Александр Журбин: «Просто подражаю английским лордам»…
Александр Журбин живет «на два дома» – в Москве и Нью-Йорке. В московской квартире комфортно себя чувствуют сразу два рояля, на одном из которых по преданию играл сам Сергей Рахманинов. А еще есть пианино и синтезатор. В кабинете – библиотека и фонотека. Письменный стол завален нотами.На «стене славы», которая соединяет нижний и верхний этажи двухъярусной квартиры, – афиши, фотографии, поздравительные телеграммы, журнальные и газетные статьи. На бывшем чердаке, где сегодня расположилась уютная спальня хозяев, по преданию, некогда гуляла банда «Черная кошка»…
Звериное тепло домашнего уюта
– Александр, так что же такое для вас ДОМ?
– Думаю, не ошибусь, если скажу, что иметь свой ДОМ – заветная мечта любого нормального человека. По молодости эта мечта у меня долгое время не осуществлялась, потому что родители без конца переезжали с места на место, и мы жили в разных городах. Отец был военным и служил то в Бухаре, то в Фергане, то в Андижане, то в Ташкенте… Когда я начал жить уже самостоятельно, по иронии судьбы все начало повторяться – лишь некоторое время пожил в Москве, потом – Краснодар, Ленинград и опять – Москва. Затем меня принял на долгое время Нью-Йорк, и – снова Москва. Все это, разумеется, сопровождалось бесконечной переменой жилищ. Так что, как в песне поется: «Я менял города, я менял имена». И если мои потомки захотят когда-нибудь повесить мемориальную доску, то будут долго ломать голову, где бы выбрать для нее место.
Надо сказать, я часто начинал строить дом и никогда его не достраивал. Всегда возникали какие-нибудь непредвиденные обстоятельства или ЧП. К примеру, из Ташкента, где родился, пришлось уехать потому, что там случилось страшное землетрясение. Наш дом был разрушен. Мы некоторое время, как и все горожане, жили на улице, все имущество было на улицах, в дома люди заходить боялись.
Потом обосновался в Ленинграде, и там произошло землетрясение уже мое персональное – развод с первой женой. Затем был Нью-Йорк. Но и там произошла катастрофа – 11 сентября я пережил буквально под стенами рушившегося небоскреба. Мне повезло: я находился не в самом центре, а под ним – в метро. Часть метро засыпало перед нами, и там погибли люди, а я оказался на сто метров сзади и чудом спасся.
К счастью, теперь появилась квартира на Малой Дмитровке. Этой квартирой я не просто доволен, а даже горжусь, и дай Бог прожить в ней как можно дольше. Но жизнь богата на сюрпризы, и я не зарекаюсь, что больше никуда отсюда не двинусь, что, мол, уже напутешествовался. Не могу гарантировать, что через некоторое время не окажусь жителем Лондона или Барселоны, Сан-Франциско или Сиднея (специально называю самые любимые города).
Свой дом люблю, холю, лелею. У поэта Евгения Винокурова есть гениальная строчка: «Звериное тепло домашнего уюта». Вот и я чувствую свое родство с домом на уровне такой, если хотите, животной любви.
«Черная кошка»? Верю немножко
– Ваша персональная формула комфорта?
– Важнейшее условие – тишина, поскольку моя профессия связана с музыкой. Любой шум невыносим. У меня были в свое время соседи, которые заводили громкую музыку после полуночи. Были соседи, постоянно бурившие дрелью стены, были ругающиеся, громко включающие телевизор… Но, тьфу-тьфу, в этой квартире пока очень тихо и хорошо.
Еще для меня важно наличие кубатуры – достаточного объема воздуха над головой (высота потолков в этой квартире – четыре метра). Здесь совершенно по-другому себя ощущаешь, потолки «не давят».
Кроме того, греет душу, что дом этот старый, здесь своя аура, своя история. Прямо в нашем дворе находится домик А. П. Чехова. В нашем доме жил мой кумир – Сергей Рахманинов. Здесь, тогда еще в коммуналке, жила писательница Людмила Петрушевская. Прямо подо мной живет певица Вероника Долина. Рядом – балетный танцовщик Андрей Уваров, нынешняя звезда Большого театра. Наш дом был построен в 1903 году, и через него прошла масса прекрасных, талантливых людей. Но не только… Ходит легенда, будто банда «Черная кошка» ютилась как раз на том самом чердаке, где я сейчас живу и где устроил себе мансарду.
– Сложно было «пробить» строительство мансарды в этом доме?
– Безумно! Всевозможные технические проверки, сбор необходимых документов, потом само строительство… Я обожаю вид из своего окна – на старый московский дворик. А вечером, когда включается иллюминация, отсюда хорошо видны две вы-
сотки – оба шпиля красиво подсвечены, и вид потрясающий. Я живу здесь уже год.
– Кто придумывал интерьер комнат, кабинета, гостиной?
– Мне совершенно бескорыстно помогала дизайнер Лейла Тагирова. Но в принципе, всю эту квартиру я придумал сам, вплоть до расположения комнат.
– Чем же в это время занималась ваша очаровательная супруга Ирэна Гинзбург-Журбина?
– Она в это время была в Америке. Ирэна – очень яркая и талантливая женщина, красавица, с отличной фигурой. Мы вместе уже 30 лет, и я с ней очень счастлив. Она – поэт, писатель и переводчик, пошла по стопам своего отца – замечательного переводчика Льва Гинзбурга. Мы с женой написали вдвоем немало песен, в том числе для фильмов. Когда мы вместе – это бесконечная радость, когда разлучаемся – все равно каждый день или разговариваем, или переписываемся по Интернету.
Ну так вот… Наша московская квартира, как вы видите, двухэтажная. И, как это заведено во всем цивилизованном мире, первый этаж – гостевой, сюда приходят партнеры, друзья, слушатели – мы иногда устраиваем концерты в гостевой комнате. Наверху находится хозяйская часть: спальня, ванна, библиотека, кабинет моей жены. Но туда гости не ходят, приглашается лишь родня. Это наша с Ирэной святая святых. Все это придумал я сам, хотя, впрочем, тут ничего нового нет – просто подражаю английским домам, которые существовали еще в семнадцатом веке. Английские аристократы знали в этом толк.
Про Боттичелли и баклажаны
– А вот интересно, героем какой эпохи вы себя ощущаете?
– Моя любимая эпоха – Возрождение, когда во Флоренции жили одновременно Леонардо да Винчи, Сандро Боттичелли и многие другие великие. Жили практически на соседних улицах. Вот там я хотел бы оказаться. А еще хотелось бы пожить в России конца 19 века – среди таких музыкальных гигантов, как Чайковский, Мусоргский, Бородин. Это было замечательное время, и я вполне самонадеянно думаю, что неплохо вписался бы в него. Потому что музыка ХХI века мне не всегда близка, хочется немного вернуться назад: некоторые последние свои вещи я написал в духе Чайковского и Рахманинова. Причем, знакомые говорили: «Ты что, с ума сошел?!» Но такая музыка не устаревает, а вот написанная десять лет назад уже кажется старомодной – весь этот модернизм, авангардизм как пришли, так и ушли. Никто не будет к этому возвращаться. Каждый композитор должен стремиться к тому, чтобы его слушали.
– У вас на визитке – два адреса, и один из них – нью-йоркский. Американское жилище сильно отличается от российского?
– В Штатах у нас квартира поменьше, чем в Москве, но она тоже очень уютная – много красивой мебели. Причем, там мы с женой и сыном можем отдыхать на крыше нашего дома, а город располагается перед глазами. Мой сын Лев Журбин, американский композитор, примерно в возрасте восемнадцати лет от нас отделился и стал жить один, хотя и неподалеку. Так принято на Западе. Я, кстати, с родителями жил тоже не так уж долго. Они – чудные люди, но к искусству не имеющие никакого отношения. Хотя мама до сих пор замечательно поет, вот недавно мы отмечали ее юбилей – 85 лет. Мамочка всегда замечательно готовила, особенно вкусно у нее получалось соте из баклажанов. До сих пор во всех ресторанах мира заказываю блюда из баклажанов, причем, в любом виде, хотя в некоторых странах их готовят весьма экзотически.
– Что вам нравится в Америке, а что нет?
– Американцы очень прямодушный, честный, искренний народ. Иногда их искренность доходит до наивности и даже до глупости, чем пользуются иммигранты из разных стран мира. Америку не трудно обдурить, провести за нос. Но открытость Америки подкупает: она доверяет людям.
Что мне не нравится – это обилие пафоса, переизбыток, пусть даже непритворного, патриотизма, о котором кричат со всех сторон, на всех собраниях и митингах. Мне кажется, что любить можно и без манифестаций, тихая любовь куда подлиннее и прочнее. С одной стороны, в Америке – все положительные и правильные. С другой, – непонятно, откуда столько маньяков, серийных убийц, насильников, гомосексуалистов. Явно, тут что-то не в порядке с национальной психологией, основные устои общества ощутимо колеблются. Но, несмотря на это, американское общество устроено довольно мудро, живет свободно, богато, привольно. И, заметьте, год от года все лучше. Тоже информация для размышления…
Променял виолончель на два рояля
– Как получилось, что вы стали музыкантом?
– Действительно, в нашей родне не было людей, которые бы занимались хоть каким-то искусством. Но меня отдали учиться музыке, как отдают в музыкальную школу детей во многих интеллигентных семьях: «Пусть парень немного научится играть на пианино для себя». А поскольку семья была небогатая, и инструмента не было, то обучаться, несмотря на мои явные способности, меня не взяли… Стал играть на виолончели, и всю первую часть своей жизни играл на этом инструменте, закончив консерваторию.
Теперь вы видите тут целых два рояля, в кабинете тоже два клавишных инструмента, и еще есть инструменты на втором этаже. Близкие смеются, что таким образом я изживаю детский комплекс неполноценности из-за отсутствия в доме клавишных инструментов.
Вообще-то, я очень много работаю. Написал тридцать два мюзикла – больше, чем кто-либо в мире! Сегодня в Москве можно увидеть шесть моих мюзиклов. В театре «Луны» идут два произведения, в том числе и «Губы». В театре Школа современной пьесы – «Чайка», в театре «Шолом» – «Блуждающие звезды», в театре под руководством Геннадия Чихачева – «Униженные и оскорбленные», а театре Сатиры долгие годы идет мюзикл под названием «Бочка меда». В Америке у меня, кстати, тоже сейчас идет проект под названием «Чайка».
Что же касается последней моей законченной работы, то это мюзикл под названием «Дибук». В России мало кто знает, что это значит. Переводится название с древнееврейского как «связь между миром живых и мертвых». В данном случае, душа умершего человека поселяется в теле живого, мучает его, и ее нельзя изгнать. Такая вот страшная легенда. Но я постарался написать трогательную, хотя и жестокую историю о любви одного молодого человека, умершего, разлученного со своей возлюбленной. Если хотите, это еврейский вариант «Ромео и Джульетты». Кстати, пьесу «Дибук» когда-то поставил Евгений Вахтангов, и с нее начался «Габима» – великий театр, который находится в Тель-Авиве, где поначалу там играли только русские артисты… Очень доволен этой своей работой, мне кажется, я выдал достаточно необычную вещь. Она будет поставлена уже в будущем сезоне.
Сейчас работаю над весьма масштабным проектом – «Доктор Живаго» по роману Бориса Пастернака. В день пишу 10 – 15 страниц нотного текста. Название «Доктор Живаго» знают во всем мире. Но спросите, о чем этот роман, и вам не смогут вразумительно ответить даже очень интеллигентные люди. Когда я начал его перечитывать, то понял, что это один из самых безумных романов минувшего века, настолько там все перепутано, переплетено, действует огромное число персонажей – около 400. Мы решили не держаться за детали, а написать свою версию любви, гражданской войны, истории России, которая проходила свое очередное испытание. С огромной любовью к своей стране и к творчеству Бориса Пастернака.
Мюзикл уже заказан Пермским театром, так как часть романа происходит в городе Юрятине, а Юрятин, как выяснилось, это и есть Пермь! Актеры совсем скоро должны получить текст и начать репетировать, чтобы успеть к Новому году, а мюзикл еще не готов! Поэтому, работаю каждую свободную секунду.
А он, мятежный, просит бури!
– Александр, как вы обычно отдыхаете?
– Мы с женой просто помешаны на морских путешествиях, совершили их уже шесть. Очень удобно – один раз зашел в каюту, занес вещи и все: не надо больше разбирать и собирать сумки. Пережили несколько серьезных штормов, но в этом тоже есть своя экзотика.
А вообще, отдыхать можно по-разному. Люблю, например, ходить пешком по старой Москве. Гуляя по Малой Дмитровке, я насчитал на своей улице четыре (!) казино, два ночных клуба со стриптизом, две гостиницы, два театра, два музея и один строящийся телевизионный центр. Не говоря уже об огромном количестве маленьких кафе, где иногда так приятно посидеть с друзьями.
Александр Журбин – известный композитор, музыкант, педагог, автор 32 мюзиклов, а также музыки ко многим художественным фильмам, автор популярных песен. Создатель и руководитель первого русско-американского театра «Блуждающие звезды», популярного в 90-х, объездившего со спектаклями всю Америку и Канаду.