Мирная жизнь
В то время, когда вокруг одни неприятности, редко встретишь островки стабильности и покоя. Правда, говорят, кое-где, в некоторых регионах, они еще сохранились. Не знаю, я там не был и говорить о них ничего не буду. Но вот то, что таким островком является одна коммунальная квартира в самом центре Москвы, за это ручаюсь. Адреса, понятно, называть не буду, чтобы не хлынули в нее потоки беженцев.Так вот, эта квартира — единственное место, которое я знаю, где еще отдыхает беспокойная душа нашего соотечественника, несмотря на то, что именно в ней, помимо других жильцов, проживали наш славный разведчик Петр Петрович и иностранный шпион Карл Паулевич. Оба они были достойными сыновьями «холодной войны», времена которой безвозвратно канули в Лету. Петр Петрович ушел в отставку и контрразведкой занимался только себе в удовольствие в свободное время, которого у него теперь в избытке. А Карл Паулевич, хоть и перестал получать задания из Центра, уезжать из нашей страны наотрез отказался, поскольку за долгие годы шпионства сильно привязался к ней, стал выращивать на подоконнике огурцы и продолжал по привычке потихоньку шпионить, регулярно отправляя донесения в Центр, где их за ненадобностью выбрасывали в корзину.
Петр Петрович с Карлом Паулевичем и раньше, во времена активной своей деятельности, находили, как истинные профессионалы, общий язык, строго соблюдая правила поведения в местах общего пользования. А теперь просто души друг в друге не чаяли, считая себя одинаково незаслуженно обиженными.
— За что боролись?! — орал на всю кухню Петр Петрович. — Ночей не спали! Обойм не жалели!
— Вот именно, — поддерживал его Карл Паулевич. — Я опять из Центра ответа не получил.
— Демократы! — ругался Петр Петрович.
— А у нас там?! Лучше, что ли?! — не отставал Карл Паулевич.
— Может, выпьем? — предлагал Петр Петрович. — Теперь это можно.
— Теперь можно, но цены-то…
— А помните, — голос Петра Петровича становился почти нежным, — когда я вашу диверсию на ликеро-водочном заводе раскрыл, так у меня еще с тех пор водочка сохранилась.
— Ну, во-первых, дело это было сфабриковано. Надо же придумать такое — спаивал всех работников завода, включая директора! И это с моей-то печенью… А во-вторых, кто видел, как я спаивал? У вас есть доказательства?
— Если бы были доказательства, то мы разговаривали бы в другом месте.
— Да вы просто комнату мою хотели получить.
— Я?! Вашу комнату?!
Когда случались подобные незначительные ссоры, Петр Петрович демонстративно уходил к себе, громко хлопая дверью. Но через какое-то время их можно было снова видеть мирно беседующими.
— Демократы! — орал Петр Петрович.
— Вот именно, — поддерживал его Карл Паулевич.
А почувствует Карл Паулевич тоску по работе, возьмет бинокль зарубежного производства, вылезет в окно и по узкому выступу в стене дома пройдет к окну Петра Петровича и смотрит пристально в его комнату. Час смотрит, два, пока у Петра Петровича терпение не кончится.
— Что вы тут высматриваете?! — кричит.
— Разве я высматриваю, — оправдывается Карл Паулевич. — Уж и посмотреть нельзя.
— Да мне не жалко, — смягчается Петр Петрович, — просто я волнуюсь, упасть ведь можете.
— Сколько лет у меня здесь наблюдательный пункт, и никогда не падал.
— Да ведь возраст-то уже не тот, вы бы лучше в замочную скважину наблюдение вели.
— До этого я никогда не опущусь, — гневно сверкнет глазами Карл Паулевич и гордо удалится. Тем же путем.
Иногда Петр Петрович к Карлу Паулевичу и с просьбами обращался.
— Не дадите, — говорит, — Карл Паулевич, магнитофонную кассету сегодня на вечер?
— Конечно, дам. Я вам, Петр Петрович, дам уже записанную кассету со всеми своими телефонными разговорами. У меня и качество лучше, я же на импортную аппаратуру записываю.
— У меня нет такой привычки: чужие телефонные разговоры записывать, — обижается Петр Петрович, — я их просто прослушиваю.
А иногда и Карл Паулевич зайдет к Петру Петровичу и поинтересуется:
— Я у себя под дверью мину обнаружил. Не вы случайно подложили?
— Бог с вами, — замашет обычно руками Петр Петрович. — Я ее давно уже для дела со службы принес и положил в ящик для обуви. А вам под дверь ее, наверное, соседские мальчишки для смеха подложили.
А бывает, Петр Петрович забудется и в комнату к Карлу Паулевичу на танке въедет (танков-то нынче бесхозных — сколько угодно).
— Не побеспокоил? — спрашивает.
— Ну что вы? Всегда рад вас видеть, — вежливо улыбается Карл Паулевич, — только вы в следующий раз гусеницы о коврик вытирайте, а то следы остаются.
Несмотря на появившуюся теплоту в отношениях двух бывших работников спецслужб, споры их порой носили бескомпромиссный характер.
— А все-таки, — издалека начинает Карл Паулевич, — не пропала даром моя работа — Союз-то развалился.
— Развалился. Только я не понимаю, при чем тут ваша работа, когда я все свои силы этому отдал.
— Вы?! Да вы со своими сотрудниками одни только путчи можете устраивать.
— Я?! Путчи?! Да я грудью Белый дом защищал.
— Что-то я там вашей груди не видел.
— А вы в это время за моей комнатой наблюдение вели.
После таких споров они, бывало, и не разговаривали, а через какое-то время, смотришь, снова вместе.
Не лишены они были и чувства юмора. Любили пошутить.
Бывало, Карл Паулевич сидит на кухне, задумается, в окно смотрит. А Петр Петрович ему под стул незаметно взрывчатку положит, подожжет бикфордов шнур и спрячется где-нибудь в укромном месте. А после взрыва выскочит оттуда и хохочет вовсю. Карл Паулевич поначалу даже рассердится, но, видя, как заразительно хохочет Петр Петрович, начинает хохотать вместе с ним.
Шутки Карла Паулевича были менее безобидны. Напечатает на выкранном когда-то бланке приказ о награждении Петра Петровича орденом, запечатает его в конверт и опустит в почтовый ящик. А Петр Петрович прочтет этот приказ, обрадуется и пьет на радостях целую неделю. Потом оденется во все парадное и бежит получать орден. А там удивляются:
— Да вы что, Петр Петрович, какие нынче ордена? Нынче сами без орденов ходим.
Расстроится Петр Петрович и пьет с горя целую неделю.
А так, чего зря говорить, хорошо и дружно жили Петр Петрович с Карлом Паулевичем и всегда сохраняли уважение друг к другу. За что и любили их все остальные жильцы этой мирной коммунальной квартиры.