Где гуляют классики?
Что вам сказать про район Аэропорт? Простирается на 322 гектара. Населен примерно 75 000 человек. Вокруг улицы Балтийская, 8-го Марта, Верхняя и Нижняя Масловки с Новой Башиловкой, забитый под завязку транспортом Ленинградский проспект и железнодорожные пути Рижского направления, за которыми старейший столичный лесной массив — Тимирязевский парк. Обычный, не очень старый и не суперновый район. Не совсем центр, но уж никак не окраина.«Дворянское гнездо» на взлете
Чем славен Аэропорт? Нет, вовсе не взлетно-посадочными полосами и «посадка на рейс… заканчивается», хотя и с этим некоторая связь проглядывает с тех пор, как в самом конце 60-х появился на карте города весь стеклянный красавец аэровокзал. Автобус оттуда мчал в любой из московских аэропортов, и ресторан с буфетами – о чудо по тем временам! – работали почти круглосуточно. Но наш разговор не об этом.
«Дворянское гнездо». Тогда же, в те судьбоносные во всех отношениях шестидесятые, средь деревянных еще домов и желтеньких пятиэтажек, населенных строителями метрополитена, стали вырастать розовотелые красавцы – мечта столичного бомонда. Старый и новый писательские, Дом киношников, драматургов, артистов цирка, Большого театра… Сюда можно было приезжать на экскурсию. Бродить, как в библиотеке, и ждать, пока взгляд, шарящий по улицам-стеллажам, наткнется на очередного классика.
Барды, гэбэшники, голубые джинсы
Улица Черняховского, 5. В этом нынче покрытом зеленой паутиной времени дворе гулял Константин Симонов. Здесь, в опустелой, распроданной напрочь квартире, ждал, когда власти дадут «добро» на выезд, Александр Галич. Населяющие этот дом истории дали пищу для творчества Владимира Войновича. А вот в промежутке между 1-й и 2-й Аэропортовскими улицами запросто можно было встретить беседующих Булата Окуджаву и Фазиля Искандера, опальную Евгению Гинзбург, автора «Крутого маршрута», за которой гэбэшники устанавливали наблюдение из соседней квартиры, и дочь Цветаевой Ариадну, которой было посвящено столько стихотворений Марины Ивановны.
К «Чайной» на улице Усиевича пролегал традиционный путь молодого и эпатажного Василия Аксенова, решительностью подбородка напоминающего Джека Лондона. Свита, забегая вперед, преданно смотрела в глаза, бабушки охали вслед доселе невиданным вытертым голубым джинсам. Дни рождения праздновали, зазывая именитых гостей прямо с балкона, а утром всем подъездом шли завтракать к виновнику торжества остатками пиршества. Поражающие аристократических жителей коммуналок четырехкомнатные квартиры смотрели на север и юг одновременно. Стеклянные лоджии соединяли мастеров пера, и о размерах холлов ходили легенды. Кого теперь чем удивишь?
Сезам в вольере
Идем Красноармейской улицей. В писательских домах квартиры продавались-перекупались уже не раз. Каждый корпус забран черной решеткой – зоопарк! В вольере деловито катит тачку дворник. Калитка не распахнется, как ни шепчи: «Сезам, откройся!» Всякий угол используется, соответственно времени, по-хозяйски: только в торцах умещаются салон-ателье, «все для сантехработ», агентство недвижимости, шторы-жалюзи… Через дорогу – офис-теремок. Даже слишком хорош для этой местности.
Перекресток улиц Черняховского и Усиевича – центр! Весь в цветах, продуктах, белье, «крошках-картошках», аптеках, барах. В угловом доме испокон веков размещался продуктовый магазин, зовущийся в народе «комсомолец». «Комсомолец» все уменьшался и уменьшался, а потом и вовсе распался на странные части: художественный салон «Золотая рыбка», обувь-Сити, обмен, салон мобильный… Все для жизни. А молоко за неприметным углом – в «Нестеровском». Цены там, как в «Копейке», но неизменно тесно – тележку не провезешь, да и пенсионеру, скажем, с Ленинградского проспекта, где все больше «Японский фарфор» да секс-шоп, добрести проблематично. Но есть еще Ленинградский рынок. Устремимся.
С видом на идиллию
Снова Усиевича. Очень зелено. Дом работников кино, магазин распродаж. Дом Большого театра – тоже в оцеплении. Заборы и дворы по-домашнему перемежаются гаражами. Красная пятиэтажная школа в тени дерев. Трехэтажная белая коробка стоматологической поликлиники, когда-то торчавшая бельмом, а теперь намертво вросшая в пейзаж. Вечная редакция журнала «Искусство кино». Не по сезону по-новогоднему горящая вуаль студии красоты. Мимо стремглав проносится на роликах местная уроженка – вся в розовом и бантах.
А вот и кинотеатр «Баку», как ни странно, использующийся по назначению. Рядом, на пруду, примостился симпатичного вида кораблик-ресторан. Пруд недавно почищен, из серединки бьет фонтанчик, и славное это зрелище притягивает любителей природы. Акватория по периметру окружена рыбаками. На вместительном рамсторовском пакете расположилась парочка. Загорают. Игнорируя предупреждение «Купаться запрещено!», бороздит гладь утка с выводком. Идиллия!
Аромат, танцующий в экстренной ситуации
На то-о-ом берегу цыганским табором раскинулся Ленинградский рынок – палатки похлопывают на ветру сине-полосатыми пологами, машут крыльями. Все эти магазинчики и лотки кучкуются вокруг крытой, цивилизованной части, где все красиво, и овощные прилавки пестреют, как на картинах Сарьяна, первозданностью цветов, и свежая рыба отливает серебром, и нежно розовеет парное мясо. Любимая же сердцу народа, раскинутая прямо под небом голубым ярмарка тесна, пестра, многоголоса. Тут вам и рыбка, и кастрюли, и сыры с саженцами – все вперемешку.
За прудом также гигантский «Рамстор» в обрамлении пятиэтажек, одинокой бело-красной многоэтажки и кучи разномастных заборов рыночной изнанки. У «Рамстора» на газоне торчит табличка: «Место сбора при экстренной ситуации». Пытаемся зафиксировать сие в виде фото. Из магазина мгновенно выскакивает охранник: «Съемка только с разрешения центрального офиса!» Ого! Отступаем.
На задах «Рамстора» снова палатки и магазинчики. Шлейф аромата беляшей стелется низом, танцуя, взлетает над припудренными выхлопами кружевными кронами. Вот и улица Часовая. Заросшие переулки уходят вдаль. Там зеленеет, голубеет, салатовость мешается с изумрудом – кажется, природнее не бывает. И не поверишь, что почти центр. Ощущение старой, полной степенности и покоя провинции. Поворот на Черняховского.
Цветочные бабушки, немецкий коммунист
Мимо длинного, до самой улицы Усиевича сквера, где, отрешившись от просвистывающих мимо машин, сидят, читают газеты, выгуливают детей, идем к метро. Полупроезжий кусок, полный палаток и пешеходов. В подворотне неожиданно примостилась студия тату. Разумеется, и тут все зарешечено, и в арку уже не нырнешь. Курс лежит только прямо, к квинтэссенции местной современности – галерее «Аэропорт». Долго чертыхались местные жители, получив вместо привычной предметровской суеты немереный забор гигантской стройки: где бабушки с цветами? Где палатки на любой вкус? Куда деваться, наконец, студентам близлежащего МАДИ, привыкшим попивать пивко у памятника немецкого коммуниста Эрнста Тельмана? Но наконец-то все утряслось. Вполне элегантная стеклянная громада, глядящаяся так же современно, как когда-то аэровокзал, встречает прямо у выхода из метро. На подходе к ней «из глубинки» ухоженный газон с цветами, дорожка среди деревьев, птицы поют… И бабушки цветочные снова появились. И пиво попить можно цивилизованно, за столиком. Правда, значительно дороже и с видом на Ленинградский проспект – на любителя. Но не будем мелочиться.
Собаки в гнездах
Опускаются сумерки. Заманчиво сверкают трактиры и кофейни. Кистью авангардиста вычерчивают виражи и прямые на голубовато-сиреневом фоне белые фары, красные габариты. Где-то сзади, за кулисами, уже чуть тревожно чернеет лес. А посередине, чуть за огнями рампы, таинственно горит окнами так и не снесенный детский сад, и спят в кругу фонаря бездомные собаки в гнездах из скошенной травы. И фонарь этот светит в торец старого, знавшего лучшие времена дома, в зависимости от времени года то ярче, то полутеряясь в зеленых кружевах. И силуэт руки на втором этаже задергивает плотную штору. Занавес.