Динамо: ведьмы, цыгане, футболисты, художники
У каждого времени есть свои незыблемые приметы. Незыблемость эта время от времени дает трещину и рушится, оплакиваемая современниками. На ее месте возникает новое, воспринимаемое следующими поколениями как милая сердцу аксиома. Затем история повторяется – рушится, строится, становится чьим-то фетишем, оплакивается – такой круговорот незыблемостей в природе. Сегодня мы пройдемся по району, находящемуся в процессе таких очередных обновлений – неподалеку от метро «Динамо».
Вхолостую
На нехитрую эту мысль меня натолкнул недавний разговор:
– Слышала, «Фрайдис» на Тверской закрывают?
– Какой ужас, это же целая эпоха! Помнишь, как мы туда с пар сбегали?..
Ясно, что этот ресторан американской кухни, открытый в 1997 году по адресу Тверская, 18-2, для двадцатипятилетних гораздо более понятное и живое воплощение места, чем располагавшийся ровно там же с 1906 года дом Сытина с издательством «Русское слово», в 1979 году «перевезенный» на угол Настасьинского переулка и Тверской. И не надо тут спорить, чьи ценности ценнее. Уверяю: если ваша первое свидание случилось в спальном районе у изрисованной граффити стены теплового пункта, именно эта стена станет для вас главной городской достопримечательностью. И это правильно: огромный пазл города должен состоять из множества мелких картинок, личных впечатлений и пристрастий. Иначе на карте Москвы можно оставить один Кремль, и конец дискуссиям о любимом месте.
Таким образом, закончив вводную часть, мы спокойно перемещаемся в намеченную местность. Как назвать эти края? Тут опять у каждого свои варианты. Район Масловок, напротив Ходынки или аэровокзала, возле Путевого дворца или Академии Жуковского – формулировка зависит от возраста, рода занятий… Но если сказать: «Я поехал на Динамо», поймет каждый москвич. А почему «Динамо»? Ясное дело, в честь стадиона, скажут даже те, кто помнит на углу Пушкинской только «Фрайдис».
Правда, кому-то вспомнится еще и глагол «динамить» – дурить, обманывать. К чему бы? «Динамо-машина» – устаревшее название генератора. Помните картинку в старых фильмах, где владелец авто, чертыхаясь, крутит ручку в попытках завести своего железного друга? Стремительно сменяющие друг друга в процессе надежда и разочарование («прокрутка вхолостую») показались похожи на тщетные попытки «завести» девушку, впрямую от ухаживаний не отказывающуюся. А джазовый музыкант Алексей Козлов в книге «Козел на саксе» выдвигает такую версию: «Слово динамо по отношению к девушке, давшей парню какие-то надежды, а потом сбежавшей с вечеринки (общественный транспорт уже не работал), появилось в начале 60-х годов. …В те времена так называли на жаргоне любую машину, особенно такси. …Употреблялось также слово динамомотор, которое позже, в 60-е, превратилось в широко распространенное – мотор (взять мотор, поехать на моторе). И, соответственно, девушек, на такси уезжавших с вечеринок, стали звать не иначе как динамистками».
Зайцы, молчать!
Но начнем мы обживаться в тех краях чуть пораньше. Вдоль Петровского тракта, по которому путешествовали из Петербурга в Москву, бродили кабаны и зайцы, путь был долгим, и Екатерина II заказала Матвею Казакову строительство каменного дворца «в турецком стиле» возле села Петровское-Зыково, чтобы императорская семья перед въездом в город могла отдохнуть. (Впечатления возмущенных зайцев о стройке в родном лесу не сохранились).
Так появилась очередная незыблемая ценность – дворец, выстроенный во второй половине 18-го века на пустырях за Тверской заставой. Далее, как водится, твердыня не раз давала трещину и меняла функции. Кроме русской императорской семьи приют здесь находила не менее известная в истории особа – бежавший из полыхавшей пожарами Москвы Наполеон.
В первую мировую войну среди роскошных интерьеров расположился госпиталь (для подвозки раненых сюда провели трамвайные пути). Лазарет здесь находился и в 1917 году, а в 1920-м дворцовое здание отдали главному управлению военно-воздушного флота. Затем дворец был известен народу как Академия Жуковского, но 1998 году академия выехала и началась реконструкция, которая все длилась, и длилась, и длилась. Замок приобретал все более призрачные черты, так что возникшая в канун очередного Хэллоуина идея неких владельцев клуба населить старинные стены ведьмами, вампирами и прочей чертовщиной казалась вполне логичной. А что, полуразвалины-полустройка – самое место для шабаша, а ведьмы в какой-то мере тоже относятся к военно-воздушным силам! Но правительство Москвы эти поползновения пресекло, пришлось обойтись более прозаичными, клубными декорациями.
В итоге Петровскому дворцу вернулось первоначальное предназначение – принимать высоких гостей. Теперь это – Дом приемов правительства Москвы и по-прежнему одно из самых красивых зданий Ленинградского проспекта. А мы вернемся назад, к тому времени, когда стало ясно, что дворец, эта жемчужина, требует обрамления в виде парка. Случилось это в 1827 году, когда вся Москва, и Путевой дворец, в частности, приходила в себя после визита французов.
В 1830-х годах Петровский парк одним из первых открылся для широкой публики. Правда, городовые, стоявшие во въездных воротах, устраивали входящим «фейсконтроль», и людям попроще приходилось довольствоваться Марьиной рощей и Сокольниками. Зато чего здесь только не было! Театр, масленичные балаганы, сады с экзотическими растениями, аттракционы, танцевальные площадки, рестораны с цыганами и даже электрическое освещение – истинная диковинка в тогдашней Москве. Ну а если учесть, «с каким изящным вкусом разбросаны его рощи, какой свежей и яркой зеленью покрыты его обширные поляны», то понятно, что вскоре модная публика переместилась гулять с Тверского бульвара в Петровский парк, который окрестили «московским Булонским лесом». Природные красоты первоначально простирались на 65 гектарах, так что неудивительно: в каком месте в окрестностях ни копни, выясняется, что раньше здесь был парк и примкнувшие к нему разнообразные увеселения.
Господа цыгане
Районы Аэропорт и Динамо соединяет улица Красноармейская, идущая параллельно Ленинградскому проспекту. Упирается она в небольшую аллейку со старыми деревьями – тоже остатки парка. Раньше улица называлась Зыковской – по стоящему на этом месте селу. А вот ответвляющийся от нее переулок, как ни странно, советского названия не приобрел, так и остался Эльдорадовским – в честь знаменитого ресторана. Правда, в те времена он звался попросту Цыганским уголком. И жили здесь и в окрестностях… правильно – цыгане. Голосистое, разноцветное племя. Заезжие цыгане раскидывали шатры в Большой Зыковской роще (где сейчас улица 8-го Марта), а «местные» – танцоры, певцы, хористы многочисленных увеселительных заведений Петровского парка и его окрестностей – селились вокруг Зыковской улицы. Основатель цыганского театра Иван Ром-Лебедев позже вспоминал: «Каждый вечер Зыковский проезд заполнялся одетыми в яркие платья цыганками и неторопливыми цыганами. Усы нафабрены, волосы прилизаны, припомажены. Не цыгане, а господа!»
Особенно славились цыганскими хорами рестораны «Яр», «Стрельна», «Мавритания», «Аполло», «Эльдорадо». Самым знаменитым по этой части считался «Яр», поначалу принадлежавший французу Транквилу Ярду, но самый расцвет его пришелся на время, когда хозяином стал Судаков – бывший официант. Провести ночь с цыганами во «дворце веселья» считалось самым шиком: «Эй, ямщик, гони-ка к «Яру!». Не брезговал подобными увеселениями и сам Шаляпин. В 1948 году здание перестроили, там разместилась гостиница «Советская», но «Яр» выжил и, гордясь древностью бренда, существует и поныне.
Там где сейчас улица Пилота Нестерова (бывший Стрельнинский переулок), жил хозяин ресторана «Стрельна» Натрускин, не менее известный, чем булочник Филиппов или аптекарь Феррейн. В «Стрельну» – ажурное здание с великолепным садом, полным экзотических растений, таинственных гротов и уединенных беседок, часто заезжал один из братьев Рябушинских – Николай, построивший себе неподалеку, в Петровском парке, виллу «Черный лебедь», тоже место небезынтересное. Там в саду цвели орхидеи, прогуливались важные павлины и золотистые фазаны, пели яркие заморские птицы, а у собачьей будки сидел леопард. Все было изысканно и с причудой. Сделанная на заказ мебель была украшена «клеймом» в виде черного лебедя. Лебеди красовались везде – на скатертях, салфетках, посуде. Стены украшали ценнейшие картины. После революции виллу заняло районное ЧК. Потом в здании на Нарышкинской аллее расположился SPA-клуб для VIP-персон. «Стрельну» же, от которой мы так внезапно отвлеклись на леопардов и лебедей, снесли в 20-х годах, а на ее месте построили жилой дом, который жители прозвали «профессорским».
Я стою на углу улиц Серегина и Красноармейской и могу запросто протянуть руку и дотронуться до выстроенного в стиле модерн, увенчанного куполом, здания бывшего ресторана «Эльдорадо», память о котором сохранил теперь уже единственный тихий переулок. Сменив «ориентацию», здание не сменило своей принадлежности. Раньше было частью Петровского парка, центром которого был Путевой дворец. А стал дворец Военно-воздушной академией имени Жуковского, и «Эльдорадо» отдали авиаторам, и стало оно называться Дом офицеров или – Клуб офицеров. Местная молодежь ходила сюда на танцы. Говорили: «К Скалкину пойдем?» – в память бывшего ресторатора.
Дачная идиллия
Впереди, там, откуда начинается Красноармейская, среди сугробов чернеют старые стволы – кусочек природы. А начинается улица торжественно – Храмом Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке. Основанный в 1840-х годах, позднее, после прошения именитых «дачников» – Трубецких, Долгоруких – он стал приходским.
Да, местность эта, кроме всего прочего, считалась престижно-дачной – вроде нынешней Рублевки. Покупателям участков предоставлялась беспроцентная 5-тысячная ссуда на десять лет при условии «завершения строительства в три года двухэтажного дома хорошей архитектуры с мезонином, антресолями и под железной крышей». Фасады и цвет дома подлежали утверждению Комиссии для строений.
При этом надо заметить, что дачи были совсем не такие, к каким привыкли владельцы садовых участков советского периода. Во-первых, сами участки были довольно большими. Во-вторых, дома не ставились в трех шагах от забора на радость любопытным соседям, а были утоплены в зелени садов и небольших парковых зон. В-третьих, все без исключения строения возводились по индивидуальным проектам, часто – при участии ведущих архитекторов. И наконец, весь этот массив вовсе не напоминал привычный нашему глазу тесный муравейник, а тактично огибал основную часть Петровского парка, создавая вокруг него своего рода ожерелье. Линию дач, протянувшуюся по границе парка, назвали улицей Башиловкой (позже – Старая Башиловка, сейчас улица Марины Расковой) – в честь куратора строительства парка тайного советника Александра Башилова.
В середине 19-го века полоса, увеличившаяся дачная застройка, образовала часть Нижней Масловки и охватила парк с севера. Во второй половине 19 – начале 20 века начали строить и за Петровским дворцом, в бывших переулках – Пеговском, Стрельнинском, Нарышкинской аллее. Именно здесь возвели самые знаменитые здания Петровского парка – дачу Морозова по проекту Шехтеля, виллы Рябушинского и швейцарского часового мастера Вильяма Габю, главного конкурента Буре и Мозера. Жили в Петровском парке композитор Сергей Рахманинов и вечный скиталец поэт Велимир Хлебников – в комнате своего брата на Новой Башиловке.
Мода пошла на убыль в начале 20-го века. Многие дачи превращались в обычные жилые дома, перестраивались, сносились, пруд засыпали, исчезли «воксал» и летний Петровский театр… Атмосфера легкости и расслабленности, сопутствующей праздным гулянием, окончательно покинула эти места, когда в сентябре 1918 года большевики объявили о начале красного террора и в Петровском парке был проведен показательный публичный расстрел 80 заложников. Физическое уничтожение окрестностей началось десятью годами позже: в 1928 году здесь началось сооружение стадиона «Динамо». Так закончилась одна эпоха и началась следующая – для современников ничем не хуже прежней.
На сером холсте
Тут мы из праздных великосветских дачников немедленно превращаемся в футбольных фанатов, переживающих за любимое «Динамо». Маленький стадион в Орлово-Давыдовском переулке (возле Рижского вокзала) явно не выдерживал бурного развития и темпа спортивной жизни, одного его поля не хватало для игр и тренировок всех пяти команд клуба.
После долгих споров и обсуждений местом нового стадиона был выбран Петровский парк. По первоначальному проекту архитекторов Александра Лангмана и Леонида Чериковера, стадион вытянулся подковой длиной в полкилометра, были построены три бетонные трибуны высотой с 4-этажный дом, а на месте четвертой, восточной, все еще росли вековые деревья, в тени которых прятались небольшие площадки, корты и запасное футбольное поле. Даже в этом виде стадион поражал москвичей своим масштабом: на его спортивных сооружениях одновременно могли заниматься около двух тысяч спортсменов – дело по тем временам неслыханное и раз в десять перекрывающее «рекорды» старых стадионов. После того как в 1936 году построили восточную трибуну, «замкнувшую» подкову, стадион стал вмещать 54 000 зрителей.
Во время войны стадион превратился в военный учебный лагерь, здесь формировались особые отряды, которые затем засылались в тыл врага. В тире шла подготовка снайперов… 3 июня 1945 года на Центральном стадионе «Динамо» состоялся первый футбольный матч мирного времени, с которого начался настоящий футбольный бум. Над билетными кассами стадиона появлялись объявления «Аншлаг» и «Все билеты проданы». В 50-е годы вся Москва распевала песенку на стихи Льва Ошанина: «Но упрямо едет прямо на «Динамо» вся Москва, позабыв о дожде…» До появления в 1956 году «Лужников» стадион оставался главной спортивной ареной страны. Далее его не раз реконструировали, и в 2009 году началась очередная реконструкция, одним из катализаторов которой стал Чемпионат мира по футболу, финал которого пройдет в 1918 году в России. Правда, Архнадзор и прочие хранители и ценители Москвы называют происходящее банальным сносом. Мол, стадион планировали реконструировать с сохранением фасадов – этого требовал охранный статус памятника архитектуры, но внезапно сооружение переквалифицировали в «достопримечательное место», чем три четверти памятника приговорили к уничтожению.
Вряд ли москвоведов это утешит, но можно гарантировать, что, согласно теории круговорота незыблемостей, что бы ни было возведено на этом месте, оно найдет своих сторонников и почитателей. Ведь вовсю же используется Третье транспортное кольцо, прошедшее, в частности, по когда-то тишайшим Нижней Масловке и Новой Башиловке – бывшему парку, бывшим дачам. Теперь здесь грохочущий поток. Мир машин. Просвистывающих мимо, взлетающих над головой по дуге эстакады, стремительно ныряющих в недра туннеля. На том берегу реки-магистрали символически вмазаны в серый холст урбанистического пейзажа редкие коробки непримечательных домов. Такие пейзажи.
Про художественное
Отвлечемся на прекрасное. Говоря о районе, грех было бы не упомянуть его художественную составляющую. Когда-то здесь, между нынешними Петровско-Разумовской аллеей и Верхней Масловкой, стояли съемочные павильоны кинофабрики Ханжонкова, с которой, можно сказать, начался русский синематограф. Когда съемочные павильоны сгорели, остался пустырь, окруженный старыми деревянными домами с палисадниками. Здесь в начале 1930-х годов начали возводить «городок художников», в котором, по замыслу, московская художественная элита должна была получить комфортные условия для жизни и творчества. Генеральный план застройки территории возле стадиона «Динамо» поначалу включал в себя комплекс зданий, по форме напоминающий корабль – корабль искусств.
В шестиэтажном доме с нестандартной величины окнами застекленных лоджий, по-южному живописно утопающими в цветах, перед которым мы сейчас стоим, жил академик Игорь Грабарь – создатель Центральных государственных реставрационных мастерских. Чуть дальше по аллее – многоэтажка светлого кирпича, вместо мемориальной доски украшенная… рельефом в виде нежной женской головки – память о скульпторе Екатерине Белашовой.
Из глубины двора манит густым красно-кирпичным цветом, что так органичен в сочетании с зеленью. Видны нетипичные угловые балконы, тянущиеся почти во весь торец и резко заворачивающие на фасад. И мы заворачиваем за очередной угол, и вот уже на Верхней Масловке, 9 – перед «лицом» памятника конструктивизма, Дома художников по проекту Мельникова, где размещались мастерские наших именитых творцов. Первенец же «городка» – здание по Верхней Масловке, 1, выстроенное в 1930 году для художников Вхутемаса (Высших художественно-технических мастерских).
Так что Верхняя Масловка – место по своему легендарное и неоднократно описанное. В частности, в повести Дины Рубиной «На Верхней Масловке», в экранизации которой старую скульпторшу, обитательницу одной из мастерских, играет великолепная Алиса Фрейндлих в паре с Евгением Мироновым.
Уходим под землю
Если пойти направо, Верхняя Масловка плавно перетечет в Масловку Нижнюю, куда любил ездить «на плов» небезызвестный альтист Данилов – герой одноименного романа Владимира Орлова. Здесь в 1900 году при гончарной мастерской (на базе которой позже стал работать гончарный завод), почти напротив Савеловского вокзала, поселился меценат Савва Морозов. Гостями его были художники, с чьими именами у нас ассоциируется русская классика: Суриков, Васнецов, Серов, Коровин, Поленов… Собиралась тут и талантливая «молодежь», участвовавшая в работе над проектом гостиницы «Метрополь», главным украшением которой стало керамическое панно «Принцесса Греза» – странное и прекрасное, как и прочие «демоны» и «паны» Михаила Врубеля. В этих же краях Врубель переживал и другие, не лучшие времена своей жизни. Впрочем, частная лечебница психиатра Усольцева (расположенная на нынешней улице 8-го Марта), говорят, весьма отличалась от общепринятого понятия психиатрической больницы уютной, домашней обстановкой. Здесь художником были созданы многие работы, находящиеся сейчас в Третьяковской галерее.
Побродив по местной «картинной галерее», вернемся в сегодняшний день. Какие новые свершения-потрясения ждут район? А свершения намечены прямо-таки революционного плана: здесь намечается открыть к декабрю 2015 года целых две станции метро – «Нижняя Масловка» и «Петровский парк». Так что впереди, как водится, годы мучительной стройки, а потом очередная новая жизнь. На этой радужной ноте мы свою прогулку заканчиваем – на дворе морозы…