Аренда жилья в Первопрестольной сто лет назад
На рубеже XIX–XX веков тысячи постоянных и временных жителей Москвы занимали коечно-каморочные квартиры. Перепись и статистическое обследование такого жилья провели в 1898–1899 годах, однако полная картина после подведения итогов переписи предстала перед статистиками и членами Городского управления лишь в 1902-м.
Московский вариант
Как оказалось, в Санкт-Петербурге, Киеве, Харькове и других крупных городах Российской империи коечно-каморочных квартир было значительно меньше, чем в Москве, где из каждой сотни жителей в таких квартирах ютились 17 человек. Причем это был в основном осeдлый люд, имевший постоянный заработок, домашний скарб и стремившийся к налаженному, пусть и самому скромному, существованию.
Откуда бралось коечно-каморочное жильe?
В городе жило немало людей со скудным заработком, не позволявшим снимать не только отдельные квартиры, но и отдельные комнаты. Вместе с тем среди этой публики были люди чуть богаче. Им отдельная квартира была необходима по роду занятий, но квартплата за неe оказывалась непосильной. В подобных случаях временный хозяин, чтобы снять с себя часть расходов за собственный наeм, пускал к себе постояльцев, сдавая им части жилья – углы или отдельные койки. Квартира переходила в разряд «коечной», когда и сам хозяин (или наниматель), и его семья, а также его работники или просто жильцы помещались на койках, ничем не отгороженных друг от друга (изредка койки закрывались пологами).
Примечательно, что по правилам тех времен, сдача углов и коек нанимателем одной из квартир дома не считалась промыслом – она лишь давала квартиранту возможность уменьшить расход по найму жилища. Если же сдача коек составляла главный источник дохода хозяина квартиры или еe съeмщика, то это подпадало под понятие «промысел».
Иногда комнаты в квартирах разгораживали на отдельные небольшие помещения – каморки. Тогда квартира превращалась в «каморочную».
Но что такое каморка? В известной с детства сказке о Буратино говорится, что папа Карло жил в какой-то каморке, имевшей волшебную дверь. У Алексея Толстого слово «каморка» означало бедняцкую комнату. Видимо, писатель-дворянин имел весьма отдалeнное представление о том, что в его время происходило в жилищном секторе простых людей. Или просто не захотел вдаваться в детали.
Покой им только снился
Если постояльцам отдавалась часть комнаты без перегородок, то такое жильe называли углом. Причем угол встречался в Москве реже, чем каморка. Иногда в квартире сдавались и каморки, и отдельные койки.
В коечно-каморочных квартирах проживали ремесленники, фабричные рабочие, писцы, телеграфисты, бонны без места, семьи домашней прислуги, торговцы-лотошники, пильщики и укладчики дров, подeнщики, нищие и бедняки самого разного рода.
Подeнщик или нищий, наняв койку, мог сдать еe половину незнакомому человеку, и на ночь они устраивались «валетом». Если в коечно-каморочной квартире на время оказывалась пустая койка, здесь можно было обнаружить случайно взятого на одну ночь чужака. Бывало, что кто-то «непонятный» спал на печи или на полу. Так сказать, без учeтного спального места.
Мало чем отличались по внешнему виду от такого жилья частные ночлежные квартиры, где давался приют на ночь беднейшим обитателям Москвы, которые не могли снять даже жалкий, но постоянный угол в коечной квартире. И все-таки отличие было: по существовавшим правилам, ночлежники допускались в квартиры только для сна. Оставаться днeм в квартире им не дозволялось.
Оплачивая домохозяину 12-20 рублей в месяц вперeд за снятую квартиру, койкодатель (так его можно назвать) в первые же дни собственного квартиросъeма возвращал себе всю эту сумму.
Во многих случаях в коечно-каморочной квартире не только дневали и ночевали – здесь сутки напролет могли работать. Иногда в единственной комнате квартиры, поделенной на каморки, помещалось несколько маленьких мастерских. В одной части комнаты стучали молотками и шили башмачники, в соседней – стегали одеяла, рядом мастерили незатейливые игрушки, в другой изготовляли гильзы для папирос или сортировали подобранные тряпки. Нетрудно представить запахи, витавшие в таком помещении, а также обитавших в нем насекомых… Прибавим к этому повышенную влажность, сырость и устоявшийся холод.
При сдаче койки койкодатель выдавал лишь несколько досок, остальное приносил его постоялец. Доски укладывались на кирпичи, поленья или козелки. Не имея тюфяка или мешка для соломы, жилец добывал их самостоятельно. Или в крайнем случае спал на голых досках, не раздеваясь.
А теперь немного статистики. Из 16,5 тысячи зарегистрированных в Москве платных коечно-каморочных квартир 54% помещалось в деревянных домах, остальные – в каменных. По этажам те же квартиры распределялись следующим образом: в подвалах и полуподвалах их насчитывалось 24%, на первом и втором этажах – 69,2%, в других этажах (вместе с антресолями и мезонинами) – 6,3%.
Из общего числа коечно-каморочных жильцов, считая квартирохозяев и членов их семей, располагалось: в подвалах – 41 107 человек, на первом и втором этажах – 115 268, в прочих – 9313. В сырых квартирах проживало 82 604 человек, в холодных – 51 456.
Кубические сажени
В квартирах со значительной скученностью людей на каждого приходилась примерно одна кубическая сажень жилого объeма (напомним, сажень составляла 2,13 метра). Эти квартиры были самые дeшевые.
В то время гигиенисты считали, что объeм воздуха, необходимого для проживания в нормально вентилируемом помещении, в расчeте на одного человека должен составлять не менее полутора кубических саженей. Однако 70,2% квартир, о которых идет речь, было переполнено, и в них нарушалась принятая норма объема воздуха.
Обмер статистиками коечно-каморочного жилья показал, что средняя площадь этого рода квартир составляет 10,7 квадратной сажени. Если квартиры были с высокими потолками, то в некоторых из них ставились двухярусные нары, где дополнительно располагались жильцы.
Перепись зарегистрировала 12 650 однокомнатных коечно-каморочных квартир. Двух- и многокомнатных оказалось немного – всего 2620.
Чтобы нашему современнику легче было представить именно каморку, стоит вспомнить фрагмент фильма «Двенадцать стульев», где на Кису Воробьянинова (в исполнении Сергея Филиппова) в момент, когда открывалась дверь комнаты, падала длинная палка. Здесь помещение было разделено от общей двери до середины окна на две части прямой перегородкой чуть выше человеческого роста, обклеенной советскими газетами.
Каморки, устроенные у окна, ввиду естественного освещения и доступа воздуха, имели преимущества перед теми, что примыкали к глухим стенам, где свежий воздух и свет проникали лишь сквозь пространство между потолком и верхней линией перегородки.
Перегородки между каморками обычно делались из тонкого тeса. Они имели множество щелей, которые заклеивались обрывками обоев или газетной бумагой. Жильцы считали, что таким образом они частично заслоняются от нашествия клопов и тараканов. В некоторых случаях каморки могли иметь собственные лeгкие двери, но чаще у входа вешались занавески.
Перепись позволила выяснить, что фабрично-заводские рабочие жили в коечно-каморочных квартирах, преимущественно, в местностях по течению рек Москвы и Яузы. Мелкие ремесленники – в Сретенской, Арбатской и Мясницкой частях, а также в Хамовниках. Торговцы и приказчики размещались чаще в городской части Москвы, в Третьем Тверском, Первом и Втором Мясницких участках. Прислуга предпочитала, в основном, Арбатскую часть вблизи Тверской улицы и Пречистенки. А низшие железнодорожные служащие снимали углы, каморки и койки около вокзалов.