Вечная тебе палатка…
Давно перевалило за полдень, а Вильям продал только одну газету. Продавцом «Уличной газеты» этот 42-летний голландец работает последние три месяца, а до этого промышлял кражами. Воровал одежду и обменивал ее в забегаловках на горячую еду.
– Есть-то надо. Хотя, понятно, что зарабатывать деньги честным путем гораздо приятнее.
Вильям всегда торгует на одном месте – рядом с поликлиникой и больницей у Восточного парка, что на окраине Амстердама. Большинство людей проходят мимо продавца газет, избегая даже взглянуть на него. Некоторые говорят: «Нет, спасибо». Лишь немногие покупают свежий номер или просто дают деньги.
– Почти все смотрят на меня с презрением, – вздыхает Вильям. – А ведь эта поликлиника вовсе не для самых богатых и образованных. Но и они почему-то не думают, что с ними однажды может случиться то, что случилось со мной… Сегодня я заработал как раз столько, сколько нужно: восемь евро. Заплачу за спальный мешок. Мой старый украл, наверное, бродяга – такой же, как я.
С Восточным парком у Вильяма связаны не лучшие воспоминания: именно здесь десять лет назад началась его бродяжническая жизнь.
– Я тогда работал в военной части и девять месяцев не был дома. И вдруг меня срочно вызывают. Оказалось, моя жена скончалась здесь, в этой больнице. Только я попрощался с ней, как врач позвал меня к себе в кабинет. Оказывается, у меня родилась дочь! А я и не знал, что жена беременна. Отдал малютку теще и тестю и стал думать, как жить дальше. Вернуться в дом, где прежде жил с женой, не мог: ведь там все напоминало о ней. И работать больше не стал – так и оказался на улице. Свою дочь я иногда вижу, но она меня – нет. Она не знает, что я ее отец и, наверное, так лучше. Ей надо учиться, получить профессию. У нее есть будущее, у меня – нет.
Спрашиваю, не тяжело ли ежедневно приходить на место, с которым связаны такие печальные воспоминания.
– Мне и не такое пришлось испытать. В армии зарабатываешь много денег, однако и хлебнуть приходится сполна. Я уже давно мечтаю выспаться по-настоящему, но всегда сплю с одним открытым глазом, чтобы оставаться начеку: бродягам иначе нельзя, ведь полиция нас не жалует. Раньше они были покладистее, но в последнее время все чаще применяют силу. К спящим людям! Тем, кто и так на земле. Один раз меня здорово избили полицейские. Я сидел на перроне в Тилбурге, ждал ночного поезда, все как полагается – с билетом в руках. Тем не менее на меня набросились с кулаками, изуродовали лицо. После этого пришлось трижды ложиться на операцию. Раньше ведь я выглядел совсем иначе. Я наполовину суринамец, но сейчас это совсем незаметно. Кожа у меня всегда была светлая, но губы толстые, и нос – не такой, как сейчас.
Вильям кладет руку на лоб:
– Здесь металлическая пластинка, челюсти сделаны из пластмассы, нос – из свиного хряща. Это не мое лицо.
Позволяет полиция или нет, Вильям всегда спит на открытом воздухе. О приюте для бездомных и слышать не хочет. С недавнего времени у него есть палатка. Настоящая «гималайская»: в ней тепло, будь на улице даже минус тридцать. Она стоит рядом с клубом болельщиков «Аякса».
– Вы, наверное, думаете, что гости клуба не прочь меня поколотить? А вот и нет! Они и пальцем не дотрагиваются до моей палатки, и наверняка не позволят сделать это другим.
…Половина пятого. Я замерзла, а Вильям – нет. Он в хорошем настроении, потому что сегодня будет ночевать в теплом спальном мешке. В благодарность за рассказ предлагаю угостить его турецкой пиццей. И хотя платить буду я, Вильям четверть часа ищет, где продают подешевле: «Зачем напрасно тратить деньги?»