Спиридоньевский: сакура за розовыми шторами
На календаре – уже цветет сакура, в душе проклевываются робкие одуванчики, мужчины, отстояв очереди за «тюльпанами оптом», переключились мыслями на предстоящую рыбалку. Мы же, пока еще не стаял на улице снег, продолжаем начатое – разматываем клубок бронных переулков. Сегодня на повестке дня – Спиридоньевский.
Мимоза во льду
В прошлый раз увлеклись и не заметили, как закончился Большой Палашевский. Перешли через перекресток, в сквер, рассматривали зеленые танки на белой бетонной стене. Застряли у красной стенки, испещренной медными табличками с фамилиями и звонками. Рассматривали ящик с цветами, где намертво вросла в лед, как насекомое в янтарную смолу, желтая мимоза, и в каплях сосулек застыли изящные зеленые листья… Но это оказался уже Спиридоньевский – грех было в него не вернуться.
Переулок официально начинается у перекрестка с Большим Козихинским, пересекает Малую Бронную и доходит до Спиридоновки. Когда-то он звался Старосъезженским – по полицейскому участку, что называли съезжей избой, а после, как и улица, стал именоваться в честь Церкви Спиридона, епископа Тримифунтского, что на Козьем болоте.
Церковь 17-го века, стоявшая на углу Спиридоновки и Спиридоньевского переулка, была, как и многие прочие, снесена. В 1932 году на ее месте выстроили экспериментальное здание в стиле конструктивизма – большой серый жилой дом треста «Теплобетон». Экспериментальность заключалась в следующем: во-первых, построили здание из того самого теплобетона, то есть бетона с теплопроводным наполнением. Во-вторых, оно представляло собой синтез архитектуры и скульптуры. Надо сказать, украшающие его фасад барельефы, символизирующие людей будущего и одновременно «технику», «искусство» и «науку» (что для пущей ясности на фасаде прописано), прямо скажем, на любителя.
Если продолжить тему домостроительных экспериментов на заре советской власти, то стоит пройти на перекресток с Малой Бронной и обратить внимание на здание № 13/21, где расположена кондитерская «Донна Клара». Жилой дом сотрудников Госстраха, выстроенный архитектором Моисеем Гинзбургом в 1927 году, был одной из первых ласточек столичного конструктивизма. Кроме обычных квартир здесь, на верхнем этаже, размещалось общежитие. Эка невидаль, скажете вы. Но к общежитию прилагались солярий и розарий на крыше, а внизу размещались магазин, прачечная и кладовки для всех квартир – коммунальный рай для «нового человека». Здесь жил и сам архитектор, и нарком финансов РСФСР Милютин. Плодом этого соседства и стал впоследствии знаменитый Дом Наркомфина. Прежде же, в дореволюционные времена, на этом месте находились меблирашки Гирша: дешевые дома, где селились студенты. Бронная слобода таким жильем славилась – Романовка на углу Тверского бульвара и Малой Бронной, дома Чебышевых, именуемые в просторечии «Адом», Гирш… Не зря же эту местность звали Латинским кварталом. Теперь же в доме № 13, прошедшем столь длинный путь к дешевому и удобному жилью, сдаются посуточно квартиры с евроремонтом.
Одесса – Патриаршие – Лондон
От «госстраховского» общежития плавно переходим к дому № 9, имевшему в свое время такое же назначение, а ныне известному как гостиница «Марко Поло Пресня». Примечательному красному зданию, возведенному в 1904 году человеком, чья жизнь столь же географически сумбурна, как и название «Марко Поло Пресня». Архитектор Вильям Валькотт, «русский шотландец», родившийся под Одессой, росший в Европе и Африке, учившийся в Париже и России, в России же создавший ряд проектов – особняки на Пречистенке, здания в Лефортово, принимавший участие в проектировании гостиницы «Метрополь», – в 1908 году вернулся в Лондон, где там и не состоялся в качестве архитектора, создал только одно здание, зато стал известным иллюстратором. Но «русский шлейф» продолжал за ним тянуться: после 1917 года Валькотта прозвали в Англии «красным архитектором», он же, говорят, до конца жизни вспоминал свою «красную жемчужину на Патриарших».
Вернемся к «жемчужине». Трехэтажное тогда здание связывает с Англией не только фамилия архитектора. Общежитие для английских и американских гувернанток – а именно в таком качестве оно возводилось – было выстроено по заказу одной из самых влиятельных и богатых дам британской диаспоры Джейн Мак-Гилл, известной благотворительницы, вдовы владельца строительного предприятия и цементного завода на Каланчевке. На средства Мак-Гиллов была возведена англиканская церковь святого Андрея в Вознесенском переулке и дом пастора при ней, дом бесплатных квартир для вдов и сирот Русско-Японской войны на Госпитальной улице, а в собственном доме, на Спиридоновке, 15, Евгения Ивановна (так звали леди Джейн в России) устроила английский детский сад и библиотеку. Словом, чем могла, старалась облегчить жизнь соотечественников (зачастую это были оторванные от родных и родины юные девицы) на чужбине.
После октябрьского переворота в Доме святого Андрея вместо гувернанток поселились преподаватели московского университета, затем была устроена гостиница для партийной элиты «Октябрь», впоследствии превратившаяся в отель «Марко Поло». Здание надстроили двумя этажами, изрядно его изуродовав, пристроили вход. Тем не менее, утверждают, что при большом желании на фасаде можно обнаружить символы Шотландии – розу, чертополох и клевер. В самой же гостинице именем леди Джейн назван номер-люкс.
Исчезновение Бегемота
Несмотря на скромные размеры Спиридоньевского переулка, варианты проведения досуга в нем имеются – на его 210 метрах помещается изрядное количество кафе и ресторанов. «Мамина паста» летом выделяется по-итальянски ярким сочетанием красных маркиз над окнами и обильно вьющейся зелени, а при ближайшем рассмотрении – обильно засыпанными прямо в «тело» стеклянной двери макаронами разных цветов и конфигурации. Мерцает огромными окнами респектабельный «Шафран» с ливанской кухней. Соседствует с «Марко Поло» ресторанчик «Дон Педро», где издержки русской зимы возмещают посетителям стенами и полами с подогревом, в цветах господствуют охра с терракотой, и под теплыми пледами у камина соотечественники могут ощутить себя в Бразилии, где, как каждому известно, так много донов Педро и диких
обезьян.
С экзотикой этой готова поспорить расположившаяся через переулок от «дона» родная, будто бы скромная «МариVanna». Даже не зная о ее существовании, трудно не обратить внимания на красный прямоугольник двери дома № 10А (той самой, которую мы заприметили в прошлый раз), увешанный множеством медных табличек и звонков – а-ля коммуналка. Дверь всегда заперта. Не трудитесь жать на бутафорские звонки: чтобы позвонить по-настоящему, нужно потянуть за висящий рядом ключ. Дверь открывает небритый дядя в трениках и тапочках – уж коммуналка так коммуналка! Хотя постоянные посетители могут отпереть и своим ключом (идея «ключа для своих» уже не раз эксплуатировалась – и в клубе «Апшу», и в «Квартире 44»), что, впрочем, не отменяет необходимости предварительного бронирования столика и не гарантирует непременного внимания официантов. Для пущего колорита прямо в ресторанной тесноте разгуливают пес и кот: чихуахуа Шурик и британец Веня – любой каприз за ваши деньги.
По утверждению завсегдатаев, в этом же доме продолжительное время располагалось кафе «Кот Бегемот», но, что характерно для всего, связанного с Булгаковым, оно бесследно исчезло, не сохранив в истории ни следов о закрытии, ни отзывов посетителей. Вот единственное свидетельство: «Чтобы потрепаться о том о сем на Патриарших, при этом не вводя себя в расход, интеллигенция теперь вынуждена заходить к «Коту Бегемоту» в Спиридоньевском переулке», писал Эдуард Дорожкин в 2001 году. Теперь, чтоб не вводя себя в расход, потрепаться, придется отправиться в кафе «Черри» в Малом Палашевском, угнездиться в нише у окна в Сытинском в «Антре» или, поддавшись ностальгии, отправиться в «Чебуречную СССР» на Большую Бронную, где заодно можно «дешево и сердито» перекусить. Но нам туда еще рано. Покинув Шуриков, МариВанн и бразильцев, мы отправляемся по следам живших в этих домах реальных людей.
Ненависть к булавкам, русскому стилю и цукатному хлебу
На массивном, сером, классическом «сталинском» доме № 8 две мемориальные доски – народному артисту СССР Прову Садовских и классику Малого Театра Михаилу Цареву, ставшему для советских зрителей благодаря фильму-спектаклю 1957 года «Пигмалион» единственным и неповторимым профессором Хиггинсом.
Мысли о театре навевает и стоящий рядом трехэтажный особнячок (доходный дом Смирновских, 1874 г.). Его обычно блекло-желтый торец, которым он повернут к переулку, неожиданно порозовел, затянут крупной белой сеткой, и на фоне этого «задника» изящно выгибаются стволы обернутых в фольгу деревьев, такая инсталляция.
Во дворе дома № 12/9, в не сохранившемся строении, в 1906 году поселились Маяковские – Александра Алексеевна, 13-летний Володя и две его сестры, покинувшие Грузию после неожиданной смерти главы семьи. Вот что сам Маяковский писал про этот период:
«906-й год: Умер отец. Уколол палец (сшивал бумаги). Заражение крови. С тех пор терпеть не могу булавок. Благополучие кончилось. После похорон отца – у нас 3 рубля. Инстинктивно, лихорадочно мы распродали столы и стулья. Двинулись в Москву. Зачем? Даже знакомых не было…
Московское: С едами плохо. Пенсия – 10 рублей в месяц. Я и две сестры учимся. Маме пришлось давать комнаты и обеды. Комнаты дрянные. Студенты жили бедные. Социалисты…
Приятное: Послан за керосином. 5 рублей. В колониальной дали сдачи 14 рублей 50 копеек; 10 рублей – чистый заработок. Совестился… Купил и съел четыре цукатных хлеба. На остальные гонял в лодке по Патриаршим прудам. Видеть с тех пор цукатных хлебов не могу.
Работа: Денег в семье нет. Пришлось выжигать и рисовать. Особенно запомнились пасхальные яйца. Круглые, вертятся и скрипят, как двери. Яйца продавал в кустарный магазин на Неглинной. Штука 10–15 копеек. С тех пор бесконечно ненавижу Бемов, русский стиль и кустарщину.
Партия: 1908 год. Вступил в партию РСДРП (большевиков). На общегородской конференции выбрали в МК… Звался «товарищем Константином»…
Арест: 29 марта 1908 г. нарвался на засаду в Грузинах. Ел блокнот. С адресами и в переплете…
Третий арест: Живущие у нас… ведут подкоп под Таганку. Освобождать женщин каторжан. Удалось устроить побег из Новинской тюрьмы. Меня забрали. Сидеть не хотел. Скандалил. Переводили из части в часть – Басманная, Мещанская, Мясницкая и т. д. – и наконец – Бутырки. Одиночка No 103.
11 бутырских месяцев: Важнейшее для меня время. После трех лет теории и практики – бросился на беллетристику. Перечел все новейшее… Попробовал сам писать – так же хорошо, но про другое… Вышло ходульно и ревплаксиво. Что-то вроде:
В золото, в пурпур леса одевались,
Солнце играло на главах церквей.
Ждал я: но в месяцах дни потерялись,
Сотни томительных дней.
Исписал таким целую тетрадку. Спасибо надзирателям – при выходе отобрали. А то б еще напечатал!»
Лирический P.S.
Отдав дань бурной революционной молодости нашего классика, хочется закончить чем-нибудь мягким и женственным – весна все-таки. Для этого нам потребуется пройти на угол Спиридоньевского переулка и Спиридоновки, к дому № 2/22, построенному в середине 30-х годов для Наркомата путей сообщения. Здесь жила Клавдия Ивановна Шульженко, которую Галина Вишневская называла примером, идеалом эстрадного пения, а уж на то, чтобы перечислить, как ее называли поклонники, не хватит никаких газетных полос. Говорят, когда при ней заводили патефон с ее песнями, Клавдия Ивановна вздыхала: «Боже, как мне надоела эта Шульженко!» …Садилась в розовое кресло, задергивала розовые шторы и принималась перечитывать «Сагу о Форсайтах».
Вот и мы заканчиваем нашу прогулку и садимся в мягкие кресла у окна. А вы пока читайте нашу сагу.