Андрей Разумовский: «У меня есть претензия к родителям»
Обладатель наград «Лучший продюсер года», лауреат приза Российской киноакадемии «НИКА» и различных международных наград, режиссер и продюсер Андрей Разумовский – кинематографист с ярким нестандартным экономическим мышлением. Наверное, это ценное для кинематографиста качество он получил по наследству от отца – прекрасного экономиста.
А может, оно было заложено великими мастерами, с которыми Разумовскому пришлось столкнуться в работе на первых порах. Такими, например, как Василий Макарович Шукшин. Но так или иначе, Андрей Разумовский оказался первым в стране режиссером, который вслух заговорил о продюсерском кино. Причем не просто заговорил, но еще и пришел в 1987-м году в Союз кинематографистов с этой «крамольной» идеей. И, естественно, с «треском» был изгнан. Подобные мысли казались в ту пору руководству СК кощунственными.
О мощных корнях
– Андрей Вадимович, Разумовские – весьма древняя фамилия. Великий князь Андрей Разумовский, часом, не ваш древний родственник?
– К тем Разумовским мы не имеем отношения. Но зато мой прапрапрадед – писатель Карамзин.
– Ну, ничего себе?..
– Ни больше ни меньше. Фамилия Разумовские к нам пришла… из церкви. Дед был ученым-химиком. А прадед – великим хирургом, его именем назван теплоход и улицы нескольких городов, так как он основал университеты в Саратове, Тбилиси и Баку. В конце жизни прадед жил в Ессентуках и был главным терапевтом Кисловодского региона. А вот его отец был священником. И отец священника тоже священник. Оттуда наши корни, оттуда и пришла фамилия Разумовские.
– А родители были кинематографистами?
– Верно. Папа – один из самых крупных экономистов в кино, его идеи обгоняли время, поэтому у него всегда были сложности в их реализации. Мама работала ассистентом режиссера, вторым режиссером в группах у Леонида Лукова, Александра Роу. В детстве мы с братом знали всех тех людей, чьи имена сегодня вошли в энциклопедию кино. Линия Богородских также вплетается в нашу родословную. Напрямую мы связаны с художником Федором Богородским – основателем кафедры во ВГИКе. Моя двоюродная бабка также была художницей. В детстве часто бывал в художественных мастерских – до сих пор люблю запах краски. А еще есть и немецкая кровь…
– Да, наверное, непросто было вашим родственникам в 20-е годы?
– И в 20-е, и в 30-е… Многие были расстреляны, репрессированы. И, тем не менее, отлично помню, как в день смерти Сталина вся семья собралась на квартире у черной тарелки на стене. Сидели и дружно рыдали. А отец в это время был на похоронах, на улице.
Мой дед знал девять языков, бабушка – три, а нас с братом от этого тщательно оберегали. Это – моя единственная претензия к родителям.
Какие имена!
– Им, наверное, не без основания казалось, что жизнь детей дороже, нежели знание иностранных языков. Но вы ведь, тем не менее, получили прекрасное образование?
– Учился в химическом классе в хорошей школе – № 710 при Академии наук – и исправно готовился «в ученые». Но как видите, поступил во ВГИК на режиссерский факультет.
– Ведь учились-то в потрясающе интересное время! Насколько мне известно, в тот год, когда вы поступали во ВГИК, набиралось сразу пять мастерских.
– Начало действительно было чрезвычайно интересным. Я попал в мастерскую Ефима Дзигана, который, если помните, был режиссером фильма «Мы из Кронштадта». 66-й год. Набор замечательный: Герасимов и Дзиган набирали мастерские игрового кино, Кармен – документального, а Згуриди – научно-популярного … С нами училось множество талантливых ребят.
Дзиган учил нас жизни. И тому, что никто нигде нас не ждет. Мы будем, говорил он, приходить на студии, и нас будут «прикладывать физиономией о стол»… Он научил выживать, действовать, пробиваться. Добиваться своего… Уже после второго курса я напросился актером окружения на картину Василия Макаровича Шукшина «Странные люди». К сожалению, тогда был очень стеснительным и не мог себе позволить «насесть» на Василия Макаровича, чтобы поплотнее пообщаться с ним, о чем сейчас жалею. А потом пришел на «Мосфильм», повезло: работал на картине «Бег» ассистентом Алова и Наумова. Ну, а дальше работал на фильмах «Укрощение огня», «Соло для слона с оркестром»…
– Во всех этих картинах играют потрясающие актеры: Владимиров, Баталов, Дворжецкий, Евстигнеев, Горбачев, Ульянов, Ефремов, Крамаров, Смирнов, Басов, Фрейндлих, Гердт, Лавров, Леонов, Смоктуновский, Джигарханян, Куравлев… Как ощущали себя рядом с ними?
– Был счастлив со всеми перезнакомиться, получил огромное удовольствие и заряд энергии на всю жизнь.
– А дома? Собирались за большим столом в праздники?
– Традиции хлебосольной семьи сохранялись бережно, особенно пока были живы мама и бабушка. Приходило много гостей. У нас восемь месяцев жил Владик Дворжецкий, подолгу гостил Коля Олялин. Помню, как принимали чехов. Как приходил Юрий Николаевич Озеров, как готовили блины с икрой, рыбой, селедкой.
Мой отец был страшный картежник. К нему приходили важные начальники, и пока они играли, решались важные вопросы: кого-то утверждали, снимали с ролей, кому-то давали постановки фильмов. Помню международные московские кинофестивали… У нас была госдача в Трудовой, на берегу канала. И когда гости фестиваля плыли на кораблях мимо Трудовой, мы, дети, приветствовали гостей с берега. А назад они возвращались на машинах и непременно заезжали на дачу. Так что у нас перебывал весь кинематографический мир.
– У родителей была большая квартира?
– Скромная и совершенно простая квартира. Мамина. Я ведь родился на Басманной улице, в коммуналке, и в нашей квартире жило 18(!) семей. В длинных коридорах играли в футбол. По этому же коридору в 1938-м вели арестованного дедушку… Потом жили на Конюшковской – шесть семей в одной квартире. Потом переехали на Можайку, где было уже всего две семьи. И только потом впервые получили отдельную квартиру около Павелецкого вокзала. Сейчас вот с семилетней дочкой Машей обитаем в районе Речного вокзала.
Козел-производитель
– А землю любите?
– Приучили ее любить. Великие люди – Борис Можаев, академик Тихонов. В свое время я купил домик, создал настоящую фазенду. Было даже свое стадо, три коровы, штук двадцать свиней, бараны, куры. Вспоминается одна история. Однажды на Черемушкинском рынке в период его ремонта проходила забавная фестивальная акция «Кино на рынке». Все кинематографисты чем-то торговали за прилавками. Элем Климов почему-то продавал водку. А по рынку бегал маленький козлик со смешными завитушками. Я тоже чем-то торговал, и ко мне неожиданно подошел приятель и предложил купить этого козлика. Посмеялись, и я с рынка уехал. А приятель все-таки всучил этого козла кому-то из наших за триста рублей со словами «Разумовский козла купил. Христа ради отвези на студию». Утром я пришел на студию (мы тогда снимали помещение в здании, где находится ресторан «Прага»), а вся «Фора» стоит на ушах: козленок Борька бегает, как угорелый, и уже объел все цветы. Три дня козленок жил в офисе. Потом пропал. Еле-еле нашли: из него в ресторане уже собирались делать шашлык. Отвез Борьку в деревню, где уже было три козы. И за крайне короткое время появилось семьдесят три козленка! Бабули из деревни приходили и робко спрашивали: «Ваш козел сегодня не занят? Не одолжите?» Борька «работал», а с нами расплачивались клубникой.
Эту историю много лет спустя рассказал своей знакомой, и она схватилась за голову. Оказалось, что Борька был «фирменным» элитным козленком, которого на тот рынок на одни сутки отпустили с ВДНХ, сдав в аренду, а он тогда сбежал! Зато теперь – многодетный отец…
Не поняли!
– Смешно… Андрей Вадимович, вы были одним их первых, кто заговорил о новом продюсерском кино… Коллеги не понимали?
– Когда в 87-м мы пришли к руководителю Союза кинематографистов Элему Климову, он нас не просто не понял, а послал открытым текстом: «Какое частное кино?! Какое частное продюсерство?! Каким местом вы думаете?» Единственный, кто активно поддержал, был Армен Николаевич Медведев, работавший главным редактором Госкино СССР. И вот через год, в далеком 1988 году я и Рудольф Фрунтов совместно с Юрием Романенко организовали первую в СССР независимую киностудию «Фора» (в дальнейшем «Фора-фильм»).
28 июня, то есть за три дня до вступления в действие закона о кооперации, запустились с документальным фильмом о Галиче и с игровой картиной «За прекрасных дам» с Абдуловым и Панкратовым-Черным. А 28 декабря 1988 года нас торжественно закрыли: вышел приказ, согласно которому кооперативы по производству фильмов были приравнены к тайным абортариям, а также к организациям, производящим и хранящим оружие и наркотики.
– И тогда вы нашли лазейки в законе?
– Разумеется. Началась шикарная жизнь: за три года сняли двадцать один фильм и все – на свои деньги. Не просили у государства ни копейки, и до 1992 года процветали.
– А что делали с такими деньгами?
– Хороший вопрос. И вправду тогда не знали, что с этими деньгами делать. Господи, если б эти деньги иметь сегодня! А так – куда только не вкладывали: и в нефть (слава Богу, живы остались, так как вовремя остановились). И в другие дела, интересные и не слишком: до сих пор плывет к нам яхта, которую купили в 1992 году, оплатили, послали за ней людей и в итоге ничего не получили. Начали выпускать книги, открыли серию «Богатые тоже плачут». С нас начался театр Романа Виктюка, «Фора» была продюсером потрясающего спектакля «М. Баттерфляй», помогали пенсионерам района, доплачивали пенсии.
Кино как бизнес
– А почему такое название для студии – «Фора»?
– Это аббревиатура – Фрунтов Рудольф + Разумовский Андрей. Кроме того, мы ведь были первыми и давали всем фору…
– Чем сегодня «Фора-фильм» оправдывает свое название?
– Сегодня работаем над системой новых цифровых кинотеатров в малых городах России. Например, в городе Сергаче под руководством губернатора Нижегородской области Валерия Шанцева открыли кинотеатр и хотим открыть около тридцати таких центров российского кино в области. Это часть большой программы «Мультимедийные кинотеатры для средних и малых городов России».
– На сколько мест рассчитаны такие залы?
– От 70 до 300 мест. В Сергаче, например, 25 тысяч человек населения. Основной зритель – молодежь и дети. Взрослых оторвать от телевизора и бутылки водки оказалось практически невозможно.
– Судя по названию, там будет демонстрироваться новое российское кино?
– Сегодня все кинотеатры просят: приносите нам российское кино. Мы стараемся раз в неделю обязательно презентовать какой-нибудь новый российский фильм. Но в 70-местный зал приходит человек по пять. А на американский «ужастик» – почти полный зал. Парадокс! Все говорят: «Американское кино надоело!» А на деле это оказывается враньем: зрители голосуют билетами, своим присутствием в залах и доказывают, что не надоело… Да, какие-то наши картины, безусловно, не отличаются качеством. Но существует ведь общая мировая статистика – на сто снятых фильмов двадцать бывает вполне приличных и пять-шесть – очень хороших.
Дело в другом: американцы скупили наши кинотеатры. Как только мы пересекли черту в 500 миллионов долларов прибыли в год, они плюнули на своих российских посредников и сами приехали в Россию. Вы заметили, что у нас уже не «Гемени», а «XX век Fox»? Не «Каро», а «Уорнер бразерз»? Ну, и так далее. А наше государство продолжает почему-то считать, что наш кинематограф – очень прибыльная отрасль. Ну какая она прибыльная? Кино в среднем сейчас стоит полтора миллиона долларов. Плюс реклама… Лишь десять картин в год оправдывают себя.
– А как с этим дела в других странах? Например, во Франции?
– В Индии, например, любят свое кино, зрители прямо в зале поют с героями и танцуют. Но Индия – единственная, кто себя сохраняет в кинематографическом отношении. Французы пошли другим путем: ввели налог на прокат американского кино. Эти деньги отчисляются на создание национального французского кино.
– По-моему, вы этот вопрос поднимали еще в середине девяностых?
– Я уже пятнадцать лет борюсь за то, чтобы у нас был введен подобный налог: действовали и через Гильдию продюсеров, этим вопросом занимались и Досталь, и Кобзон… Но едва в Думе дело доходит до голосования – все против нас. Я надеюсь, что в год столетия российского кинопроизводства будут, наконец, приняты законы об обложении российского кино льготным налогом и об обложении налогом американского кино, а также закон о меценатстве. Людям не интересно вкладывать деньги в кино. Понимаете, если бы до революции не было меценатов, то сегодня в стране не было ни театров, ни музеев. Все проекты лежат в Думе, в законодательных органах, но никто особенно не торопится нас поддерживать.
Народ любит сказки
– Да. Грустная тема. Давайте о веселом. О ремонте. Сами в доме его делаете?
– Это ответственное дело взяла на себя жена. Она – известная телеведущая ток-шоу «Скандальная жизнь с Ольгой Б.» – Ольга Бакушинская. Сама выбирает цветовую гамму: оранжевая детская, красная гостиная, светло-салатовая спальня, сиреневая кухня.
– Зачастую бывает так: если дома руководит жена, то на съемочной площадке муж проявляется как диктатор…
– Ну что вы! Я человек восприимчивый, люблю учиться. Вот, например, снимали с Димой Астраханом «Все будет хорошо». Попросил его выкинуть из сценария несколько сцен, считая их образцом безвкусицы. В частности, сцену, когда Ульянов с флагом едет за фурой на инвалидном кресле к больной жене, зацепившись за машину костылем. Или сцену, где японец достает меч и защищает ребенка. Или когда парень на трех белых «Мерседесах» возвращается в деревню за своей девушкой. А Дима Астрахан утверждал, что народ будет орать и танцевать на этих сценах. Я уступил и не пожалел: режиссер оказался прав – народ обожает сказки.
Наша справка
Обладатель наград «Лучший продюсер года», Лауреат приза Российской киноакадемии «НИКА» и различных международных наград режиссер и продюсер Андрей Разумовский – кинематографист с ярким нестандартным экономическим мышлением. Наверное, это ценное для кинематографиста качество он получил по наследству от отца – прекрасного экономиста. А может, оно было заложено великими мастерами, с которыми Разумовскому пришлось столкнуться в работе на первых порах. Такими, например, как Василий Макарович Шукшин. Но так или иначе, Андрей Разумовский оказался первым в стране режиссером, который вслух заговорил о продюсерском кино. Причем не просто заговорил, но еще и пришел в 1987-м году в Союз кинематографистов с этой «крамольной» идеей. И, естественно, с «треском» был изгнан. Подобные мысли казались в ту пору руководству СК кощунственными.