Колокол под дождем
Толкучка у метро «Кузнецкий мост», откуда дороги, как из Рима, ведут повсюду… Со стороны любимого меломанами-«альтернативщиками» магазинчика «У дяди Бори», разбиваясь брызгами о стены, плещется блюз. Звуки его заглушает бодрый аккордеон – пожилой товарищ в почти мэрской кепочке наяривает «Мурку». Продавец кофейных турок, потряхивая своим товаром, ведет партию перкусси. Привлеченные таинственно светящейся зеленой стрелкой с буквами «Ш-Н-У-Р-Ы», проходим узким коридором. Вот и Рождественка!
Хрустальные водопады
Оставив за спиной Театральный проезд, движемся в сторону Рождественского бульвара. Тылы «Детского мира». За серой дверью поет на французском Интернет-центр. Напротив нарядный, серый, в белых фартучках лепнины отель «Савой», возникший на карте города еще в 1913 году. Начинает накрапывать. Ремонт дорогой элитной обуви. Окно в гроздьях хрустальных люстр.
Переход Пушечной улицы, кажется, послужил сигналом к началу – с неба закапало. Магазин обуви: «Осторожно, впереди ступенька!» Интересно, объявление было повешено в качестве профилактики или после многочисленных травм?
Дождь уже льет. Из водосточной трубы у кафе «Маска» на мостовую порционно хлещет незапланированный фонтан. Как цветы в мультиках, разом расцветают разноцветные зонты. Так и хочется воспарить и посмотреть на них сверху.
Шагаем по блестящей мостовой. Водосточные трубы красиво имитируют начало водопадов. Инстинкт самосохранения гонит от козырька к козырьку – козырек-бар, козырек-ресторан. Улица густо усеяна ими, и сегодня как никогда это радует. Небесную истерику сопровождают звуки ненавязчивой музыки, доносящиеся из каждой двери. Сомнительный призыв: «Согрейся бокалом вкусного пива!»
Архитекторы из-под козырька
Минуем очередную арку к «Кузнецкому мосту». Торговля замерла: все покрыто пленкой – газеты, перчатки, цветы, их продавцы. Под красным зонтом блестят мокрые помидоры. Пузатые решетки на окнах банка «Москва». В окне 1-го этажа идиллическая картина: кухня, плиты, повара в классических белых колпаках. Там сухо, тепло и наверняка не голодно. Становится жаль, что поблизости нет, как в Олешинских «Трех толстяках», подземного хода прямо на эту славную кухню.
Очередной козырек. На этот раз – «Гипрохолод». Размытые дождем очертания Архитектурного института – МАРХИ. И не разглядеть знаменитых керамических панно, украсивших вход в здание еще в 1903 году. К ограде МАРХИ пристегнут поводком серебристый красавец-скутер. «Зайку бросила хозяйка…» Под большим коричневым зонтом у калитки два одинаково длинноволосых архитектора – девочка и мальчик – застыли в вопросительной нерешительности. Но вот, синхронно повернув головы, они уже несутся вприпрыжку через бурлящую, словно горная речка, дорогу к оазису «Пирожковой».
Оазис пахнет пирожками
Какой запах! Кажется, что попала в 70-е: стоячие круглые столы, блестящие боками титаны с надписями «Чай» и «Кофе». «Вам с мясом пробивать?» Пирожки по 10–12 рублей, чай – 7, уютные тетеньки в белых халатах. Да здравствует совок! Две мокрые милицейские фуражки на соседнем столе трогательно прижались друг к другу козырьками. Промокшие стражи порядка вдохновенно жуют жареные пирожки. Дешево и горячо! Платиновая блондинка поднимает к глазам полиэтиленовый пакет, как и все вокруг, полный воды – в нем плавает золотая рыбка. Все съедено, пора на выход. Мокрая улица встречает колокольным звоном.
Под кружевными балконами Института Востоковедения не спрячешься – нет дна, и серое небо в их причудливо-черном обрамлении глядится еще безнадежней и бездонней. Ручьи обтекают, омывают продрогшие до подвалов здания. Колокольный трезвон все громче.
Лебединый кран и монастырская «ауди»
Позади остались бары, магазины, кафе. Старая улица, кое-где поросшая мхом красная кирпичная стена Рождественского монастыря, основанного в 1380-х годах княгиней Марией – женою сына Ивана Калиты. Благоговейное настроение нарушает выезжающая из монастырских ворот белая «ауди». Поднимаю голову: уходящий вдаль старинный, будто с гравюры, городской пейзаж венчает вытянутая издалека шея башенного крана. Впереди Рождественский бульвар, а значит, улице конец.
Переходим через реку-мостовую. По пятам идет звон.
Закованные в черное окна. Трехэтажный дом, по колено ушедший в асфальт. Заброшенность. Выбитое стекло. Из приоткрытого окна тянет сиротством.
Жутко глядящийся на фоне прочих уютных теплых тонов зданий темно-серый 7-этажный дом-учреждение. Вниз уходит коленами Нижний Кисельный переулок. Кривые слепленные домики – загляденье!
По ком звонят возле сандунов?
Угол Сандуновского переулка. Не боясь дождя, лихо приплясывает на мостовой дедок с рыжими дубовыми вениками: попариться не желаете? Хотя и названы бани в честь мужчины – актера Силы Сандунова, служившего при дворе Екатерины II, но выстроены были, согласно легенде, благодаря женщине – его жене. Мол, певица Елизавета Уранова пленила своим талантом саму императрицу, за что и получила от нее в подарок на свадьбу дорогие украшения. Ох уж эти мужья! Сандунов продал царицыны бриллианты, купил землю на берегу речки Неглинной, и началось строительство бань.
Веники пляшут в руках продавца на фоне стены храма. Церковь эта когда-то звалась именем Великого Чудотворца Николая Божедомского, а позже названа более фамильярно – Церковь Николы в Звонарях (так как в этом районе жили кремлевские звонари). Из-за ограды колокол: бум-м-м! Эхо звенит, переливается в потоках воды. Монастырский колокол: бам-м-м… И пошел перезвон, затопил, заполнил всю улицу.
А мы снова вернулись к началу. Окунулись в суету. Наши лица стали цветными в неоновых отблесках. Как в воронку, потянуло в метро, в час пик, в толпу согревающих друг друга насквозь промокших пешеходов. И только колокол еще за спиной говорил: «Бам-м-м!..». И другой ему издалека отвечал: «Бум-м-м…». Но все дальше и дальше, и уже почти не слышно…