Ядовитая краска
К Дню города префект Юго-Восточного округа Владимир Зотов распорядился закрасить все «крепкие» словечки на стенах домов. В связи с этим вспомнилась мне такая вот история.
Подъезд, как подъезд, один из шести в доме. Разве что находился в кооперативном доме. Когда-то в таких домах жили «богатенькие», теперь – по статистике – беднейшая часть Москвы: интеллигенция. За сорок лет состав жильцов поменялся коренным образом, но в этом подъезде каким-то образом сохранились былые традиции: здороваются при встрече, обмениваются новостями по дому, помогают женщине донести тяжелую сумку до лифта, справиться с коляской. И если надо попросить недельку последить за цветами – просто звонят соседу. И за луковкой – без проблем: просто выйдут за дверь.
И вдруг все кончилось. Случилось это после того, как старые обшарпанные стены подъезда вдруг засияли пронзительным синим цветом. Помягче бы колер, но спасибо и на том. Такая сейчас программа в Москве – ремонт подъездов: все-таки лицо дома, его визитная карточка.
Покрасили стены, привели в порядок ступеньки, но уже на следующий день – беда. Нашелся какой-то юный отморозок, который весь ремонт свел на нет: на свежей краске размашисто начертал неприличное выражение. Будто бы только и ждал своего часа. Надпись была ярко-пунцовой, сделана, видимо, какой-то ядовитой краской, казалось, накрепко въелась в стену. Заборные художества – ими ли нас удивишь? Но тут оно было особенно мерзким: безграмотная незрелая лексика, от которой морщатся не только простые обыватели, но даже любители подобных граффити. Грубые и наглые оскорбления в адрес кого-то из живущих здесь женщин бесстыдно разлеглась на чистенькой стене, радостно встречая жителей, заставляя их теряться и краснеть.
Холл был небольшим, да еще с двух сторон стиснутым почтовыми ящиками, разойтись трудно. А о чем говорить, как не о том, что всех возмущало? Надпись горела на стене и была столь вызывающей, что появлялось мистическое чувство: заговори с соседкой, и она станет третьим участником разговора. «Это вы что – обо мне? Ну-ну. Не забывайте, кто здесь хозяйка!» Верьте – не верьте, но что-то изменилось. Легкие контакты в подъезде стали вдруг тягостными. Расхотелось улыбаться друг другу, обмениваться привычными любезными словами. А потому кто-то вдруг вспоминал, что не заглянул в почту, отворачивался и начинал срочно шуровать в ящике. У другого некстати развязывался шнурок, надо привести себя в порядок.
Почему не стирали? Почему мирились? У каждого, наверное, были свои резоны. «С какой стати я, не другой? Больше всех мне надо?» А может, то была боязнь: возьмешься, пунцовые слова слетят вместе с ультрамарином. Какой же это ремонт?
Но однажды пришла уборщица мыть лестницу, взяла мокрую тряпку – и надписи как не бывало: оказалось – простой фломастер. Забыть бы теперь все, как кошмарный сон, снова улыбнуться друг другу. Но что-то изменилось. Не так чтобы очень, но изменилось. Появилась легкая отчужденность между людьми, а в вежливых словах, брошенных на ходу, стала проступать фальшь.