Желтое на сером
С одной стороны, Гнездниковские переулки столь известны, что и говорить о них неудобно, с другой – часто единственным определением для них бывает «это где-то рядом с Тверской». Проясним же этот вопрос для не ведающих и повторим для знающих.
Под юбкой
Встанем лицом к Красной площади и спиной к площади Пушкинской, у углового здания, известного прежде всего бессменным магазином «Армения», нынче закрытом на ремонт. (Правда, когда-то он именовался «домом под юбкой» из-за украшавшей его фигуры балерины). Несколько шагов вперед – и мы у арки, ведущей в Большой Гнездниковский переулок. Сумерки. Почти смыкающиеся над головой ущельем серые дома. Вперед.
Первой достопримечательностью, говорят, является здесь вовсе не известный дом Нирнзее, а голый серый двор направо, на месте которого еще во времена Дмитрия Донского был погост. Но тайны его давно скрыты под толщей асфальта, так что придется все-таки обратить свое внимание на первый московский тучерез, обозначенный номером 10. Десятиэтажный доходный дом, выстроенный Эрнстом Нирнзее в 1914 году, называли также «домом холостяков» из-за крошечных, большей частью однокомнатных квартир. Прихожая, санузел, и все. Личные кухни должна была заменить столовая, располагавшаяся на крыше, там же – маленький скверик для прогулок, в подвале – домашний театр. В общем, такой прообраз конструктивистского дома-коммуны. Но знаменит он стал другим – тем, что оказался самым высоким домом в Москве (до него первенство принадлежало 8-этажному дому с эркерами на Красных Воротах).
Футуристы, актеры, юнкера
Дом менял владельцев как перчатки. От Нирнзее в 1915 году перешел к мошеннику-банкиру Дмитрию Рубинштейну. В 1917-м тучерез оказался в самом центре октябрьских боев. «Достаточно было установить на его крыше пулеметы, чтобы поливать оттуда весь двор и все здания, лежащие внизу», – вспоминал комиссар московского градоначальства Вознесенский. Но дом был захвачен, юнкера сдались, а небоскреб нарекли Четвертым домом Моссовета и заселили туда новую московскую элиту. Тогда-то он и превратился в настоящий дом-коммуну – с собственным правлением, яслями, детским садом. Судьба «Нирнзее» не отличалась от судьбы страны. В 30-е годы на 7-м этаже поселился «кровавый прокурор» Вышинский, треть жильцов была репрессирована, а остальные пребывали в страхе и ожидании. Во время Великой Отечественной здесь снова стреляли – тут располагался штаб 5-й артиллерийской дивизии.
Тем не менее большую часть жизни дома сопровождал праздник. Жизнь на крыше уникального здания била ключом. В 1916 году там открылось кафе, затем – дорогой ресторан. Зимой заливался каток, а в остальное время катались на ставших тогда модными роликах. Открылась смотровая площадка. В подвальчике, где располагалось кабаре «Летучая мышь» и играли капустники актеры МХТа, не смолкали музыка и смех. Здесь жил Давид Бурлюк, у которого частенько гостил Маяковский, Корней Чуковский, великий Таиров с женой и примой его театра Алисой Коонен.
Водосточные трубы Голливуда
В районе Страстной площади в начале века возник «русский Голливуд» (всевозможные киноучреждения, фирмы, кинотеатры), дом Нирнзее тоже попал на эту орбиту: здесь поселились работники кино, было создано «Товарищество Венгеров и Гардин» (позже «Киночайка»), а на крыше его владельцами оборудован уникальный съемочный павильон. Там успели снять две комедии по сценариям Аркадия Аверченко и нашумевшую картину «Дочь улицы», многие сцены которой происходили на крыше небоскреба. Волнующая история приключилась на съемках десятисерийного боевика: в одном из эпизодов герой должен был спускаться по водосточной трубе с крыши. Согласился попробовать себя в этой героической роли молодой актер Амо Бек, и зря – труба сорвалась с укреплений. Бек спасся чудом. Каково же было отчаяние участников, когда выяснилось, что камера оператора была неисправна! Здесь же была открыта школа, где предполагалось обучать всем звеньям кинопроцесса: актерскому мастерству, искусству грима, операторской работе и режиссуре. А потом случилась революция – «кино умерло, да здравствует кино!» В 1924 году в доме Нирнзее поселилась Ассоциация революционной кинематографии, возглавляемая Сергеем Эйзенштейном и Львом Кулешовым. Ну и последние эпизоды из киножизни дома. Именно на его крыше снимались сцены любимого всеми «Служебного романа», а также «Сказок старого Арбата» Саввы Кулиша и шахназаровского «Курьера». Сейчас проход на крышу закрыт. В подвале вместо «Летучей мыши» уже давным-давно живет Учебный театр ГИТИСа, у входа в который сейчас толпится народ.
Про любовь
Серое здание ничем не выделяется среди прочих. Зачем мы здесь так надолго застряли? Ах да, еще надо сказать про любовь. Случилось это в тот день, когда она несла в руках «отвратительные, тревожные желтые цветы… повернула с Тверской в переулок и тут обернулась. Ну, Тверскую вы знаете? По Тверской шли тысячи людей, но я вам ручаюсь, что увидела она меня одного… Повинуясь этому желтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошел по ее следам. Мы шли по кривому, скучному переулку безмолвно, я по одной стороне, а она по другой». И тут события приобрели криминальный уклон: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!» Ну а проще говоря, именно здесь, в Большом Гнездниковском, в доме Нирнзее, Булгаков познакомился со своей Маргаритой – Еленой Сергеевной. А теперь оставим наконец это место.
Нелегкий путь к культуре
За тучерезом начинается до слез, до кирпичей обшарпанный двухэтажный дом № 8. Но жизнь там еще теплится: в одном из запыленных окон горит свет. В торце бедняги, плавно перетекающем в черный, ощерившийся кольями забор, красное граффити и одинокий ретро-фонарь. Над забором стеклянная галерея, тянущаяся к глухой, отделанной мрамором стене, рожденной совсем другой эпохой. Если заглянуть за угол, то сразу обнаружится, что это Министерство культуры РФ. Культуры в Гнездниковском вообще много – редакции журналов «Афиша» и «Большой город», всевозможные кино- и театральные учреждения… Только подход к ней очень затруднен. За длинным желтым зданием, вписывающимся в изгиб дороги, на месте которого когда-то были владения фаворита Екатерины («все поэты должны воспевать красоту Римского-Корсакова», – писала влюбленная императрица), а теперь тылы одного из пафоснейших заведений столицы – ресторана «Пушкин», шумит стройка. Панорама стройки разворачивается и налево – величественным административно-жилым комплексом сложной конфигурации с не менее величавыми пирамидами ломаного асфальта у фасада.
Дом, находившийся на этом месте (№ 5/3), оставался последним от усадьбы московского обер-полицмейстера. В главном же доме (на его месте сейчас стоит МХАТ) размещалось сыскное отделение, возглавляемое легендарным Аркадием Кошко. Им впервые был опробован метод дактилоскопии. Правда, чтобы доказать виновность пойманного с ее помощью преступника, пришлось собирать дополнительные улики – отпечатки пальцев таковыми не считались. В 1917 году охранное и сыскное отделения были разгромлены. Строительство театра на этом месте было задумано еще в 1930 году (под это дело были снесены дворовая часть усадьбы и пристройка, а заодно уж и церковь Николы в Гнездниках), но появился МХАТ только в 70-х.
Вид с перекрестка
Последовав изгибу переулка, оказываемся на перекрестке Большого и Малого Гнездниковских, после чего они расходятся каждый своей дорогой – Большой идет к Леонтьевскому переулку, Малый (начавшись от Тверской) устремляется прямо, в Шведский тупик, который и не тупик вовсе. Туда гуськом, как будто «вереницей идут за синей птицей», тянутся машины. Там самые тылы МХАТа. На перекрестке серой громадой с гранитными колоннами высится центр «Самсунг«. Здание всего лишь 1997 года постройки, но о нем велось немало споров. Творение архитектора Андрея Бокова – рекордсмен по части премий. Возможно, коллеги оценили его так высоко, устав от псевдорусского стиля с его зубчиками и башенками. А здесь дорогая отделка, много света, новейшие инженерные решения. Дом состоит из двух совершенно разных частей: традиционного низа, доходящего ровно до уровня крыши старого дома напротив, и лихой, «буйной» надстройки (так и хочется аккуратно снять ее и перенести куда-нибудь в новый район). Возможно, с точки зрения чистого искусства, он интересен, но обывателя – в данном случае меня – безжалостно подавляет. А потому повернемся к нему спиной и пойдем вперед (назад) к Тверской теперь уже по Малому Гнездниковскому переулку.
Темней, еще темней
Мимо голубого особняка за чугунной решеткой (№ 7) трудно пройти не заметив. Когда-то он назывался Домом Орловых (те, что возвели на престол Екатерину II), а затем судьба его накрепко связала с кинематографом. Тогда-то на фоне старой лепнины фасада появилась фигура рабочего с молотом и катушкой кинопленки в руках.
Дальше тянутся дома сплошь № 9. Сияет огнями «Тайская кухня», горит сладкий, коричнево-бежевый «Мед Востока». А вот тоже № 9, но неожиданно будуарных цветов. Розовый, в белых кружевах лепнины, наряден, как Наташа Ростова на первом балу. В арке виднеется нечто, похожее на будку заводской проходной. Ошибочка вышла – это вход в ресторан «Дикое море». А в самой арке тьма, и дом с расщепленными рамами смотрит запыленными потрескавшимися стеклами. Лестница пожарная висит «на одном крыле». В арке – арка. А там еще темней. И мусорные контейнеры сгрудились у входа. И тени мелькают. И слышна тихая речь… Прочь. К огням!
Ну вот, совсем другое дело. Самое время оттаять в книжном магазинчике «Фаланстер», спрятанном тоже в арке, но по четной стороне. Или зайти в маленькие «Подарки» и побродить среди безумных расписных котов на золоченых ногах, странной лягушки, оседлавшей черепаху, и ретроавтомобиля, торжественно везущего стаканы. И погрузиться в разноцветье самодельных тапочек и гигантских войлочных роз, таких же ярких, как «тревожные желтые цветы», за которыми мы по следам Мастера пришли в эти серые каменные переулки.