Александр Дворцевой: «Кормит, в основном, вернисаж…»
На пороге квартиры меня встретило добродушное кошачье существо. Очень круглое. «Котяток ждем?» – спрашиваю. «Нет, это кот, Кузя. Просто он очень толстый», – вздохнул хозяин. Кот требовательно мяукнул, видимо, гости здесь должны приносить подарок. «Ну, Кузь, ну извини, не знала, что ты есть». – «Кузя, пойдем, дам тебе мяса», – решил прекратить жанровую сценку хозяин. Кот встрепенулся, глаза стали осмысленными, и он поспешил на кухню.
Гоночные… мыши
Пока художник Александр и кот Кузя отсутствовали, я имела возможность познакомиться с остальными обитателями квартиры. Их были сотни! В сервантах и шкафах, на полках и специально оборудованных подставках. Со всех сторон смотрели наивные, лукавые или просто любопытные глаза, как будто радовались гостю и приглашали пообщаться. Даже крокодил с широко открытой пастью, казалось, спрашивал: «Хочешь, спою?»
Впрочем, до крокодильей арии не дошло – вернулись Александр и утомленный трапезой кот. Четвероногий едок прыгнул на диван и тут же превратился в одну из подушек – самую круглую и пушистую.
– Почему такая прорва зверушек? Они что, плохо продаются? – задала я бестактный вопрос.
– Здесь только те, которые вообще не предназначены на продажу – это первые экземпляры, так сказать, начала серий. Но и в серийных поделках никогда не встречаются две одинаковых, ведь каждая изготавливается вручную и в процессе всегда хочется что-то изменить, добавить. Посмотрите на этих гоночных мышей, разве они похожи одна на другую?
– Гоночных мышей? А как вы придумываете названия сериям?
– По-разному. Как-то на одной из выставок подошел мужчина с мальчиком лет пяти: «Смотри, папа, гоночная мышь «Формула-1»! Название закрепилось.
А мыши, сами видите, действительно, все устремились вперед. Наверное, учуяли аромат сыра…
Делать одно и то же – скучно, поэтому стараюсь импровизировать. К тому же никогда не увлекался крупными сериями. Погоня за количеством лишает работы индивидуальности, души.
– Ну, уж в отсутствии души этих зверушек никак не упрекнешь… А как рождаются образы?
– Их постоянно очень много в голове, поэтому воплощать успеваю далеко не все. Ну а посылы могут быть самые разные. Вот эта газель, например, навеяна этрусскими рисунками.
А эта беленькая собачка, которую храню уже много лет, – не моя. Ее подарил мастер на выставке чешского стекла. Она проходила в Манеже, страшно сказать, еще в начале 60-х прошлого века. Я, видимо, уже тогда завороженно смотрел на стеклянные статуэтки.
– Расскажите, как стали художником-анималистом по стеклу. Вообще – с чего все началось?
– Отец был кадровым военным. В 1960-м уволился из армии и пришел работать на одно из московских закрытых предприятий начальником стеклодувной мастерской.
Надо сказать, родители были люди гостеприимные. У нас часто собирались сотрудники отца, многие из них приносили какие-то стеклянные поделки: кто самоварчик, кто – цветочки разноцветные… Ну, и я, конечно, приобщался.
Можно сказать, что я профессиональный стеклодув – начинал с ученика в московском НИИ Химических средств защиты растений.
Дефолт, будь он неладен!
– Интересно, что же там выдувают из стекла?
– Мы делали различные приборы (в том числе колбы, реторты, змеевики) для химлабораторий. Сотрудники НИИ часто приносили стеклянные фигурки для ремонта. Сначала я их просто ремонтировал, потом сам начал делать такие же.
В советское время был такой Всесоюзный заочный народный университет искусства, где окончил факультет декоративно-прикладного творчества.
Позднее меня приняли в Объединение мастеров-художников при Доме медика на улице Герцена. Руководила объединением известный искусствовед Виктория Борисовна Вольпина.
В начале 90-х уволился из НИИ и, уйдя на вольные хлеба, вплотную занялся стеклом. Примерно в то же время ко мне приходили в гости Каркуша со Степашкой – делали передачу «Спокойной ночи, малыши!»
Были передачи на телевидении и потом. В прошлом году, например, по каналу ТВЦ в предновогодней трансляции я показывал весь процесс изготовления стеклянных фигурок.
В 1992-м обратился на биржу труда, предложили выучиться на дизайнера интерьеров. Через год получил красный диплом, и вскоре у нас образовалась целая бригада: краснодеревщики, оформители каминов, кузнецы… Я делал плафоны, вазы, витражи, интерьерную скульптуру.
– Дизайн интерьеров – это же золотое дно!
– Заказов было много, но наступил 1998-й – год того самого дефолта. Многие заказчики крупно пострадали и, естественно, испарились. У меня остались еще некоторые вещи: вот эта раковина, вазы, декоративная рыба из чистейшего оптического стекла, скульптурная группа «Гладиаторы», коньячный набор «Латимерии»… К тому времени коллекционеры моих работ появились в разных странах, даже в Штатах и Австралии. Они ежегодно приезжали на выставки, покупали новые работы.
Утюг… на коньках
– В 2004 году журнал «Стекло мира» признал вас лучшим стеклодувом СНГ. На каких выставках можно видеть ваши работы?
– Выставлялся в Музее декоративно-прикладного творчества, в здании мэрии на Калининском проспекте, в ЦДХ. Тематические выставки три-четыре раза в год проходят в галерее «Жизнь стекла», что на Петровке. Здесь две хрупкие девушки Аня и Лена взяли на себя тяготы организации «Фонда содействия развитию стеклоделия в России», где мы встречаемся и общаемся. В Москве же много сильных художников этого направления: Борис Федоров, Наталья Урядова, Наталья Воликова и другие.
Но, в основном, кормит Вернисаж на Крымском валу.
– Вы сами продаете свои работы. Почему не наймете продавцов?
– На Крымском валу нанимать не принято – это не Измайлово. Здесь художники сами стоят со своими работами – так договорились. К тому же интересно общаться с посетителями, ведь многие приходят сюда как на выставку. Приятно отдохнуть, встретиться с друзьями-художниками, слово за слово – рождаются новые идеи.
– Где берете материал для работы?
– В Гусь-Хрустальном. Был знакомый главный инженер на заводе художественного стекла, и удалось закупить тонны полторы палочек-заготовок, когда они стоили 98 копеек за килограмм. Сейчас, конечно, и стекло, и оборудование очень дорогие.
– Смотрю, и бижутерией занимаетесь. Какие интересные кольца! Что это за техника?
– Итальянская техника «мильфиори» – из цветных палочек. Вот здесь использую витражную технику, а также спекание, формование на горелке.
– В одном из глянцевых журналов обратила внимание на ваши идеи, воплощенные в рекламе. Поставили утюг на стеклянные коньки, подчеркнув тем самым легкость его скольжения.
– Это я участвовал в проекте: «Все об устройствах мира», где художники работали вместе с производителями бытовой техники. Выставка проходила весной в Московском доме художника на Кузнецком. Рад, что понравилось.
Дворцы и предки
– У вас интересная фамилия. Предки, наверное, были художниками и расписывали дворцы?
– До предков, к сожалению, пока не докопался. Почему-то начинаешь этим интересоваться, когда переваливаешь за середину жизни, и многих, кому мог бы задать вопросы, уже нет. Сейчас с режиссером Сергеем ДворцЕвым выясняем происхождение наших фамилий, и нет ли у нас общих корней. Хочется верить, что предки к дворцам имели самое непосредственное отношение. Но отец родом из Минеральных Вод, и его отец – мой дед – работал там на железной дороге, был машинистом паровоза.
Вообще, фамилия наша редкая, кроме бывшей жены и сына, в Москве ее носят четыре-пять человек.
– Перейдем, так сказать, к вашему квартирному ряду. Судя по панельной девятиэтажке постройки 60-70-х, родились не здесь?
– Родился в Москве, в доме на Автозаводской улице. Через то место, где он стоял, теперь проходит Третье транспортное кольцо. Это была добротная кирпичная пятиэтажка 1928 года постройки. Коммуналка на пятом этаже и, конечно, без лифта. Кроме нашей 20-метровой комнаты, где мы обитали вчетвером – я, брат и родители, – было еще три. Тогда многие так жили: тесно, дружно, весело, правда, не без скандалов время от времени. Как, впрочем, и полагается в классической коммунальной квартире.
Район располагался около ЗИЛа, рядом – знаменитые Тюфелевские бани. Ванные были далеко не у всех, и Москва славилась своими банями. Отец в 1960-м встал в очередь на жилье, и через десять лет выделили эту 68-метровую, трехкомнатную квартиру. Тогда она казалась просто огромной.
Поскольку, как вы успели заметить, квартира находится на первом этаже, отец сразу принялся ее оборудовать. Поставил вторую входную дверь, чтобы не было шумно, застеклил лоджию, нарастил подоконники.
Наш дом был тогда последним на улице, за ним простирались вишневые и яблоневые сады. Недалеко располагался совхоз имени Ленина, занимавший почти половину Коломенского. Мы ходили в совхоз собирать клубнику: десять ящиков соберешь – один твой, да еще денег немного.
– Такие девятиэтажки, как ваша, уже попадают под реконструкцию. Вас еще не беспокоили по этому поводу?
– Недавно встретил соседа, который сказал, что будто бы собираются ломать. Но думаю, не более чем обычные сплетни. В Москве еще так много пятиэтажек. Хотя, честно сказать, уезжать из этого района очень бы не хотелось. Рядом – музей-заповедник «Коломенское», красивое, ухоженное место на берегу Москвы-реки. Столько идей родится, пока бродишь по его аллеям!