Леонид Млечин: «На моем рабочем столе постоянный бардак»
Леонид Млечин – человек многогранный: на телевидении ведет программы «Особая папка» и «Версты» (ТВЦ), пишет книги, среди которых биографии Ельцина, Путина и Примакова, а его детективы переведены на многие языки. Любит читать и почти все свободное время отдает этому занятию. А вот телевизор, напротив, практически не смотрит. Считает, что вредно для здоровья.Литература и жизнь
– Я вырос в книжной семье и писать начал очень рано. Моя первая книжка вышла в издательстве «Детская литература», когда мне еще не было 23 лет. Потом написал довольно много детективов, они расходились большими тиражами, переводились на многие языки. Меня рано приняли в Союз писателей, единственного среди москвичей, которому тогда не было и тридцати.
– Какое значение в выборе писательской профессии сыграли родители?
– Очень большое, журналистика в нашей семье – профессия наследственная. Отец когда-то был редактором «Вечерней Москвы», а я в ней печатался, с ее рекомендацией и поступил в МГУ на международное отделение факультета журналистики, даже учил японский язык. Дед работал в отделе литературы и искусства «Известий», отец был заместителем главного редактора этой газеты, я тоже побывал на этой должности. Из газетной журналистики пришел на телевидение. Было это в 1994 году.
– Вы рано начали интересоваться политикой?
– Да. Политикой и историей Советского Союза начал интересоваться в школе. У дедушки была огромная библиотека. Помню, как месяцами, годами сидел я на полу у книжного шкафа и прочитывал книгу за книгой. Историческую литературу о 20-30-х годах. Очень рано, к изумлению родителей, стал выписывать газеты, военные журналы. В какой-то момент даже хотел стать военным.
– Вы несколько раз бывали в Японии, а язык выучили еще студентом?
– Японский язык в сравнении с русским очень простой, сказал бы даже примитивный: подлежащее, сказуемое, нет падежей, сложных глагольных форм. Письменность же сложна, архаична, ее необходимо просто запоминать. Один и тот же иероглиф имеет разные значения, их сочетания – тоже. Поэтому чтение иероглифического текста – это разгадывание кроссворда.
– Вас знают как автора многих книг…
– Изучая язык, написал повесть о Японии раньше, чем там побывал. Она, к моему удивлению, стала популярной, переведена на многие языки, в том числе на японский.
«Особую папку» завел Cталин
– Ваша визитная карточка, как телевизионщика – программа «Особая папка», в которой вы раскрываете тайны министров иностранных дел – от Чичерина до Иванова, рассказываете о спецслужбах, о крупных военачальниках. Где берете материалы этих расследований?
– Если приложить усилия, то узнать можно что угодно. Еще живы многие из участников прошлых событий. Значит, можно найти того или иного человека, заставить его разговориться. Потом полученные сведения проверить по письменным источникам, посидеть в архивах, посмотреть научные журналы. За какими-то сверхсекретными бумагами я не охочусь, да и вообще такого рода документы обычно врут. Вот, к примеру, у историков есть версия, что Сталин готовился к войне с США, но никаких свидетельств, подтверждающих это, нет. Нужен правильный исторический контекст, чтобы свести маленькие детали в общую картину…
– Какие выпуски «Особой папки» особенно запомнились?
– Таких программ было несколько. Например, совершенно в неожиданном свете мне открылся Феликс Дзержинский. Он вошел в историю как создатель ЧК, но при этом оказалось, что он был либеральным экономистом-рыночником, монетаристом, выступал против государственного вмешательства в экономику, был против денежной эмиссии и так далее. Это человек, который сейчас мог бы работать в одном институте с Егором Гайдаром.
– А сами держали в руках «Особые папки»?
– Часть архивов рассекречена, некоторые папки я потрогал, заглядывал в них. «Особая папка» находилась в ЦК, поэтому гриф особой секретности на нее ставил не КГБ, а Генеральный секретарь ЦК КПСС. Со всеми материалами «Особой папки» не знакомили даже членов политбюро. Представьте себе повестку заседания политбюро: пункт десятый. Вопрос Министерства обороны. – «Особая папка». Это означало, что генсек обсуждал этот вопрос с министром обороны с глазу на глаз, и они о чем-то договаривались. Члены политбюро не знали даже о чем. Завел «Особую папку» Сталин.
История брака: от ненависти до любви
– Вы женаты во второй раз. Говорят, что история последнего брака связана с работой на телевидении.
– Это действительно так. С нынешней женой мы вместе начинали работать на телевидении десять лет назад. Делали на РТР маленькую международную программу «Де-факто». Я был ведущим, а она – редактором. Ольга поначалу меня просто невзлюбила. Даже ходила к начальнице с просьбой избавить ее от необходимости работать со мной. А начальница, очень мудрая женщина, сказала: «Может быть, это и хорошо, что вы разные, и из этого выйдет толк». Как она была права! Ольга, как человек дисциплинированный, вынуждена была со мной работать. И совместная работа нас объединила. Получилось так, что мы вместе стали проводить ночи. Днем я работал в «Известиях», был заместителем главного редактора. И заниматься монтажом мог только по ночам. Это каторжная работа. Но главное – Ольга ради меня на это согласилась. И я оценил ее самоотверженность. Кончилось тем, что мы полюбили друг друга. Я ушел из своей семьи, а она из своей.
– Дом, где мы беседуем, раньше принадлежал работникам ЦК. Не видите для себя какого-то знака судьбы – это ведь все герои ваших книг?
– Даже не знаю. Квартира принадлежит моей супруге. Здесь действительно живет много бывших цековских работников, и я вижу, как они на меня реагируют. Одни – со скрытым раздражением, а другие – в определенном смысле с благодарностью. Потому что я, может быть, чуть ли не единственный человек, который изо дня в день вспоминает их жизнь.
– Подозреваю, что в вашем кабинете, как и почти у всякого творческого человека, всегда беспорядок?
– Это верно, но только отчасти. Дело в том, что у меня нет своего кабинета, и мой рабочий стол находится прямо в спальне. За этим столом и проходит большая часть моей жизни. Мне повезло с Олей, за бардак вокруг нашего ложа она меня не бранит. Понимает, что у писателя тогда все в порядке, когда на столе полный беспорядок, в котором я, кстати, ориентируюсь с легкостью. Задумчивого Мишку, который живет на подоконнике в спальне, мне подарили на день рождения друзья. Они утверждают, что этот игрушечный зверь лицом ну просто вылитый я. И поэтому все домашние зовут моего плюшевого «двойника» дядей Леней.
Прогулка по квартире
Неожиданно на столе Леонида Михайловича зазвонил телефон. Он попросил у нас прощения и сказал, что ему нужно несколько минут для важного разговора, а мы отправились в ознакомительную экскурсию по его квартире.
В не так давно отремонтированной в стандартах евроремонта квартире Млечина собрано немало экзотических предметов. Холл, например, представляет собой склад артефактов. Об их происхождении хозяин в силу своей рассеянности рассказать позже ничего не смог. А создавала эту настенную композицию, как выяснилось, Ольга.
Девушку-колокольчик, висящую на стене, Леониду Млечину презентовал Союз журналистов России. По какому случаю, он тоже не помнит. Домочадцы считают, что барышня всегда звонит со значением: тогда, когда ее владелец добился очередных успехов.
Привезенные из Австрии часы с циферблатом «наоборот» висят на кухне, вселяя робкую надежду на то, что время все же можно повернуть вспять.
В детстве родители хотели отдать Леонида в музыкальную школу, но потом от этой идеи отказались. В память о несостоявшихся надеждах осталось пианино.
Новые сюжеты придумываются во время… стирки
– Интересно, а с современной техникой вы легко находите общий язык?
– (Со смехом) Очень непросто. Вот за нашей микроволновой печью я год наблюдал, все не решался к ней подойти, не знал, на что нажать. Для проигрывателя дисков, который мне подарили друзья, тоже потребовалось около года, прежде чем я освоился. Я и на компьютере могу только печатать.
– Соответственно, домашние обязанности с вас сняты?
– Ну, зачем же нагружать человека ввиду его явной неспособности? (Смеется). Я только в магазин могу сходить – это с удовольствием. Посуду могу помыть. Хотя в этом нужды нет, есть посудомоечная машина. Только включать ее я опять же не умею… Еще рубашки стираю сам – это меня успокаивает. Кстати, хорошее психотерапевтическое средство. Если в процессе работы что-то не получается – пошел, постирал рубашку у раковины так задумчиво, и вернулся к компьютеру.
– Вот как, оказывается, придумываются детективы и сюжеты для «Особой папки»…
– Да… Новые темы для передач, сюжеты очередных программ чаще всего приходят мне в голову, когда я выполняю какую-нибудь механическую работу.
– Получается, что большую часть жизни вы проводите, работая за компьютером. Но ведь на свете столько всего: театры, кинофильмы, казино и так далее…
– Конечно, все это справедливо, но жизнь складывается так, что у тебя все время есть выбор: можешь либо посидеть и поработать, либо куда-то пойти. И я делаю выбор в пользу «посидеть и поработать». Меня родители так воспитали: в жизни нужно успеть сделать максимум. Но чтобы этого достичь, надо бесконечно работать. Поневоле прослывешь домоседом.
– Водите ли вы машину?
– Нет, у меня нет даже водительских прав. Есть служебная машина, которая меня возит. И жена водит машину. Я склонен задумываться, а за рулем задумываться нельзя. Я бы уже давно в кого-нибудь врезался…
Роман с Москвой
– Я знаю, что вы являетесь большим патриотом города, в котором живете. Расскажите о самых дорогих для вас московских местах.
– Одно из самых дорогих – район Ломоносовского проспекта близ станции метро «Университет», где прошло детство. Мне в каком-то смысле повезло, ведь неподалеку находились и цирк, и Дворец пионеров, и Детский музыкальный театр Натальи Сац, новое здание Московского университета и Воробьевы горы, на которых развивался первый в моей жизни роман. Правда, сейчас все эти места очень изменились, их почти не узнать. У нас во дворе, например, располагался кинотеатр «Прогресс», куда я бегал по воскресеньям на утренние сеансы за 10 копеек, ставший теперь театром Джигарханяна.
Одним из эпицентров моей дальнейшей жизни стала Пушкинская площадь, на которой я проработал сначала в журнале «Новое время», а потом в «Известиях» в общей сложности 17 лет. Рабочий день обычно заканчивался довольно поздно, поэтому Пушкинская мне запомнилась как место тихое и почти безлюдное. Сейчас площадь очень изменилась. Недавно оказался на ней в половине второго ночи и был просто поражен: во всю горели огни рекламы, шумели машины, в стеклянных пирамидах кипела жизнь…
Ну, и конечно, Москву невозможно представить без Пушкинского музея, Третьяковки, Кремля и так далее. К этому традиционному списку, перечисляемому, наверное, всеми, добавлю еще Музей Вооруженных сил. Там я довольно часто бываю, поскольку интересуюсь военной историей, и даже иногда провожу телесъемки. Между прочим, моя дружба с этим музеем тянется еще с детства, потому что в то время вход в музей для школьников был бесплатным, что имело немалое значение для меня и моих друзей.
Коронное блюдо
Ну, и в качестве одного из любимых кулинарных рецептов Леонид Млечин предложил весьма экзотическое блюдо: «Сасими Хандра по-японски». Побывав в этой стране в качестве переводчика и журналиста, он даже пожалел, что не родился японцем. Когда Леонида Михайловича захлестывает ностальгия по Стране Восходящего Солнца, он балует себя каким-нибудь японским блюдом собственного приготовления.
Необходимо: длиннозерный рис, охлажденная сырая рыба (лучше тунец, но сгодится семга и лосось), японский уксус для риса (можно заменить винным), соевый соус, зеленый японский хрен васаби (заменяется обычным хреном). Количество продуктов — в соответствии с числом едоков и их аппетитом. Не промывая, отварить рис до готовности, сдобрить его небольшим количеством уксуса, выложить в плошки (по количеству порций). Пока рис остывает, нарезать рыбу очень тонкими ломтиками и положить на плоские тарелочки перед каждым едоком, для каждого налить в маленькие чашечки соевый соус, смешав его с васаби. Едят блюдо деревянными палочками, отправляя в рот рис, смоченный в соевом соусе, и заедая кусочками рыбы. Закусывать сасими лучше всего маринованной редькой, а запивать — зеленым чаем.