. Конечно, лучше, чтобы у ребенка был гувернер. Но без школы нельзя: класс есть класс, дети должны учиться контактировать друг с другом. У меня сын – круглый отличник. Во многом благодаря занятиям с женой. Я сам был отличником только в тех дисциплинах, которые нравились: пение, физкультура, история, литература.
Жена всегда хотела быть актрисой, певицей, она работала на сцене. Там-то мы и познакомились. Вначале думал, что она «занята». А когда узнал, что это не так, бросился на нее, как коршун.
– Она сопротивлялась?
– Для приличия. Как каждая приличная девушка.
– То есть дома вы – стратег, а жена – тактик?
– С годами понимаешь, что тактика в семье – самое главное. Ей безумно тяжело, хотя она, конечно, не признается. Только русские женщины способны на такие вот подвиги, поэтому их так и ценят в качестве жен во всем мире. Я же – тиран, деспот и возбудитель спокойствия. К тому же я ведь артист, а это очень женская профессия. Все артисты немного женщины. Потому что в нас есть самолюбование, больное самолюбие, желание нравиться, истеричность. А сама по себе профессия не очень-то серьезная. Вдумайтесь: взрослые дядьки кого-то изображают!
Это на самом деле очень смешно. Поэтому, когда учился в ГИТИСе и в эстрадно-цирковом училище, и нам преподавали систему Станиславского, то, покопавшись в ней, понял, что она, увы, не подходит для современности. Из нее надо брать все самое лучшее, но работать по ней сегодня нельзя. Иначе на съемках сериалов половина людей будут умирать прямо в кадре. Как перевоплощаться, если в один день снимается по три серии? Персонаж должен сойти с ума, потом его должны застрелить и изнасиловать, одновременно он должен выпрыгнуть из окна в седло лошади и ускакать за горизонт. Если погрузиться во все эти обстоятельства по Станиславскому, сдохнешь на съемочной площадке еще до изнасилования.
– Вы – человек с чувством юмора. И комнаты ваши светлые, как на подбор…
– А это моя позиция: скучных помещений быть не должно. Дом должен быть светлым. Преобладают пастельные тона – желтый, бежевый, сиреневый. От голубого отказался: он слишком холодный, а мы добивались тепла и света. Света мне всегда не хватает. Особенно зимой. А это значит, что в интерьере нельзя допускать темных красок – ни темных полов, ни обоев, ни занавесок, ни мебели. Люди не понимают, что, контактируя с мрачными тонами в помещениях, можно довести себя до самоубийства.
Дальше – очень важно свободное пространство. Даже если ваша квартира очень маленькая, то все равно можно сделать так, чтобы это пространство было. Люблю придумывать, чтобы в какой-нибудь даже самой маленькой баньке все убиралось бы в стенки, шкафчики. Потому что протискивание между холодильником и тахтой возможно только в студенческом возрасте.
Еще абсолютно уверен, что не бывает плохих квартир. Бывают ленивые люди. Уютный уголок всегда можно оформить красиво и с любовью.
– Есть ли в вашем доме вещи, которые вам особенно дороги?
– Единственное, что я бережно сохраняю – это старые фотографии, реставрируя их по возможности. Но и из них культа не делаю. Не может быть ВЕЩЬ главной в доме. В доме главное – люди, которые там живут, вот к ним и надо относиться с любовью. Могу, например, двадцать раз что-нибудь переделывать только из-за того, что у нас в доме живет мама жены, а она плохо видит. И я должен что-то придумать, чтобы ей помочь. Вот это действительно важно.
– А как вы относитесь к книгам?
– У нас вы увидите немного книг: либо те, которые мы любим и перечитываем раз в три года, либо новые, которые будут прочитаны в ближайшее время. Я против нечитаемых библиотек.
– Пару слов о семейных традициях…
– У меня есть ощущение, что живем одной большой семьей. У нас живет теща. А в доме напротив – сестра жены и ее муж – артист Владимир Маркин. Отмечаем все праздники и дни рождения вместе. Жена не потеряла ощущения детской радости от подарков, которые, например, можно найти под елкой на Рождество. Она и сама любит делать подарки. Я же могу написать в подарок стихи. Или песню. Кроме того, у нас есть традиция замечательных воскресных обедов. Не ужинов, не завтраков, а именно обедов.
– А с молотком вас можно увидеть?
– С молотком – это уже не круто. С дрелью или шуруповертом – пожалуйста. Особенно на даче. Вот летом хочу сделать для сына на земле огромную шахматную доску. И фигуры выточить из поленьев. Приходится много по дому делать рутинной работы, связанной с электричеством. Полки в гараж новые повесил. Забор покрасил. Могу для бани с удовольствием поколоть дрова раз в месяц.
– На дачу вы ездите на машине?
– Иногда хожу пешком – это семнадцать километров. Вообще мужчины – те же самые дети. Вы думаете, что для нас автомобиль – средство передвижения? Я вас умоляю… Автомобиль – это большая игрушка, в которую садятся и – би-би, можно покрутить баранку, понажимать на педали, пощелкать ручками, рычажками.
А вот с высокими технологиями действительно дружу. Кроме обычных, люблю компьютеры карманные. Могу одной кнопкой во всем доме свет включить, а другой – превратить соседнюю комнату в кинозал. Какой-нибудь архитектор, придя к нам в квартиру, наверное, скажет: «Так не делается!». И очень хорошо, что не делается. «Не может быть туалет с желтой плиткой и красным потолком!». А у нас там еще и музыка играет. И тетя квасу наливает. Когда мне говорят «так не делается», начинаю упираться рогом.
– А кто вы, кстати, по знаку Зодиака?
– Разумеется Козерог, а жена – Овен! Я противный, упрямый, буду спорить, даже если не знаю предмета. Когда начну подозревать, что залез куда не нужно, буду выкручиваться. В споре ценю не истину, а сам процесс. В профессии это очень нужно: выходишь, на тебя направлена камера, и ты обязан что-то начать говорить, а что именно, никто не знает!
Мои споры – это своего рода «разМинаевка»…