Вы же советский человек! Так стыдили друг друга соседи по коммуналке
Сегодня понятие «соседи» содержит совсем иной смысл, не тот, который горожане вкладывали в него прежде. Раньше соседями считались люди, жившие в коммунальной квартире. Такие квартиры возникали в бывших доходных домах, поcле того как их отбирали у владельцев. В огромную квартиру въезжало несколько семей, каждая занимала комнату.Теперь семьи, как правило, живут отдельно. Жители многоквартирного дома тоже именуют себя соседями. Но отношения между ними уже совершенно другие. Не те, что прежде, когда обитатели коммуналки чувствовали себя членами большой семьи.
Нынче каждая семья живет за стальной дверью, оснащенной несколькими замками, по собственным представлениям и законам. Делает какой-нибудь «евроремонт», не считаясь с теми, кто за стеной или этажом ниже: перекраивает планировку, устраивает в квартире сауну, бассейн и все, что вздумается. Посмотрите на балконы и лоджии: обустраивают их по своему вкусу и по своим материальным возможностям.
Но и это еще не все. В общий мусоропровод норовят бросить что попало, и он часто засоряется. Но жильцы особо не расстраиваются – все, что лень вынести на помойку, отправляется… в унитаз! Канализацией спускают все, что попадет под руку. Результат тот же – засорение. На то, что соседи терпят, мягко говоря, неудобства, наплевать!
Возьмем лифт в многоэтажном доме. Выйдя из кабины на верхнем этаже, ее дверь жильцы верхнего этажа закрыть не удосужатся, и их соседи обречены тащиться по лестнице пешком.
Таковы нынешние соседские отношения. Полнейшее взаимное равнодушие. Люди не разделяют не только радость друг друга, но и беду, не приходят друг другу на помощь. Разве мало случаев, когда на человека, вошедшего в подъезд, совершается нападение, а на его призывы о помощи никто не реагирует.
Разумеется, я далек от мысли призвать к возвращению коммунальных квартир. Я просто говорю о том, что тогда люди всегда оставались людьми – внимательными, чуткими, отзывчивыми, милосердными. И поэтому расскажу вам о своих соседях по коммунальной квартире в доме, в котором когда-то жил в районе Арбата. Дом этот (№ 19 в Трубниковском переулке) не совсем обычный.
Построен он был в 1912 году по проекту архитектора П. Малиновского, о чем гласит установленная на фасаде мемориальная доска. В нем уже тогда были все удобства вплоть до «кондиционеров», разумеется – общих, подававших в квартиры свежий воздух, а также кладовые на черной лестнице и в подвале.
В этом бывшем доходном доме разместился Народный комиссариат по делам национальностей. В нем три корпуса. В первом, что со стороны фасада, находились служебные помещения Наркомнаца, а в двух других расселились его сотрудники. В их числе и был мой отец, представлявший область немцев Поволжья. Квартиры эти, разумеется, стали коммунальными, поскольку имели по 5-10 и больше комнат.
В 1924 году, вскоре после смерти Ленина, Наркомнац был ликвидирован Сталиным, который был против самоопределения народов России, и весь дом заселили теми, кто работал в нем. Так что наша коммуналка, как и, конечно, сам дом, представляла собой настоящий интернационал. Жителями дома были люди самых разных национальностей, которые представляли в Наркомнаце народы Советской России, а их было, как известно, более 100. Например, в нашей квартире жило пять семей: русская, немецкая, латышская, еврейская, татарская. Однако при столь пестром этническом составе жильцов пятиэтажного дома все жили в дружбе и согласии. Двери комнат не запирались. Закрывалась на замок только одна общая – входная в квартиру.
Бывали, конечно, между жильцами-соседями и конфликты, которые неизбежны при такой скученности, установке очередности в уборке мест общего пользования и раздела электрического и газового счетчика. Чего греха таить, любые звучали выражения, но никогда, ни при каких ссорах не затрагивалась национальность. Самым обидным был укор «Как вы можете! Вы же советский человек!» И о нас взрослые говорили: наши дети. Дни рождения отмечали вместе. И потому, наверное, быстро утихали коммунальные страсти, и ни у кого не оставалось обид. Проходил день-другой, и лица снова озарялись приветливыми улыбками. И дружная жизнь шла своим чередом.
Мы, дети, почти все – одногодки, выросли как одна семья. Ни о каком национальном различии не возникало и мысли. У нас были общие интересы, и все мы говорили только на русском языке, считая его родным. Все учились в соседней школе: элитных тогда не было.
Отец немецкой семьи Адам Яковлевич Дейлов учил нас различным ремеслам: переплетать книги, чинить обувь, пользуясь колодкой. На большом дворе нашего дома мы играли в лапту и в футбол или ездили на стадион Юных пионеров, что напротив стадиона «Динамо». В клубе, созданном в нашем доме, устраивали концерты. У нас были свои «звезды» — Вера Леонтьева, обладавшая чудесным голосом, и Эльза Рош, знавшая массу стихов.
Если кому-то из нас покупали велосипед, то на нем катались по очереди все ребята двора. Мы коллекционировали почтовые марки. В нашем доме была библиотека. Книги в нее собрали сами жители, а при ней имелся даже читальный зал, где были всевозможные газеты и журналы, которые выписывали вскладчину.
В нашем доме все жители коммуналок помогали друг другу, разделяли и радость и горе. Профессор И.А. Бунин, моя мама и М. Покровская, будучи врачами, лечили тех кто заболевал. Приходили на помощь в любое время суток – были самыми настоящими семейными докторами. А во время войны моя мама, в прошлом – сестра милосердия, организовывала в доме санитарную дружину, чтобы оказывать раненым первую помощь.
Когда отца немецкой семьи арестовали в 1932 году, обвинив его в шпионаже, его жене, оставшейся с тремя детьми – Осей, Яшей и Эрной, помогали всем домом. Потом та же участь постигла и отца латышской семьи К.М. Клейнгала, который создал знаменитый совхоз «Гигант». Мой отец добился снижения квартирной платы его жене – инвалиду, оставшейся с дочкой Лидой.
О прошлом можно рассказывать и рассказывать. Есть даже песня, которую пела Гелена Великанова, «Плач по коммунальной квартире». В ней и пелось о доброте и взаимовыручке соседей той далекой поры. Может, на мой рассказ кто-то и откликнется и вспомнит о нравах, которые царили в его коммуналке. Нам есть над чем подумать и что обсудить.