Вениамин Мясоедов: «Терпеть не могу самодеятельности!»
Не всякий, даже большой любитель хорошей музыки, может смириться с тем, что у него за стеной живет профессиональный музыкант. А если к тому же этот профи владеет полусотней инструментов, так это вообще караул!
Под сурдинку
Соседка известного джазмена, заслуженного артиста России Вениамина Мясоедова, едва только тот приступает к регулярной домашней репетиции, включает магнитофон. Причем динамик пододвигает к самой стенке и выводит звук на полную громкость. Так и сосуществуют они уже все четыре с лишним года, что Вениамин Вениаминович живет в доме на улице Исаковского в Строгине. Он дует в сакс или перебирает клавиши рояля – она тут же включает фортиссимо свои магнитофонные записи.
– Неужели это не мешает вам репетировать? – спрашиваю маэстро.
– Нисколько, – отвечает. – У нас ведь, у музыкантов, профессиональная привычка: рядом могут настраивать инструменты десятки твоих коллег, а тебе хоть бы что.
– В милицию она не заявляла?
– Причины-то нет. Я свято блюду московский закон о тишине – начинаю не раньше десяти утра, заканчиваю не позже восьми вечера. Скажу больше: когда играю на фортепиано, пользуюсь левой педалью, чтобы звук был глуше, а если беру в руки сакс, то ставлю сурдинку…
– Мирные переговоры не пробовали вести?
– Она меня и слушать не хочет.
От гения до настроения
Юный дневальный, вызвавшийся проводить меня от КПП на кафедру духовых и ударных инструментов Московского института военных дирижеров, по дороге многозначительно заметил: «Вениамин Вениаминыч – это человек». Что подразумевал под этим курсант, назвавшийся Николаем, гадать не приходилось. Стоило лишь вспомнить о том, какими глазами смотрят на дирижера его воспитанники, музыканты институтского биг-бэнда, во время многочисленных концертов. Возглавляет этот самобытный джазовый коллектив полковник запаса Вениамин Мясоедов уже почти два десятилетия. За это время биг-бэнд успел несколько раз стать лауреатом московских джазовых фестивалей и победителем международного джазового фестиваля имени Гленна Миллера. Объездил с концертами всю Россию, гастролировал в Белоруссии, Украине, Бельгии. А еще Мясоедов – солист-инструменталист Образцового эстрадно-симфонического оркестра МВД РФ, которым руководит его коллега и большой друг, полковник милиции, заслуженный артист России Феликс Арановский.
Что же касается коллектива, руководимого самим Мясоедовым, то, вообще-то говоря, работа худрука подобного джазового ансамбля представляется сизифовым трудом. Ведь состав оркестра постоянно обновляется – студенты, получив дипломы, уходят в самостоятельное плавание. Да и задумывался этот оркестр, когда создавался в 1969-м, как творческая лаборатория, где курсанты должны постигать азы аранжировки, композиции, импровизации. И конечно – что самое ценное, – обучаться методике работы с биг-бэндами. Брать пример ребятам есть с кого. Пять лет учебы под чутким присмотром маэстро дают им хорошую практику владения мастерством инструменталистов и дирижеров.
– Не жалко терять время на преподавательство? Ведь вы – известный концертирующий саксофонист.
– Надо воспитать смену. Вот мы и готовим дирижеров для оркестров всех силовых структур. Что же касается моих способностей владения саксофоном, то я их – поймите правильно – оцениваю вполне реально. Я не Чарли Паркер и тем более не Майкл Брекер – они определили стиль владения инструментом. Быстро играю? Так этим сегодня мало кого удивишь. Могу ли сыграть вкусно? Да, могу. Могу создать настроение. Мне не дано лишь стать гением жанра, о чем втайне мечтает каждый, кто впервые берет в руки инструмент. Мне вообще непонятно, как еще не оперившегося певца или инструменталиста провозглашают «золотым голосом» или «серебряной трубой». Это медвежья услуга таланту (если он, конечно, имеет место).
К тайнам джаза
– Как вы для себя определяете, кто такой артист?
– Артист – это тот, кто умеет организовать слушателю праздник.
– Что для этого нужно, помимо виртуозного владения инструментом?
– Своим студентам я говорю: в джазе заложена великая тайна, которую, если ты хочешь стать музыкантом, должен обязательно разгадать.
– Наверное, речь, во-первых, идет об искусстве импровизации?
– Это – во-вторых. Кстати, основы импровизации разработаны задолго до нас еще Моцартом и Бахом. Они и их последователи хорошо поработали и над основами гармонии, без которой музыка мертва. К ней джазмены добавили лишь краски. Так вот, во-первых, надо разгадать тайну свинга.
– Посвятите непосвященных в эту тайну.
– Мой курсант, беря инструмент в руки, должен излучать в игре на нем тот ритмический пульс, без которого, опять же, жанр мертв. Не случайно в свое время великий Дюк Эллингтон назвал одну из своих композиций «Без свинга нет джаза»…
– Когда вы впервые почувствовали себя джазовым музыкантом?
– Слишком рано, еще в те времена, когда считалось, что лучше этого не делать. В Мичуринске, где родился и рос, меня обучали в музыкальной школе игре на фортепиано. До поры до времени я отличался лишь тем, что очень любил рисовать, а еще меня называли Мичуриным – за то, что никто не умел лучше воровать яблоки.
Отец сносно играл на мандолине, мама преподавала русский язык в школе. И вот однажды по дороге в музыкальную школу я увидел афишу гастролей Тамары Миансаровой. Через одноклассника, у которого мать работала контролером, напросился на концерт. Больше всего был сражен даже не «Солнечным кругом» великолепной певицы, а ансамблем, который ей аккомпанировал. Помню, не мог оторвать глаз от ударника – знаменитого Александра Гареткина. От его рук, бешено мелькавших в воздухе, от модных тогда узеньких брючек и высоких ярких носков. Но все это меркло в сравнении с блаженством, испытанным при живом звуке саксофона, который музыкант устанавливал на специальной подставке. Все это так прочно запечатлелось в голове тринадцатилетнего пацана, что моя участь была решена окончательно и бесповоротно. Тут же со школьными друзьями разработали план, как организовать школьный ансамбль, использовав подручный инвентарь в виде пионерского барабана и горна.
Репетировали истово, забросив даже учебу. И вскоре мы уже выступали на городском смотре художественной самодеятельности, где наш ансамбль (сакс, ударные, аккордеон, контрабас и фортепиано) вместе с солисткой-шестиклассницей завоевал первое место. В качестве поощрения нам разрешили играть в только что отстроенном городском кинотеатре «Космос» перед дневными киносеансами. Вечером нас заменяли взрослые, среди которых был мой дядя – тромбонист.
Про маршала и саксофон
– То есть в тринадцать лет вы уже стали зарабатывать деньги?
– Какие деньги?! Даже значительно позже, когда переехал в Москву и поступил в суворовское училище, не думал о них. Главным оставалось – выразить себя в музыке. А тогда в кинотеатре платой нам было разрешение бесплатно смотреть кино.
По-настоящему заболел саксофоном в столице, когда попал на концерт духового оркестра ВМФ. После суворовского я закончил Царицынское областное музыкальное училище по классу кларнета и поступил на военно-дирижерский факультет Московской консерватории – в класс саксофона.
Надо сказать, что открылся этот класс всего за четыре года до моего поступления, так что никто поначалу не держал в голове и мысли, что его выпускники, а тем более студенты, будут играть джаз. Саксофон тогда продолжал быть отовсюду гонимым инструментом, и мне, учитывая естественные сложности холостяцкой жизни в столице, приходилось подрабатывать в кафе, различных подвалах и «горбушке». За что по окончании консерватории и был вместе со своим закадычным другом – тромбонистом Феликсом Арановским наказан «ссылкой» в Закавказский военный округ.
Там старший лейтенант Вениамин Мясоедов служил дирижером духового оркестра местного ракетного соединения, а заодно играл на саксофоне-альте. Шел 1982 год. В Тбилиси на сцене окружного Дома офицеров проходил Всеармейский конкурс духовых оркестров. Возглавлявший жюри маршал артиллерии Василий Казаков был буквально покорен игрой на альт-саксофоне светловолосого худенького Вениамина Мясоедова. После концерта позвал его к себе и без обиняков предложил отбыть в Москву – в распоряжение руководства все того же военно-дирижерского факультета, но теперь в адъюнктуру.
Здесь молодой музыкант прошел все стадии от преподавателя до начальника кафедры духовых и ударных инструментов. Несколько лет назад факультет переехал с Большой Никитской на Беговую, сначала он назывался Московской военной консерваторией, а теперь – институтом военных дирижеров.
…Все, кто знаком с Мясоедовым, поражаются его фанатичной влюбленности в инструмент. С ним он, кажется, никогда не расстается, с ним объездил полмира, в качестве солиста выступал со многими отечественными и зарубежными музыкальными коллективами. Среди последних – оркестр бундесвера, мексиканский оркестр барабанов, оркестр американской морской пехоты.
К слову, об американцах. Творческое знакомство с ними состоялось лет десять назад в бельгийском городке Монс, где проходил фестиваль военных биг-бэндов. С открытой сцены звучали классика и джаз. Естественно, отыграв свое, музыканты не уходили далеко от сцены – хотели повнимательнее присмотреться к тому, чем удивят конкуренты. Но вот на сцене оркестр американского морпеха исполняет знаменитую «Колыбельную» из «Порги и Бесс» Дж. Гершвина. Не удержавшись, невдалеке от сцены Мясоедов тихонько вторит на своем саксе оркестру. Дирижер американцев, уловив посторонний звук, дает команду паре дюжих музыкантов – и вот уже поднятый под руки российский джазмен на сцене. Успех был такой, что публика долго не хотела отпускать его со сцены.
Человек-оркестр
– Вениамин Вениаминович, не секрет, что вас называют человеком-оркестром, настоящим мульти-инструменталистом, так как в совершенстве играете на всех разновидностях саксофонов, кларнетов и многих довольно редких народных инструментах. Кстати, сколько их у вас набралось?
– Полсотни или что-то около того. Флейты, свирели, дудочки, сопилки, жалейки, русские рожки, армянские дудуки, индейские кены, духовые инструменты из Вьетнама и Кореи… На гастролях всегда трачу деньги на подобную экзотику.
– Вы забыли про шотландскую волынку, на которой играете просто виртуозно. Кстати, где берете юбку, которую надеваете во время концертов?
– Мне ее сшили на заказ. Но это, скорее, стилизация под килт – настоящую шотландскую юбку.
– Есть приметы у музыкантов?
– Одна из самых главных – как пройдет генеральная репетиция. Если все отлично, без сучка, без задоринки, – жди беды на концерте…
– Вас называют душой компании, говорят о редком остроумии. Это правда?
– Вы меня, наверное, путаете с моим начальником Феликсом Арановским. Вот у кого юмор фонтанирует. Вспоминаю, как нас, еще молодых курсантов военного факультета консерватории, однажды позвали играть в МГУ на факультет журналистики. Сразу почувствовали, что попадаем не в свою тарелку. Мы – в курсантской форме и сапогах, а они сидят, развалившись, жуют жвачку и громко нас обсуждают. «Стоп, ребята, – говорит Феликс, – музыка подождет, надо разобраться с публикой». О чем он с ней говорил, мы так и не узнали. Знаю лишь, что он не только парировал все их остроты относительно военных, но и рассказал им много нового и очень смешного о нашей армейской жизни. Причем так остроумно, что, услышав бурную реакцию зала, мы за кулисами даже засомневались: а надо ли играть? Словом, после концерта началось братание музыкантов и журналистов, закончившееся под утро…
С тех пор Феликс неизменно блестяще совмещает (конечно, если в этом есть надобность) роли конферансье, дирижера и пианиста.
– Не припомните ли какой-нибудь анекдот про музыкантов?
– Таких анекдотов очень много. К примеру, вот один из них. Саксофониста спрашивают: «Ты бы смог сыграть соло после выпитого стакана? – Смог бы. – А после двух? – Как нечего делать. – А после трех? – После трех не смогу, но продирижирую».
– Это, наверное, и про вас? Вы ведь тоже и дирижер, и инструменталист?
– Знаете, как говорят, сто граммов ребенку никогда не помешают. А тем более музыканту. Не зря ведь многие певцы этим баловались перед выходом к рампе: Шаляпин, Михайлов…
– Читатели «КР» нас не поймут, если не задам еще один вопрос: вы, конечно, сами делаете ремонт в доме?
– Боже сохрани! Вот уж на что не способен. У меня такой девиз: занимайся только тем, что умеешь. Терпеть не могу никакой самодеятельности.
– А жена? Дети?
– Моя Светлана по дому может многое. Сын Юра пошел по моим стопам. Он прапорщик, играет на саксе-баритоне в оркестре милиции. А вот дочь Дина – компьютерщик.
– С женой (по секрету) не бывает конфликтов по поводу ваших домашних экзерсисов?
– Что вы?! Она очень уважает мою профессию. Более того, на нее моя игра действует успокаивающе. Она даже называет ее транквилизатором…