Григорий Потоцкий: «Беру пример с Дон Кихота и папы Карло»
Звоню. Дверь распахивается, и на пороге возникает человек, похожий на мага. Глаза смотрят прямо в душу. Художник и скульптор Григорий Потоцкий приглашает в свою галерею-мастерскую-квартиру. Кругом картины и скульптуры. На просторах рабочего стола, как и полагается, царит художественный беспорядок.
Доброта: возможны варианты
– Над чем в данный момент работаете?
– Над очередным вариантом памятника Доброты. Один уже установлен в Таллине.
– Памятник Доброты в виде хрупкого цветка одуванчика?
– Но и в форме шара. Он очень хрупок и очень прочен. Нет ничего прочнее этой формы. Тем более что она выполнена из ладоней и глаз, открытых людям. А внизу – губы и упавший на них лепесток, призывающий к тому, чтобы человек не делал зла ближнему своему. Член парламента Эстонии, которая руководила церемонией открытия памятника, сказала хорошую фразу: «Теперь семена от нашего одуванчика разлетятся по всей Европе».
Скульптура была подарена Эстонии от имени деятелей культуры России. Был организован большой концерт, на котором выступили Валентина Пономарева, Александр Градский, Александр Журбин…
Мечтаю, чтобы была создана Всемирная хартия доброты и все проблемы решались только с такой позиции. Другой вариант памятника уже находится в Юрмале, и решение о его установке там принято. А сейчас делаю еще один – для Австрии.
– Почему для Австрии?
– Многое зависит от единомышленников. Где есть единомышленники, там идея произрастает.
– А потом?
– Надеюсь, что по всей Европе, а затем – по всему миру.
К слову, о доброте. Каждый год 1 мая на Гоголевском бульваре собирается детвора на праздник, организованный вместе с Григорием Потоцким актрисой Натальей Андрейченко и дрессировщиком Юрием Куклачевым. Присоединились и другие. В прошлом году одна «шоколадная» фирма выделила несколько килограммов отличных конфет, выступали певцы, клоуны, танцоры. Дети принимали участие в конкурсе «Мы рисуем на холсте, призываем к доброте!». За каждый рисунок Наталья Андрейченко награждала их конфетами из огромного чемодана.
Сверхбогатство – это абсурд!
– Вы автор памятника Сальвадору Дали. В 2006-м, к 100-летию со дня рождения этого великого испанского художника памятник был передан Россией в дар Испании и установлен в Валенсии. Дали у вас пригвожден к кресту, который одновременно является и крыльями мельницы. Это что – параллель с Дон Кихотом?
– Вы правильно подметили.
Как было понять Дали? Пока я не решил для себя, что Дали – это материализация образа Дон Кихота в ХХ веке, не мог приступить к реализации замысла. Ведь Сальвадор Дали высмеял современную ему действительность, все превратив в абсурд. Если у одного человека миллиарды, то это абсурд!
Что такое цена искусства? Это столько, сколько нужно художнику, чтобы прожить: тарелка супа, например, которую давали за «малых голландцев», висящих ныне в Эрмитаже и стоящих миллионы. Дали сумел показать, что если общество платит огромные деньги за картины, то это парадоксально.
Искусство не может быть рациональным и технократическим, да еще помноженным на коммерциализацию. Как только мы начинаем работать с позиции, что создаем товар, который должен быть продан, искусство уходит. Это как женщина, которая любит. Пока она дарит себя – это любовь, когда начинает себя продавать – любви не остается.
– Но он же не страдал, как Дон Кихот. Публика преклонялась перед ним, а не издевалась, как над Дон Кихотом…
– Зная, что художник зарабатывал миллионы, глядя со стороны, кажется, что это так. Но на самом деле он служил посмешищем в глазах мира. Сальвадор Дали был раним, уязвим, беззащитен, хотя и сумел превратить свое искусство в оружие против общества, в котором жил.
Великому испанцу пришлось творить в период между двумя мировыми войнами – двумя безумствами человечества. Поэтому у меня и возникает голова художника, прибитая к распятию, и ядерный щит – как затмение солнца.
– Считаете, что простые смертные поймут и ядерный щит, и затмение?
– Я спрашивал испанцев – они все отлично поняли. Вообще, искусство призывает к тому, чтобы думать и чувствовать. Система знаков в искусстве пробуждает жажду познания.
…И немножко Серов
– В недавнем выступлении по TВ Родион Щедрин высказался примерно так: музыка, как и любой продукт художественного творчества, рождается не в пальцах, а в черепной коробке. Вы согласны?
– Можно, конечно, утверждать: все, что мы делаем, – результат мыслительных процессов. Но вряд ли эта аксиома до конца верна. Подлинные шедевры рождаются в сердце, в душе. Если есть ощущение любви, ощущение чувств, то из этого материала мастер и вылепит художественный образ. Ведь папа Карло сначала полюбил своего мальчугана, а уже потом вырезал его из полена…
– Белым по белому… Это так по-русски: белые храмы на заснеженных просторах, белый крест, улетающий в белое пространство на полотнах Малевича, и ваши картины с чудесными женщинами, которые как будто вылеплены из сгустившегося воздуха, чистые и непорочные в своей наготе… Они действительно такие?
Художник ставит полотна одно за другим на просвет, и становится понятным, что такое «изография души», как называет Григорий Викторович свои произведения.
– Хочу, чтобы все работало: холст, подрамник, материал. Когда мы, мужчины, смотрим на женщину, нас пронизывают какие-то лучи, энергетика… Я долго искал, что между нами главное, и понял – это прикосновение.
– И ваши картины – картины-прикосновения?
– Я не рисую руку, не рисую грудь. Я рисую то ощущение, которое возникает от прикосновения. Женщина – это выражение любви, аура любви. А тысячи художников рисуют ее как часть интерьера, пейзажа, как предмет. И есть только четыре-пять художников, которые верно передают сущность женщины, – это Модильяни, Гойя, Серов (в одном только портрете Иды Рубинштейн), может быть, Кустодиев. Хороша Олимпия у Мане…
Вдохновение – эта штука для пижонов
– Создатель Чебурашки – писатель Эдуард Успенский как-то заметил, что вдохновение – это для пижонов. Есть понятие – работа. Какие у вас взаимоотношения с вдохновением?
– Успенский прав, вдохновение – это пижонство. Художник всегда пребывает в процессе творчества. Это его образ жизни. Пишет ли он картину, беседует ли с друзьями, находится ли в поездке – он всегда творит. Всегда поет. Но это не работа, не ремесленничество, хотя озарения, открытия бывают далеко не каждый день.
Когда я делал памятник Александру Македонскому, великому полководцу, разрубившему, как известно, гордиев узел, вдруг понял: этот узел – стереотипы мышления, стереотипы представления, и его непременно надо разорвать.
В творчестве любого художника не должно быть места стереотипам. Я знаю, что ничего не знаю. Ничего не утверждаю, иду с открытым любящим сердцем навстречу жизни, и жизнь дает гораздо больше, чем от нее ожидаешь. Я благодарен ей за все: за то, что у меня есть любимая женщина, за то, что мои памятники установлены в тридцати странах, что у меня есть эта квартира…
Кошки-мышки
– Кстати, о квартире. Из посвященной вам монографии знаю, что в 1949-м ваши родители были сосланы из Молдавии в Сибирь – «поднимать целину». Так это тогда называлось. Вряд ли на новом месте их ждали квартиры…
– Какие квартиры?! Крыши над головой сначала не было! Но я родился в 1954-м, и в памяти остался дом, крытый дерном. Там я целыми днями был один: отца арестовали за то, что косил государственное сено для кормилицы семьи – коровы, чтобы она не сдохла с голоду. Мать ходила за колхозным стадом. У меня была единственная игрушка – кошка. Она все понимала и приносила мне для игры слегка придушенных мышей. Когда они убегали, я начинал плакать, и киска мгновенно возвращала непослушного мышонка.
Отец вернулся через два года, поскольку вновь поступающих было больше, чем могли вместить тюрьмы. Постепенно приобрели хряка, овец. Были еще куры, гуси, утки. Я учился считать, складывая и вычитая птиц и животных.
– Расскажите о первой квартире.
– Позже мы с родителями вернулись в Кишинев, у нас там был небольшой дом. Я женился, родилась дочка, пришлось заботиться о семье: пристроил к дому ванную, кухню, еще одну комнату. Когда похвастался этими достижениями своему учителю, художнику Лазарю Исааковичу Дубиновскому, он сказал: «Художник вначале строит себе мастерскую. Муза не может быть на втором плане, она уходит». Это я запомнил на всю жизнь.
Художник изначально должен быть бедным. Богатство отбирает у него время и жизнь, а он должен тратить их на созидание. Художник не может сказать: «Я пошел на работу». Мастерская – его дом, интерьер – его работы. И если рядом есть женщина, готовая разделить тяготы такой жизни, то это – счастье.
– Когда приехали в Москву?
– В 1993-м. И здесь я уже начал с пристанища для Музы. Это была трехкомнатная мастерская – номера по семь квадратных метров бывшего публичного дома в Банном переулке, о котором писал в повести «Яма» Александр Куприн. Ветхое здание, выселенное лет десять назад и списанное властями как непригодное для жилья, захватили художники. Они подкупили ЖЭК, чтобы им провели электричество и воду. За ночь из крана могло накапать ведро воды. По утрам я выходил обнаженным на разбитую лестничную площадку и обливался. Это была единственная возможность принять ванну.
– А эту трехкомнатную (можно даже сказать – трехпространственную) квартиру на Гоголевском бульваре кто выделил?
– Арендую ее у города, но нашел сам. Она была в ужасном состоянии и по всем документам считалась нежилой. Пришлось основательно потрудиться. Канализация была разрушена, сверху текла вода, жили бомжи. Вывезли двадцать КамАЗов мусора.
Все пришлось укреплять, ремонтировать, кроме того, внутрь помещения я встроил деревянную коробку из вагонки. И живу здесь уже десять лет.
Хороший сосед сверху
– Знакомы со всеми соседями по подъезду?
– Здороваемся со всеми, с некоторыми дружим, а есть и такие, которые нами недовольны, – вступает в разговор Ольга – супруга, Муза, биограф художника, а еще искусствовед и писатель. – Ведь у нас бывает много гостей. За обеденный стол длиной четыре метра редкий день не садятся от пятнадцати до тридцати человек.
Знаете такого писателя-кулинара Александра Михайлова, автора книг об эротической кухне, к сожалению, уже ушедшего из жизни? Он часто выступал на ТВ, предлагал разные удивительные рецепты и тут же их исполнял с шутками-прибаутками. Однажды пришел к нам в гости. Поскольку Григорий художник, то у нас в доме то густо, то пусто. Как раз было пусто. Однако кулинар-кудесник не растерялся. Нашел муку, что-то замесил, поколдовал… Но тут выяснилось, что духовка не работает. Гость исчез вместе с тестом. А через полчаса появился с красивым ароматным пирогом: «Над вами живет очень хороший человек, у него прекрасная духовка». А вскоре появился и сосед с бутылкой вина, мы прекрасно провели время.
Пока мы разговаривали с Ольгой, Григорий Викторович перелистывал «Квартирный ряд».
– Оказывается, «Квартирный ряд» – орган Департамента жилищной политики. По стечению обстоятельств в прошлом году мне пришлось иметь с ним дело. Понадобилось много справок, и я ожидал стояния в очередях, медлительности чиновников и непонимания моих проблем. Ничего этого не было! С кем бы там ни сталкивался – от главы департамента до клерка – все были внимательны, предупредительны быстро и профессионально решали вопросы.
Очень им благодарен!