Борис Грачевский: «Я живу на солнечной стороне жизни»
Борис Грачевский не так давно купил квартиру в «ленкомовском» доме на Садовом кольце. Квартиру, некогда принадлежавшую драматургу Григорию Горину. Когда режиссер «Ералаша» размышлял, покупать ли ее, ему встретилась Александра Захарова: «Конечно, покупать! Будем соседями» – улыбаясь, заверила она. Грачевский квартиру купил, но по иронии судьбы Сашу Захарову ни в доме, ни во дворе больше ни разу не встречал.
«Паша, ты идиот!»
– Борис Юрьевич, а Григорий Горин тут долго жил?
– Вообще не жил. Гриша пожить тут не успел, ушел из жизни Гриша. И его супруга квартиру решила продать. Тот человек, который в этой квартире обитал позже, решил посреди большого зала проложить стену из кирпича, по сути дела разделив комнату на клетушки и «убив» красивейший эркер. Каменными стенами были отделены кухня и глухой холл. И все это – в полтора кирпича шириной. Можете себе представить?
Когда пришел смотреть квартиру, мне сказали: нужно только переклеить обои и можно жить. Ходил-ходил, смотрел, наконец, плюнул, позвал архитектора, и он подсказал все эти понастроенные стены выломать. Недели полторы рабочие только выносили кирпичи…
– А что за архитектор?
– Павел Решко, который в «предыдущей» моей жизни делал квартиру и дачу. Очень талантливый и интересный профессионал. Он сделал 10–15 эскизов, меня все-все устроило. А когда стены сломали, я сказал: «Паша, а теперь давай будем мерить и решать, какой длины застенник, какой заспинник, какой длины поворот». Долго мы тут ползали с сантиметром, переругиваясь.
– А из-за чего переругивались?
– Ну, например, он сказал, что потолок над моей головой будет черным. Я чуть не потерял сознание. И по дружбе спросил: «Ты что – идиот?» А в ответ услышал: «Сам ты идиот!» Вот так и поговорили… Но в результате получилась красота!
– А ведь потолок у вас действительно черный! Надо же…
– Я действительно Паше доверился. Эркер в сочетании с зеркальным черным потолком «работает» как второй этаж, визуально расширяя пространство. И люди, которые приходят в дом, спрашивают, куда я спрятал лестницу наверх.
– А что вы все-таки решительно отвергли?
– Павел предлагал сделать барную стойку со стеклянной столешницей. А над ней тоже должно было висеть стекло. Я же понимал – не осилю! Это стекло надо будет каждые пять минут протирать! Мы долго спорили, победила моя практичность. А не его эстетство. В итоге столешницу делали из гранита.
Крокодилы, пальмы, баобабы…
– У вас очень красивые картины. Откуда они?
– Была пара картин. И когда понял, что в интерьере чего-то не хватает, из свойственного мне хулиганства добавил к ним еще пару своих портретов, подаренных друзьями и поклонниками.
– Известно, что вы большой шутник. У вас же на студии в рабочем кабинете, где «КР» был прошлый раз, кажется, в 2003 году, даже памятник себе имеется?
– Да, знакомые подшутили: я судил шоу двойников, и они мне в подарок приготовили сюрприз: памятник меня любимого в одну шестую собственного роста.
Но вернемся к картинам: я пошел на Крымский вал, купил несколько радостных полотен с полевыми цветами. Не помню фамилий художников, пусть не обижаются. Покупал картины не как шедевры, а как очень приглянувшиеся мне работы. Недавно снова не выдержал: купил огромное «Поле подсолнухов». Вот теперь не знаю, куда это повесить.
– А на крокодила, кожа которого висит под потолком, тоже сами охотились?
– Это не крокодил! Это шестиметровый питон по кличке «Червячок». Я вывез его из Египта. У него очень толстая, как у коровы, кожа. Дочка все хотела из него брюки сшить, но я не дал.
– Правильно, что не дали, – никто бы не поверил, что из настоящего питона! А какова история фигурок на полочках?
– «Я менял города, надышался я пылью заморских дорог». Вот ту маленькую фигурку Шивы привез из Индии, ее при мне вырезали из какого-то местного дерева. Коралл приволок с одного из островов в Индийском океане.
– «Стройная креолка цвета шоколада помахала с берега рукой»?
– Да-да, именно на этом острове живут креольцы!
– А эта странная женская фигурка откуда взялась?
– Она с острова Бали. Когда увидел у местного скульптора, сразу влюбился – такое странное лицо, изгиб тела, невозможно тонкие руки. Спросил, сколько стоит. Скульптор назвал цену, я отдал деньги, не торгуясь, чем очень удивил продавца. А когда привез вещицу домой, поставил и рассмотрел, то обнаружил, что сзади ее нога выглядит… как фаллос. Вот такая коварная девушка мне досталась.
– А у фигурки Чаплина с зонтиком тоже есть своя история?
– Мой заместитель, небезызвестный Аркадий Григорян был в Армении и привез ее в подарок. Этот Чаплин – такой ироничный, такой точный, такой хороший! Видно, что его сделал очень талантливый человек.
– А вот этот жираф… Кажется, вы нашли вешалку для своих аккредитационных фестивальных карточек.
– Жирафа подарил брат – Миша Грачевский. Теперь коллекционирую свои аккредитации и развешиваю на длинной шее жирафа…
Переделкино
– Расскажите о своем детстве. Где родились?
– Родился-то я в Москве, но сразу уехал в дом отдыха «Полушкино», где в то время работали родители. А в два года переехал в дом отдыха «Болшево», где и жил до четырнадцати лет. Хорошо запомнил это место: казалось, что все это – таинственные дворцы, дома-терема. Когда через много-много лет приехал туда снова, был потрясен: никаких дворцов, лишь маленькие избушки. Сейчас ничего от них не осталось, дом отдыха разобрали на запчасти для дач.
– Родители много в вас вложили?
– Очень. Например, едва раздавались звуки классической музыки, отец требовал, чтобы я немедленно назвал ее автора. «Верди» – отдувался я. «Какой Верди? Что за произведение? Откуда этот марш?» Сейчас у меня огромная коллекция классической музыки, и я ее очень люблю – но мелодическую, не тяжелую. Поэтому, когда прочел в семнадцать лет «Мастера и Маргариту», при имени Берлиоз передо мной сразу возникал образ огромного композитора – мрачного и скучного.
– Когда впервые вышли на сцену?
– Я работал вместе с отцом в эстрадном номере уже в шесть лет: угадывал на расстоянии чужие мысли. Не спрашивайте как – не расскажу. А потом два года жил в Переделкине, там оканчивал школу вместе с детьми писателей.
– Наверное, была какая-то своя атмосфера в Переделкине той поры?
– При мне там Фадеев застрелился – разговоров было! Я ходил к Корнею Ивановичу Чуковскому «на костры»…
– А что за «костры»?
– Корней Иванович по воскресеньям собирал друзей на посиделки. Туда можно было прийти кому угодно, но за вход надо было «заплатить» десять шишек. Без шишек не пропускали. Там собирались писатели, читали детям стихи, играли с нами. Но ничего не помню, кроме самого Корнея Ивановича! Все-таки он был очень яркой фигурой, я очень любил его стихи. Для меня главными в ту пору были два поэта: Чуковский и Маршак. Причем и тот, и другой злились, когда их называли «детскими писателями». Хорошо запомнил год, когда умер Пастернак: я приехал на похороны на велосипеде. Мне было так мало лет. Кладбище как раз напротив нашей дачи.
– А как Пастернак воспринимался окружающими?
– Я как любознательный мальчик знал, что Пастернак существует. В силу возраста, естественно, его стихов не знал, но словосочетание «Доктор Живаго» было на слуху. Все знали, что за этого «Живаго» Пастернака прессовал Хрущев. Некоторый ажиотаж вокруг Пастернака, конечно же, чувствовал. Хотя дома об этом не говорили, книжку никто не читал. Кстати, не в восторге от нее – она кажется мне занудной. Но как поэт Пастернак, конечно, гений. При всем том что есть и Бродский, и Мандельштам… Болтаясь по писательским дачам, я мог иногда встретить прогуливающихся Евтушенко, Ахмадуллину – вся писательская компания получила в Переделкине дачи.
Водка – она противная!
– Скажите, а вы хулиганили? И вошло ли что-нибудь потом в «Ералаш»?
– После школы пошел строить ракеты в Королеве. С ребятами много ездили в электричках. И я придумал фокус: электричка ведь, прежде чем закрыть дверь, шипит, сбрасывая давление. Вот мы стояли на перроне и шипели, а люди думали, что вот сейчас закроются двери, и бросались в вагон. Из этой истории потом придумал «Ералаш». Мы часто разыгрывали друг друга и случайных зрителей: я, например, садился в трамвай и начинал усиленно чесаться. Народ разбегался, думая, что у меня чесотка, и я ехал один, в свободном пространстве. Однажды, поспорив с приятелем, в автобусе притворился пьяным – очень интеллигентным, вежливым, но при этом всех так достал, что меня в итоге из автобуса выкинули.
– Розыгрыши, капустники, КВН, «Ералаш» – откуда все?
– Сколько себя помню, всегда любил юмор, нравились приколы. Одно время был капитаном сборной команды КВН. Рассказывали, что когда в восемнадцать лет умирал (да, было кровоизлияние в мозг), врачи вкололи обезболивающий наркотик, а я даже на больничной каталке, находясь под наркозом, рассказывал анекдоты. За свою жизнь перенес клиническую смерть три раза. Видел себя уходящим на тот свет… Но это совсем другая история.
– Ну, с наркотиками все ясно. А как случилась первая бутылка водки?
– Ее мы выпили вместе с родственником, который пришел из армии на побывку. Родителей не было дома, и я тогда чуть не умер. Потом не пил долгие годы. Сейчас употребляю только очень дорогие напитки – виски, коньяк. И не пьянею. А водка – она ведь противная.
В юности безумно любил рыбалку. А еще бильярд, который тогда был чем-то противозаконным. Сейчас ловлю себя на том, что не хочется ни бильярда, ни рыбалки. Еще сызмальства обладаю отличным нюхом, как парфюмер у Зюскинда. Детство все состояло из запахов, но пошел делать «Ералаш».
Мистер «Ералаш», похожий на Мюнхгаузена
– Какие из последних «ералашевских» сюжетов нравятся?
– Ну, например, «Успела»: девочка бежит по городу, сшибая всех и вся, после нее все ломается, происходят мелкие и крупные катастрофы. И это для того, чтобы успеть к начинающемуся в определенное время по телевизору выпуску «Ералаша». Это эксцентрика, а ее делать чрезвычайно сложно. Многие опытные, талантливые режиссеры заваливают эксцентрические сюжеты. Вот тут на днях произошла подобная история – один очень опытный режиссер буквально припер меня к стенке и настоял на том, что сделает сюжет. У меня есть чутье: знал, что не получится, отговаривал его, убеждал. Но в итоге уступил, и этот очень опытный режиссер сюжет «завалил». Мы выкинули большую работу в корзину. Я это к тому, что очень трудно, оказывается, снять гэг так, чтобы он сработал.
Все сюжеты «Ералаша» – как мои дети. Они требуют сил и сопровождаются многочисленными спорами съемочной группы. Но, тем не менее, люди в команде «Ералаша» долгие годы работают вместе, бок о бок и никуда не хотят уходить.
– Вы возите «Ералаш» по всему миру, бывали и в экзотических странах. Как его там принимают? И – немного об условиях, в которых приходилось жить, находясь в командировках…
– Что касается жилья в командировках, то все должно быть (и это основное условие) надежно по-европейски. Даже если это будет имитация тростниковой хижины. Что касается «особых» пожеланий, то в «райдере» – списке требований – всегда пишу: кровать должна быть широкой. Это единственное мое условие. Я привык к широкой кровати и нормальному белью. Вот недавно вернулся из Лондона – маленькая частная гостиница, маленький номер, но кровать – настоящая, с шестью подушками и валиком!
Самая веселая страна, которую посещал, – это, пожалуй, Таиланд. Там хорошо дышится и ощущается полное отсутствие криминала. Буйство красок, потрясающая природа, водопады, горы – с ума сойти можно!
Только что были с «Ералашем» в Нагорном Карабахе и Ереване – сплошной горный серпантин, восемь часов по страшным дорогам. Чуть руль в сторону – и продолжительный полет в пропасть.
Потрясающей красоты была Индия – самый юг, почти около экватора. Индийцы такие прекрасные, с европейскими лицами и черного цвета кожей. Там огромные реки впадают в океан: океан лазурный, а реки голубые. Вокруг кокосовые рощи, леса. Индийцы черные, голые по пояс, а песок белый!
Необычная страна – Южная Корея, где был на олимпиаде, поддерживал нашу сборную. Потрясающая страна Мексика – буйная, странная, веселая, добродушная. Не работающая никогда и нигде, готовая круглые сутки петь и танцевать!
Люблю туризм. Когда привожу «Ералаш» в Индию или Египет, его везде, поверьте, воспринимают одинаково – море смеха и прессы. Меня в Египте даже окрестили «Мистер Ералаш».
– Борис Юрьевич, а как выглядит ваша персональная формула комфорта?
– Я живу на солнечной стороне жизни, чего и всем советую. Просыпаюсь с огромным желанием жить, что-то делать, увидеть как можно больше. Депрессию стараюсь обходить стороной: беру себя за шиворот и, как Мюнхгаузен, вытаскиваю из болота. Мне с малых лет нравилось нести людям веселое, доброе, приятное. Надеюсь, это во мне осталось.