Сергей Рудницкий: «Мозги надо иногда проветривать!»
Марк Захаров в книге «Суперпрофессия» ставит композитора Сергея Рудницкого, с которым давно работает на сцене «Ленкома», в один ряд с Геннадием Гладковым и Алексеем Рыбниковым: «И хотел бы назвать другие имена, да рука не поднимается – лучших уже не найду». Руководимый Рудницким «Аракс» стал первым рок-ансамблем на театральной сцене. Большую часть времени Сергей проводит в крошечной музыкальной студии, расположенной в подвале «Ленкома», которую любовно называет «каморкой».
– Сергей, что для вас означает понятие Дом?
– Англичане говорят: «Мой дом – моя крепость». И для меня дом – это, прежде всего, семья, моя жена Елена, трое детей – Анастасия, Александра и Григорий. Дом – это мой тыл, если хотите.
– Вы родились в Москве?
– В Подмосковье, но первые годы жизни провел в Красноярске. Родители после института уехали туда по распределению. Там жил до трех лет. А потом мы вернулись, и до семилетнего возраста я прожил у бабушки – в настоящем деревянном доме! Рыбалка, сенокос, походы за грибами и ягодами, двор с собаками и чердак с котами. Все эти атрибуты загородного существования дороги мне до сих пор. Потому, когда появилась возможность купить участок на Селигере, – мы построили дачу. И не нарадуемся. Проводим там все лето. У нас интересные соседи, хорошее общение.
– Дом на Селигере строили сами?
– Приглашали строителей. Вначале это был небольшой «летний» домик, первые строители «забыли» его утеплить. Потом начались бесконечные пристройки с перестройками, дальнейшие улучшения, которые длятся уже добрый десяток лет.
Спасибо дяде и «Beatles»
– Двор вашего детства… Каким он вспоминается?
– Я больше помню школьный двор, где собирались вечерами. Слушали магнитофон и местных бардов. А потом родственники подарили гитару, и я заболел музыкой, влился в школьную рок-группу, «зафанател» битлами. Затем поступил в музыкальную школу по классу фортепиано. Мой дядя – профессор консерватории – внушил мне, что классическое образование – это основа для любого музыканта, в том числе и рокера. «Твои любимые «Beatles», между прочим, записывают новый альбом с симфоническим оркестром», – как-то сказал он.
«Beatles» долгое время были моими кумирами, знал наизусть все их песни. Потом пришел период «Pink Floyd», «Dеер Рurple»…
– Появление «Beatles» в музыкальном пространстве бывшего СССР совпало с периодом, когда молодежь выражала свой протест против общественного устройства, облачившись в потертые джинсы, нося длинные волосы и исполняя в подворотнях песни под гитару. Как выражался ваш протест?
– В подворотнях, конечно же, сиживали, а вот общественным устройством я в то время особо не интересовался. Зато на школьной форме носил значок – там была изображена гитара, что-то еще и надпись «Pop Music». Однажды учительница подошла ко мне и предупредила: если значок не сниму, четверки по обществоведению в четверти мне не видать. Значок не снял, но четверку все-таки получил.
Учителя с мировым именем
– А кто из учителей музыки оказал наибольшее влияние?
– Первым учителем и наставником был Леонид Бергер. Он читал в школе курс музыкальной литературы. Блестящий оратор и эрудит, обладающий энциклопедическими знаниями во всех музыкальных жанрах. Он всегда «держал» нашу юную аудиторию, и мои одноклассники, разинув рты, слушали его лекции. После урока, когда была возможность, он факультативно занимался с нами современной музыкой. Мы страшно расстроились, когда за год до нашего выпуска он ушел работать в ансамбль «Веселые ребята». Сейчас Leon Berger – один из самых известных и уважаемых артистов Австралии.
Вторым незабываемым педагогом был Леонид Чижик – выдающийся пианист мирового уровня. У него я в юности учился джазовой гармонии и импровизации.
И был ему голос свыше…
– А как познакомились с супругой Еленой? Она ведь тоже музыкант?
– Лена была участницей ансамбля в нашем дворце культуры, которым руководил мой товарищ и бывший коллега по самодеятельности. Я иногда заходил на их репетиции, давал какие-то советы – в качестве «мэтра», так как в то время уже работал в «Ленкоме». Как-то раз случайно, а может и не случайно, мы встретились на улице. И я почувствовал нечто необъяснимое, будто голос свыше сказал: «Старик, это твоя судьба». Через три года мы поженились.
– Какие праздники принято праздновать в вашей семье? И что Елена готовит на стол?
– Мы отмечаем православные праздники, дни рождения. Татьянин день – день нашего венчания. Что касается кухни – у нас разделение труда. Елене прекрасно удаются всевозможные салаты и блюда из овощей. Я больше по рыбе и морепродуктам.
– А где пишете музыку?
– В основном, в студии «Ленкома». Там есть маленькая «каморка», напичканная музыкальной техникой, прекрасно себя в ней ощущаю. Дома работаю редко.
– А на даче?
– А вот на даче не получается. Организм протестует. Сядешь, бывало, за инструмент, а организм шепчет: «Вставай, иди колоть дрова, поливать деревья и топить баню». А я думаю: «И то верно – мозги надо иногда проветривать».
О «Ленкоме», доме…
– Вместе с «Ленкомом» вы объездили много стран. Где бы могли жить, кроме России?
– Наверное, в Канаде, хотя там ни разу не был, если не считать промежуточных ночных посадок по пути в Америку. Мой близкий друг, экс-барабанщик «Машины времени» Сергей Кавагоэ, живет там и часто звонит. Это страна – близкая нам по климату, березкам, грибам, рыбалке.
– Каким было ваше первое соприкосновение с «Ленкомом»?
– Когда пришел в театр, был совершенно ошеломлен «Тилем» с молодыми Николаем Караченцовым и Инной Чуриковой. Это было потрясающее действо – с блестящей режиссурой Марка Захарова, замечательной музыкой Геннадия Гладкова, гениальной прозой Григория Горина – что ни фраза, то реприза. Тогда я учился в МИФИ на факультете «Экспериментальная и теоретическая физика», одной ногой стоял в физике, а другой – в музыке… И серьезно задумывался, какой же путь в жизни избрать. Театр победил.
Ну а потом была «Поминальная молитва» с Евгением Леоновым. До сих пор Марк Анатольевич не может мне забыть смешную этнографическую музыку, которая была придумана на выход Александра Абдулова, когда его герой, трясясь, снимал с себя около полутора десятков всевозможных кофточек и поддевок. Мне кажется, после этого спектакля Марк Анатольевич поверил в меня. Затем последовала работа в спектаклях «Женитьба Фигаро», «Чайка», «Варвар и еретик», «Две женщины». Далее – «Мистификация», «Шут Балакирев», «Плач палача», «Ва-банк»…
– Как складывались отношения с кино?
– В кино я начинал как аранжировщик вместе с Александром Сергеевичем Зацепиным в картине «31 июня». Зацепин – действительно великий народный композитор, его произведения хорошо знают люди. Причем, часто не помня, кто автор этих произведений. Помню, как первый раз пришел домой к великому композитору, а великий лежит на полу под микшерским пультом и ловко орудует паяльником в его недрах. Сразу почувствовал родственную душу: физик и лирик в одном лице.
– Ваша персональная формула комфорта?
– Когда близкие и друзья здоровы и счастливы. А в быту я человек неприхотливый. Поскольку все комнаты «заняты» детьми, а кабинета у меня нет, приходится довольствоваться кухней. Читаю, слушаю радио – в основном, информационные передачи. А вот музыкальных передач стараюсь избегать, чтобы ненароком не «отформатироваться».
– В каком стиле решено ваше жилище?
– Могу принять любой стиль, только не казенный евроремонт. У нас хорошие обои, хороший паркет. Тепло и уютно…
– А можно вас увидеть с паяльником или отверткой?
– Можно… Но без фанатизма. Говорят: «Плохой муж и гвоздя забить не может». Я забить гвоздь могу.
…и о Захарове
– Как работается с Марком Захаровым?
– Очень хорошо, у нас выработался свой язык общения. Абсолютно доверяю его музыкальному вкусу.
– А что, Марк Анатольевич профессионально разбирается в музыке?
– Марк Анатольевич воспринимает музыку сердцем, как некий образ, он обладает феноменальным музыкальным чутьем.
– У него есть какие-то свои музыкальные пристрастия?
– Он художник очень разносторонний, никогда не повторяется и все время ищет что-то новое, неожиданное, в том числе и в музыке: то в роке, то в классике, то в джазе. В театре звучат и этнические инструменты, в том числе волынки, можно услышать хор, исполняющий православные песнопения… А главное, ни один спектакль не похож на предыдущий.