Пусть соседу будет хуже! А заодно и всем нам…
Квартира в «доме композиторов» на Киевской улице покупателю явно понравилась. Риэлтор понял это по той увлеченности, с которой Глеб (покупатель) вслух конструировал варианты перепланировки прихожей и соседней с кухней комнаты. А масштаб задуманного ремонта позволял судить о финансовых возможностях покупателя. Планы Глеба о создании комфорта распространялись и на подъезд.– Светильники я, конечно, сменю. Стены и пол на площадке у лифта выложу разной импортной плиткой… Вот тут будет ваза и зеркало, – планировал Глеб, стоя на лестничной площадке. Она представляла собою огромный холл всего на четыре квартиры. В голове покупателя уже созрел было план оборудовать здесь спортивный зал с тренажерами и столом для малого тенниса.
– Вот только что же мне делать с убогими дверями троих соседних квартир? – Глеб нахмурился, как только его замыслы затронули соседей по площадке. При мысли о необходимости вступать в «ремонтные» отношения с соседями энтузиазм Глеба сник.
– Что-то не так? – забеспокоился риэлтор.
– Мне нужно знать, что собой представляют соседи на этой лестничной площадке, – заявил Глеб. И пояснил: – Не хотелось бы попасть в ситуацию моего друга Петра. Его опять трясут налоговики, проверяя доходы, хотя Петр только-только оправился после инфаркта…
И Глеб рассказал историю, которую нарочно не придумаешь.
… Петр купил квартиру, площадью более 300 «квадратов» в доме на престижной набережной Москвы-реки. Разумеется, занялся евроремонтом по самой высочайшей мерке. И все было бы хорошо, да неказистый подъезд не давал покоя Петру.
– Пока поднимешься к себе на высокий этаж в громыхающем лифте, пока дойдешь до двери квартиры, запинаясь о ямы на полу, оставшиеся после выбитых плиток, никакой еврошедевр в квартире уже не обрадует, – жаловался Петр другу Глебу. – Что же делать с подъездом?
А тот подъезд по обычным российским меркам благоустройства числился отремонтированным. Стены были покрашены темно-зеленым «маслом», лестничные перила– голубой краской.
Рамы окон почти все прогнили и перекосились, поэтому на одних этажах форточки невозможно было открыть, а на других – закрыть.
Допотопный лифт, огражденный сеткой-рабицей, при остановке грохотал так, что было слышно на всех девяти этажах дома. А чтобы закрыть дверь шахты лифта, нужно было предварительно хорошенько покушать каши, иначе – силы не хватит. Сама шахта превратилась в дурно пахнущий мусоросборник.
Особо тоскливое зрелище являли собой площадка у лифта и коридор к ней на первом этаже. Петру было как-то даже стыдно существовать среди этой грязи и разрухи. Нескупой от природы, он решил отремонтировать свой подъезд по европейскому стандарту. Призывают же с голубого экрана состоятельных москвичей к меценатству на благо города.
Сказано – сделано! Открытую шахту лифта удалось расширить и одеть в современный отделочный материал. За счет расширения смонтировали большую кабину лифта, в которую помещается даже мебель. В кабине – зеркала, скамеечка, отделанная плюшем, домофон, связанный со всеми квартирами и службами экстренной помощи.
На новых окнах – дорогие цветы, на мраморной лестнице – прикрепленная ковровая дорожка, чтобы не было скользко. Не поскупился Петр и на консьержа-омоновца, оборудовав его пост экстренной связью с милицией. Правда, была у Петра мыслишка о финансовой поддержке жителей. Он полагал, что, порадовавшись красоте и чистоте в подъезде, соседи скинутся помаленьку на оплату труда консьержа. Остальное добавит он.
Наглядевшись в зеркала, установленные в холле первого этажа, налюбовавшись на цветы, топая по всегда чистому ковру к бесшумному и удобному лифту, жители подъезда действительно «скинулись», но всего лишь на конверт и марки для заказного письма, да еще на лист чистой бумаги. Они поступили в точном соответствии с моралью, которую можно выразить тремя словами: «Бди за соседом!»
Им бы пользоваться даром Петра да радоваться, сказав «Спасибо!» Они же, верные привитым нравам, как стадо пошли за старшей по подъезду – Надеждой Виллиаминовной, которая при всяком удобном и неудобном случае подогревала ревнивое чувство жителей подъезда к доходу Петра.
– И откуда у Петра такие деньги? Не пожалел на подъезд, значит, много имеет! Вы не знаете, где он работает? – озадачивала жильцов старшая по подъезду. И добавляла: нам бы следовало выяснить источник доходов Петра…
…Когда старшая по подъезду, обходя квартиры, предложила соседям подписать коллективное письмо, сочиненное ею, народ в подъезде уже созрел для такого гражданского акта.
Письмо же было адресовано в налоговую службу, его авторы просили «специалистов сыска» тщательно проверить, откуда у Петра столько денег, чтобы купить квартиру-махину и сделать евроремонт в ней, а заодно и во всем подъезде. Дальше красочно излагалось нынешнее состояние подъезда. Вот видите, какие затраты.
Результатом доноса стали проверки всех промышленных предприятий, входящих в компанию, владелец которой – Петр. Проверяющие криминала не выявили, но обида довела Петра до инфаркта. Поправившись, он продал свою квартиру и купил коттедж. Чтобы быть от соседей подальше.
Услышав эту историю, я все пытаюсь понять, почему среди жителей того подъезда не нашлось ни одного благодарного человека? Даже просто – порядочного. Почему?
Проще всего объяснить это якобы традиционной российской завистливостью, идущей от жизни небогатой: не нужно мне делать хорошо, лишь бы у соседа не было лучше…
Гложущее чувство зависти соседей, на мой взгляд, подогрел и сам Петр. Он щедро благодетельствовал жителям подъезда, но не спрашивал их, что и как делать. Словом, не советовался, особенно с Надеждой Виллиаминовной. Неосмотрительно, рисково действовал Петр, уже забывший о психологии коллективизма. Ремонтируя подъезд за свой счет, он поступал как хозяин, привыкнув им быть в собственной фирме. Может, отстранение от участия и заело соседей?
Теперь друг Петра – Глеб размышляет: можно ли отремонтировать подъезд и не покатить тем самым «телегу» доноса на себя?..
Квартиру ту пока он не купил. Осторожничает. Может, лучше сразу коттедж?