Александра Назарова: «Труднее всего дается украинское «гэ»
Будущая Народная артистка России родилась в городе на Неве в семье театральных актеров. Перед войной ее отец уехал на гастроли во Владивосток, а мама вместе с маленькой Сашей едва успела выехать из Ленинграда до начала блокады. Потом родители кочевали по стране с театром. Bернулись в родной Питер после Победы.
По соседству с президентом
– Александра Ивановна, каким вам вспоминается детство?
– В Ленинград вернулись из эвакуации. Нашу квартиру заняли какие-то люди. Семью поселили в общежитии во дворе театра Ленсовета, который тогда назывался «Новый театр», и где работали родители.
Каким вспоминается детство? Наполовину разбомбленный двор… И мы, дети, с увлечением играем в этих развалинах – что-то ищем, от кого-то прячемся… Интересно!
Время было голодное – конец 40-х, а в театре Ленсовета функционировал буфет. Но для детей хода туда, естественно, не было. Зато за зданием театра стояло что-то вроде помойки, куда буфет выкидывал мусор. Помню, как мы, ребятишки, рылись в том мусоре, доставая обертки от конфет – игра в фантики была в большой моде. Ну а сами конфеты мы почти не пробовали.
– Александр Розенбаум, воспевая город на Неве, много пел о коммуналках, которые были «добры» к ребятне. А как складывались отношения в вашей коммуналке?
– Родителям выделили комнату в громадной коммуналке в бывшем доходном доме – на углу Маяковской и Баскова переулка. Дом сохранился до сих пор. Сейчас там – прекрасные отдельные квартиры. Но нас в одной такой квартире оказалось девять семей. Так что из-за тесноты и скученности мы великолепия дома не ощущали.
Я в тот период уже училась в школе. Недавно прочитав книжку Владимира Путина «От первого лица», выяснила, что мы с ним были соседями, что будущий президент России в детстве тоже жил в Басковом переулке.
Так вот, питерская коммуналка – особый, ни на что не похожий мир. Самые разные люди с самыми разными интересами и образовательным цензом. Мои родители были актерами, рядом жил человек из Управления культуры, в следующей комнате обосновалась полудеревенская семья… Имелся и совершенно удивительный персонаж – некая Настасья, которая обитала в комнатенке при кухне. Простая русская баба, она работала в каком-то кафе, и к ней постоянно захаживали ухажеры. Инкогнито, так сказать. Представляете: огромная кухня, несколько хозяек громыхают кастрюльками и говорят о своем, о девичьем. И вот через эту кухню в комнатку Настасьи крадется мужичок в надежде, что его не заметят, не опознают, и прикрывается от нас сбоку шляпой… Умереть – не встать!
Уборная была, естественно, одна. А поскольку о туалетной бумаге в ту пору даже не слышали, в уборной лежали стопочкой аккуратно нарванные газетки. И как-то раз я увидела, что поверх стопочки вдруг возник газетный портрет… самого товарища Сталина. Подумала: «Ах, как нехорошо!». Взяла портрет и наколола «вождя» на гвоздик у туалетной двери.
Боже, что началось! Одна соседка орала на весь коридор: «Кто это сделал?! Кто над вождем измывался?». Потом вопила на моих родителей, грозясь сообщить «куда следует» о моем вопиющем поступке. Время было серьезное, помню, я была очень напугана.
На рояле и под роялем
– А водились ли в вашей коммуналке настоящие стукачи, которые «стучали», к примеру, чтобы завладеть соседской комнатой?
– Нет, такого не было. Жизнь коммуналки была хотя и очень эмоциональной, но в то же время по-своему доброй. Правда, праздники отмечались «в узком семейном кругу», ведь наша комната была всего 15 метров, а половину ее занимал рояль. Собственно, на рояле или под роялем и протекала вся жизнь.
Помню, на Новый год мама пекла немыслимо вкусный торт «Наполеон». Я потом пробовала его делать, но оказалось – столько мороки.
– Вы ощущали себя «закулисным» ребенком?
– Когда жили во дворе театра, много крутилась за кулисами, по нескольку раз видела все спектакли. Да и сама играла на одной сцене с родителями. Например, в спектакле «Нора» по пьесе Ибсена и в спектакле «Гибель дракона». Причем играла там мальчика, мне было семь лет.
Много ездила вместе с родителями и очень любила гастроли. Разумеется, в этих поездках я оказывалась каким-то боком причастной к театру. В итоге сцена «забрала» меня целиком. И когда встал вопрос о том, что делать в жизни, другой профессии себе уже не представляла. Хотя мама с папой не хотели, чтобы я поступала в театральный.
– Вы прошли в Ленинградский театральный с первого захода?
– С первого. Родители как раз уехали на гастроли, а я отправилась сдавать экзамены. Читала Пушкина. И пела. Мы в школе учили французский, СССР в тот период бредил песнями Ива Монтана. Так вот, его песни я и выучила к экзаменам. Правда, от волнения запела на октаву выше, чем было надо. Из последних сил что-то тоненьким голоском пищала, а приемная комиссия сползала от хохота под стол… Зато была круглой отличницей все четыре года учебы. И распределилась в Москву.
40 лет на одной сцене
– Фантастика! Как же это вас из Питера распределили в столицу?
– Надо сказать, это действительно был едва ли не единственный случай в истории Ленинградского театрального института. Случилось то, что я влюбилась в режиссуру Эфроса! Увидела однажды его спектакль «Друг мой Колька» и поняла: хочу работать только с этим режиссером. Приехала к нему в театр из Питера. Эфросу я понравилась, и на меня прислали заявку в институт. Так и оказалась в Москве, где проработала в Детском театре у Эфроса три года.
Это время вспоминается как самое творческое. Мы собирались вечерами, под руководством Мастера разбирали пьесы. Разбирали «Версальскую историю» и «Ромео и Джульетту». Позже, когда режиссер уже ставил спектакли в театре на Бронной, я увидела многое из того, что когда-то было найдено нами в Центральном детском. Эфрос стал для нас эпохой. Когда он уходил в Ленком, то сказал нам, своим ученикам: «Ребята, всех сразу взять не смогу. Давайте постепенно переходить». С ним в основном ушли мальчики. Но позже я увидела, что переходить уже не обязательно: в театре появилась Ольга Яковлева и другие замечательные актеры.
А был и период, когда все мы, работавшие с Эфросом, решили показаться на Таганку. Юрий Любимов, оценив то, что мы делали, развел руками: «Вы – замечательные актеры, но это совершенно не моя школа и не мой театр».
Он был прав.
– И тут случился роман с кино…
– Ричард Викторов пригласил меня на роль в фильме «Любимая». (Викторов – это тот режиссер, который потом снимал детские картины, например, «Москву – Кассиопею».) А тогда он запускался с погодинским «Янтарным ожерельем». Я сыграла героиню. А героя – Виталик Соломин. Так состоялся мой «большой дебют» в кино. Хотя до этого снялась еще и у Райзмана в фильме «А если это любовь».
Мне везло с режиссерами и с компанией тоже везло – рядом на площадке работали Андрюша Миронов, Женя Жариков… Все еще учились на четвертом курсе.
После съемок вдруг ощутила, что какой-то этап жизни завершен, мне незачем возвращаться в Детский театр. Дверь закрылась. Я поняла, что Кошка Флора или мальчик Мотя в спектакле «Белеет парус одинокий» – это не предел актерских мечтаний. Хотелось чего-то масштабного.
В театре им. Ермоловой объявили конкурс. И я пошла показываться. Страшно подумать – работаю на этой сцене уже больше сорока лет! Как незаметно летит время…
Откуда взялась Баба Надя
– Телезрители обожают вас в роли Бабы Нади в сериале «Моя прекрасная няня». Как работалось с Жигуновым, Смолкиным, Заворотнюк?
– Атмосфера была прекрасная – очень веселая и творческая. Сергей Жигунов и Борис Смолкин часто подшучивали друг над другом, и нам доставалось. Смолкин – он же вообще раньше возглавлял в Питере команду КВН. Мне труднее всего давалось в этом сериале украинское «гэканье». А попала я в «Няню…» с передачи «33 квадратных метра» после того, как сыграла там дурную тетку, которая приезжает в гости и наводит «шороху». Поначалу думала, что в «Няне…» буду занята день-два. Но сериал «пошел». Зрители требовали новых серий, авторы их придумывали, мою героиню стали включать в сюжет все больше.
– Думаю, здесь сказалось ваше персональное обаяние, – у американцев, которые продали нам «рыбу» этого сериала, такого персонажа нет вовсе.
– Действительно, Баба Надя – наше отечественное изобретение. Хотя американцы терпеть не могут, когда мы, закупив у них сериал, делаем «шаги» в сторону от текста.
У нас было свободнее. Но! Это была свобода в заранее оговоренных рамках. То есть мы каждый раз садились всей компанией за стол вместе с замечательным, тонко чувствующим жанр режиссером Алексеем Кирющенко. Он-то и придумывал всевозможные гэги и приколы. Над текстом работали кропотливо и тщательно. Что-то вычеркивали, что-то дописывали. Но потом на самой съемке говорили только по тексту.
– Сегодня в стадии монтажа находится восьмисерийный фильм «Служба доверия» режиссера Елены Николаевой, где вы также много снимались. О чем этот сериал?
– «Служба доверия» – картина о группе психологов, которые работают в одном офисе и попадают в различные истории. Историй восемь, но группа психологов работает каждый раз одна и та же. Хорошая компания у нас была – Тараторкин, Женя Симонова, Маша Шукшина… Это очень интересная работа. Кстати, я только что закончила и съемки в картине «Командовать парадом буду я» – о юристах. Играла бабушку, бывшего прокурорского работника.
– Такие разные роли… Как вы над ними работаете?
– Актеры работают над ролями каждый на свой манер. Я все «достаю из себя». Редко, когда что-то подглядываю на стороне. Наблюдать, скажу честно, не люблю.
– Какой должна быть степень воздействия роли на актера?
– Минимальной. Ведь в нашем арсенале есть и «страшные» роли. И если бы они «внедрялись» в психику актера и разрушали ее, это была бы уже клиника. Кстати, мистических ролей в моем послужном списке не было никогда, видимо, они мне не свойственны.
Первым делом – самолеты!
– Александра Ивановна, вы живете на Преображенке. А где любите гулять?
– У меня на Преображенке маленькая квартира, там достаточно тесно. Ремонты делают приглашенные товарищи – нет на это ни сил, ни времени. Зато очень люблю дачу. Когда перед Олимпиадой нам давали участки, денег совершенно не было (как, впрочем, и сейчас). Зарплаты в театре всегда были чисто символические, но тогда давали ссуду – три тысячи рублей. Вот на них я и поставила сборно-щитовой домик. Сейчас этот домик «усовершенствовала», внутри обила вагонкой, сверху – сайдингом. Словом, потихоньку привела в порядок.
В быту я человек самый неприхотливый – мне не нужен коттедж, не нужны хоромы. Как раз именно в скромном домике чувствую себя максимально комфортно.
К земле испытываю почти трепетное отношение. Кажется, что когда приезжаю на дачу, там, на земле, из меня выходит отрицательная энергия. С возрастом, конечно, стало меньше сил что-то вскапывать и сажать. А раньше работала на участке, не покладая рук. Посадила яблони, они уже выросли, стали огромные. В сезон не знаю, куда эти яблоки девать! И елка вымахала высоченная, моя мама, помню, все ее чем-то подкармливала. И береза сама собой образовалась на участке… А участок-то маленький – знаменитые шесть соток!
По первости, помню, развела целую плантацию клубники, а потом уехала на гастроли. А клубника тем временем стала созревать, так сосед не выдержал: собрал эту ягоду и привез в Москву моей маме. Не мог смотреть, как такое добро пропадает напрасно.
Сейчас все больше сажаю зелень и одну грядочку огурцов. Хотя на рынке этого добра сейчас навалом.
– Животные в доме есть?
– Были кот и две собаки. Сейчас осталась одна. А вторая прожила у нас двадцать лет. Эту дворнягу щенком девочка принесла моему сыну, мы ее выкормили из пипетки…
– Как вы отдыхаете?
– Очень люблю солнце и юг. Наверное, поэтому нравится бывать в Италии, Испании…
– Могли бы жить в другой стране?
– Не знаю. Надо попробовать однажды… Шучу! Мне кажется, что в Европе довольно скучно. Особенно в Германии. Все замечательно, жизнь обустроена, но какая же тоска смертная для нашей загадочной русской души!
– Ну а что для вас значит Дом?
– Это место, где ощущаю себя спокойно и защищенно. Десять лет прожила на Арбате вместе с мужем, который, к сожалению, сейчас ушел из жизни. Когда прохожу мимо нашего дома, у меня сжимается сердце.
Дом стоит напротив дома Нащекина, того самого, где Пушкин бывал. Помню, как мы перед этим домом сажали деревца, теперь они стали огромными деревьями. Помню, как бродили по Москве, любили садиться на троллейбус и ехать из одного конца города в другой. А еще тогда были автобусы, которые ходили от площади Революции в аэропорты Внуково и Шереметьево. И мы могли позволить себе сесть на этот автобус и отправиться в аэропорт в ресторан. До сих пор прихожу в восторг при виде взлетающих самолетов. Хотя, признаюсь, летать боюсь.
НАША СПРАВКА
Александра Ивановна Назарова родилась 17 июля 1940 года. В 1961-м закончила ЛГИТМиК (курс профессора Б. В. Зона). Затем трудилась в московском Центральном детском театре (нынешний РАМТ). С 1965-го – актриса театра им. Ермоловой. Народная артистка России.
Среди наиболее значительных ролей: Кэролл (Пристли, «Время и семья Конвэй»), Жюльетта (Ануй, «Бал воров»), Элен (Гибсон, «Сотворившая чудо»), Катарина (Анчаров, «Теория невероятности»), Евгения (Мрожек, «Танго»), Анна Кеннеди (Шиллер, «Мария Стюарт»), Стэлла (Питер Устинов, «Фотофиниш»),Нюша (Евгений Унгард, «День космонавтики»).