Первое апреля в конце декабря
В этой новогодней истории Александр Панкратов-Черный предстанет в другой ипостаси, актерская маска развернется к зрителю и читателю своей смеющейся стороной.Как-то под Новый Год меня пригласили выступить в элитной московской воинской части. Один из администраторов праздничного концерта, шустрый молодой человек по фамилии Княжеский-Боярский, узнав, что я знаком с Александром Васильевичем Панкратовым-Черным, настырно просил уговорить выступить в воинской части популярного артиста, который снялся в военной киноленте, полюбившейся пограничникам.
Признаюсь, не выдержал напора, и мы вдвоем отправились к Панкратову-Черному.
– Ребята! – взмолился актер, – перед Новым годом у меня все забито, и вообще в этот день я улетаю на Камчатку, там ждут друзья, там такие ответственные концерты! А с билетами глухо, я и так весь на нервах, нет, не могу!
Тут Княжеский-Боярский по-холопски грохнулся перед ним на колени и с криком «Я же маршалу обещал!» залился слезами.
– Хорошо, – задумался актер, – ежели сам достанешь билет, то 28-го в 18.00 выступаю у вас, но в 23.00 чтоб я железно был в аэропорту с билетом в конверте.
– Не сомневайтесь, Александр Васильевич! – отчеканил администратор, поднимаясь с коленок. – У черта из кармана вытащу!
Вечером администратор позвонил и радостно сообщил, что билет на Камчатку у него уже в кармане.
И вот двадцать восьмого декабря приезжаем в воинскую часть. Офицеры встречают артиста как родного, мелькают вспышки фотоаппаратов – все хотят запечатлеться с кумиром. Ну, а затем столы, концерт, тосты, байки, объятья, хохот – ведь в гостях обаятельный, остроумный Панкратов-Черный.
Веселые, счастливые и нетрезвые подъезжаем к аэропорту, и тут замечаю, что Княжеский-Боярский, натянуто улыбаясь, дрожит мелкой дрожью. Улучив момент, шепчет на ухо, что билет он достал не на беспересадочный «ИЛ-18», о котором уславливались, а на какой-то дежурный запасной «АН» с четырьмя посадками по всей России, и лететь на нем черт знает сколько… Клянется, что такова единственная возможность улететь в этот день на Камчатку…
А в аэропорту нас ждет еще сюрприз – задержка с вылетом на четыре с половиной часа. С одной стороны ужасно, а с другой все-таки как-то оттягивается час расплаты. Княжеский-Боярский тащит нас в ресторан, подливает и подливает Панкратову-Черному коньячку.
Наконец объявляется посадка на наш самолет. У Княжеского на лице блуждает довольная улыбка – он надеется, что теперь легче будет посадить артиста в такое средство передвижения.
В четыре часа ночи по морозному летному полю подходим к нему. О, господи, что это за черное чудовище? Военно-транспортный самолет, спешно переоборудованный под пассажирский в связи с предновогодними нагрузками. Никакого трапа, мы стоим у огромной черной дыры, откуда обычно выползают танки и выбегают роты десантников с автоматами.
– Ребята, что это такое?! – спрашивает Панкратов-Черный и в ужасе закрывает ладонью глаза. Мы, держа его под руки, входим в так называемый салон. Княжеский усаживает его в кресло, вручает ему билет и режет всю правду-матку.
– Вы что, с ума сошли?! – рычит, трезвея, Панкратов-Черный. – Вы соображаете?! Какие еще посадки?! Какие двадцать четыре часа лета?! Мы что, уже летим?! Я сейчас выпрыгну!
– Саша! Саша! Успокойтесь, – кричим мы ему. – Это же все-таки родной военно-пограничный самолет!
– Ну, почему вы меня обманули, почему?! – тоскливо вопрошает он нас.
И тут Княжеский-Боярский, не моргнув глазом, заявляет:
– Так ведь Первое апреля, Александр Васильевич! Первый апрель – никому не верь! Праздник юмора!
– А-а! – понимающе вдруг улыбается актер, – а я и забыл, ну это другое дело!
И блаженно закрыл глаза.
Мы выпрыгнули с уже заурчавшего самолета на снежное поле. В ушах сливались свист декабрьского ветра, окрики служебного персонала, шум взлетающего самолета. А мы махали руками вслед улетающему самолету и, как заведенные, повторяли: «Первый апрель – никому не верь!»
Через две недели Саша вернулся, и выяснилось, что, слава богу, все обошлось, новогодние концерты, оказывается, перенесли на тридцать первое декабря, а ему не успели об этом сообщить. И еще он был в прекрасном настроении, а про «АН» и не вспоминал даже…
Так что все хорошо, что хорошо кончается, особенно когда это замешано на таком прекрасном празднике дураков, как Первое апреля под… Новый Год!