Михаил Корнюшин: «Не в метраже счастье»

Заслуженный врач Российской Федерации, академик РАЕН, профессор Михаил Корнюшин носит белый халат уже шесть десятилетий. За это время где только не побывал! Слушая его рассказы, диву даешься, какие приключения выпали на долю этого человека. Корнюшин работал в десятках стран мира, оперировал в 50-градусную жару, боролся с эпидемией черной оспы, принимал роды в раскаленных песках пустыни и даже лечил людоедов, сам рискуя быть съеденным… Последние 30 лет работает главным врачом знаменитой Морозовской детской больницы.

Устрицы под грохот канонады

– Михаил Анисимович, каким был самый роскошный дом, в котором вам довелось пожить?
– В 1963-м я, молодой врач, волей случая попал в гостиницу для богатых европейцев… Мы летели в Сомали, и самолет из-за забастовки итальянской авиакомпании сел в Адене – на первом ближайшем аэродроме. Я понятия не имел об этой стране, но очень скоро начал догадываться, что Аден – это, видимо, от слова «ад»: вокруг стреляли.
Тем не менее, нас поселили в шикарный отель. У меня, скромного советского эскулапа и члена партии, было в кармане всего 22 доллара. Не забывайте, на дворе стоял 1963 год.
Зашел в номер и изумился: огромный холл, золотые ручки, несколько туалетов, бескрайняя спальня, украшенная страусиными перьями, рояль… Ну, думаю, все! Мне не хватит зарплаты за ближайшие годы, чтобы расплатиться. Из партии выгонят, с работы уволят за то, что роскошествовал, как буржуй.
«Я здесь жить не могу!» – заявляю сопровождающему, а тот твердит, как заведенный: «Мистер Корнюшин, только не волнуйтесь!»
Ну, будь что будет. От отчаянья плюхнулся на кровать шириною с больничную палату и уснул сном праведника (такие гостиницы я потом видел только лет тридцать спустя в Нью-Йорке).
Затем меня повели в ресторан. Посадили за отдельный столик. За спиной выстроились шесть официантов в тюрбанах. Появилась закуска. Помните фильм «Иван Васильевич меняет профессию»? Есть хочу – умираю, а денег нет. И я решился: была не была, буду есть все, что дают. Устрицы, креветки, соусы экзотические… А обслуга уже несет на головах серебряные блюда с фазанами и диковинными рыбами. Я ем и с ужасом думаю, что теперь уж точно – на родине лишат не только партбилета, но и посадят… А вокруг гостиницы – дым коромыслом, пальба, грохот. Одним словом, Аден!
Из ресторана вернулся в номер, стараясь ни о чем плохом не думать, и лег спать. А вечером – опять ресторан. Так продолжалось восемь суток подряд. И ничего – не расстреляли.

Работать надо ночью!

– Насколько известно, вы оказались чуть ли не единственным, кроме нашего посольского, врачом на всю послереволюционную Сомали…
– Именно так и было. После революции весь итальянский и английский медперсонал быстро уехал из страны. Сомали осталась без врачей. И я был, в сущности, единственным специалистом.
Что такое столица республики – Могадишо? Глинобитные одноэтажные домики. Меня не успели предупредить, и в первое утро я пошел на рынок купить что-нибудь съестное. На улицах лежали нищие. Мальчишки бегали и приставали: «Бакшиш, бакшиш!» Дал несколько монет, так меня едва не растерзали. Выручил полицейский. Я думал, что заболею: на мне разодрали одежду и поцарапали кожу. Пришлось обмазываться йодом.
В Лосхоре – самой жаркой точке земного шара, где строился рыбоконсервный завод, также довелось работать. Ну и конечно, разъезжал по стране, делал операции. Их было столько, что страшно вспомнить!
Боролся с эпидемией черной оспы, спасал от укусов змей, ампутировал ноги, руки. И это – без всяких лекарств, поскольку сначала не было ничего. Хотя моя задача заключалась в том, чтобы лечить наших специалистов, приехавших в страну. Но они все, слава богу, были здоровыми. Я помог кому-то из местных жителей, и народ повалил валом. Ко мне везли больных отовсюду. Везли на ишаках, верблюдах, машинах. Знали, что русский доктор лечит бесплатно. Утром в окно гляну – очередь… Меня там считали чем-то вроде посланника Аллаха, который, ко всему прочему, лечил бесплатно. Роды принимал. В пустыне. Ребенок головкой в песок уперся, надо помогать, а воды нет – никаких обмываний. Ужас! А вокруг, будто в театре, сидит весь клан, и смотрит, как женщина рожает…
В июне температура стала подниматься. Подул хариф – ветер из Саудовской Аравии. Мелкий такой песок, который старается буквально пронизать кожу. Вот когда начался ад! Жили на берегу Индийского океана, температура воды 36 градусов. Акулы бороздят окрестные воды… Когда начинался шторм, можно было с ума сойти от грохота – волны поднимались размером с дом. Выбрасывало на берег ракушки, рыбу, дельфинов. Однажды выбросило девятиметровую морскую корову – что-то вроде кита с коровьей головой. Неприятности могли случиться на каждом шагу. Рядом специалисты строили порт, и туда только-только приехала семья врачей. После шторма глава семейства отправился пройтись по берегу, подошел к еще живому скату и шевельнул его ногой. Скат (он оказался электрическим) ударил хвостом – тюк! А там, в этом хвосте – сотни вольт. И человек погиб. Спасти его мы не смогли, хотя делали все возможное.
Я запретил сотрудникам работать днем – только вечером и ночью. Температура на солнце доходила до 80 градусов. В тени было 56. Ночью – около 50. Даже при кондиционере – 30. Утром до моря добежишь, а в море сидишь – потеешь.

Укольчик людоеду

– Каким было самое экзотическое жилище, в котором вам довелось побывать?
– Это был маленький дом из прутьев и камыша, построенный… племенем людоедов. И их вождя, представьте, мне пришлось лечить.
Вызвали однажды в посольство и сказали: «Надо ехать!» А в самый момент отъезда дали утреннюю газету, где был напечатана заметка о двух немцах: племя, в которое я собрался, зажарило их и съело. Там бытует поверье, что человек становится тем, кого он съедает. Дикари хотели стать умными, как белые европейцы. А я, между прочим, – пухленький. Стал отказываться. Но представитель посольства говорит: «Вы коммунист или нет? Надо спасать человека!»
Ехал на джипе и думал: «Четыреста километров по бездорожью, чтобы в конце быть зажаренным?»
Меня встретили звуки тамтамов. Поселок, маленькие дома – прутья да камыш. Посреди площади – громадный костер. Думаю: «Ну, точно, зажарят…» В одном из домов лежит вождь и уже не дышит. Ввел ему препараты, смотрю – появился пульс. А у моего экзотического пациента – отек легкого, дыхание клокочущее. Сделал укол пенициллина, детскую дозу. Потому что дети природы – они же стерильные. От большой дозы вождь на тот свет мог отправиться. Больной зашевелился, и я стал наблюдать, как очень скоро отек начал спадать. Вокруг с копьями стояли вожди рангом поменьше. Мой подопечный лежал, облаченный в шкуру леопарда, и я над ним – в шортиках…
Говорю: «Дайте ему сейчас таблетку, а утром я его еще раз посмотрю».
Сказал это, чтобы они ночью меня не съели. Хотел отправиться спать в машину – не тут-то было. Меня отвели к сооружению: на четырех кольях стояло ложе. Поднимаюсь по лесенке и вижу почетный караул с опахалами – двое добрых молодцев в головах, двое – в ногах. Думаю: «Все – ночью на шампур!». Промучился до восхода. Проснулся, а вождь уже ходит и отдает распоряжения. Решил побыстрее сматываться… А они меня под белы руки – и к костру. Представляете?! Смотрю – на вертеле жарится туша. Как вскоре выяснилось, это была так называемая корова пустыни – самое вкусное мясо, какое только может быть. Они ее поймали и зажарили для меня. Вот такие гостеприимные ребята оказались.

Змея-«пятиминутка»

– А в машине часто приходилось ночевать?
– Достаточно часто. Причем иногда ночь заставала в пустыне или саванне. Однажды чуть не умер от проблем с кишечником. Поднялась температура. Догадался прочистить желудок английской солью, которую еле-еле нашел. Сам себе врач!
Змеи там на каждом шагу – крошечные «пятиминутки», укусят – и через несколько минут ни один доктор не поможет: судороги, и человек умирает. Кобры тоже встречаются. Одна из них однажды встала на хвост и плюнула мне в лицо. Хорошо, что был отгорожен стеклом машины. Когда приехал в Москву, зарекся: «Больше никуда не поеду».
– Ну и как, удалось сдержать обещание?
– Нет, конечно. Каждый год по несколько раз приходилось выезжать в самые разные точки мира – практиковать, читать лекции. Объездил Алжир, Гвинею, Тунис, Сомали, Кению, Синегал, Мали, Египет, Афганистан, Пакистан, Индию, Лаос, Вьетнам, Кампучию, Японию. Позже начали выпускать в Европу. Много раз был в Америке и Германии.

Чем больше комнат, тем больше уборки

– Что для вас, человека, который объездил полмира, означает по большому счету ДОМ?
– Не знаю, сколь удачен этот вопрос по отношению ко мне. Я ведь, признаюсь, лет тридцать назад развелся, и все эти годы живу один. Хотя вроде бы – обеспеченный человек, работаю в Морозовской больнице 47 лет и более тридцати лет из них – главным врачом, мог бы позволить себе обзавестись новой семьей. Но почему-то так и не встретил женщину, которую мог бы боготворить.
По существу в моей жизни присутствует два дома. Один из них – мой собственный, другой – Морозовская детская больница, где провожу почти все свое время.
У меня все эти годы была скромная двухкомнатная квартира на Сухаревской площади. Но там был очень высокий этаж, на который плохо доходила вода. А я люблю воду, люблю принимать душ и плескаться в ванне. Квартира была угловая, зимой в ней промерзали углы, было очень холодно. И вот совсем недавно переехал в район станции метро «Динамо», мне помогли в этом Юрий Михайлович Лужков и Людмила Ивановна Швецова, дай бог им здоровья!
– Какова ваша персональная формула комфорта?
– Мне не нужен большой метраж квартиры, не нужны, как многим, пять-шесть комнат. Такие объемы требуют ухода, а сегодня иметь домработницу – весьма недешевое удовольствие. Сейчас домработница получает зарплату более высокую, чем составляет мой оклад. (Да нет же, я не шучу!)
Само собой, мой дом – моя крепость. Здесь я отдыхаю. Люблю, чтобы вещи стояли удобно, всегда находились на своих местах. Я – педант. Мне нравится, когда легко могу найти, скажем, чайную ложку в полной темноте.

Вот такой компот

– Как складываются отношения с землей?
– Никогда не занимался дачами, хотя был здоров, и у меня были средства. Но вот решил построить себе небольшой двухэтажный домик несколько лет назад. А совсем недавно моя дочь и моя бывшая супруга предложили купить дачу рядом с их участком: калитка в калитку. Теперь мы живем, как соседи. Отношения у нас сохраняются нормальные, внук бегает с их участка на мой. Они мне всячески помогают, сажают на моем участке цветы, деревца какие-то, чтобы и у меня было красиво. Часто собираемся вместе, играем в карты, в лото.
Мой второй дом – это работа. Встаю каждый день в пять утра и приезжаю в больницу в половине восьмого. Люблю с утра пораньше сделать обход всей территории, посмотреть, все ли в порядке.
Провожу в этом втором своем доме очень много времени – я же еще и наукой здесь занимаюсь. Нужно организовывать и проводить конференции, симпозиумы, читать лекции студентам, надо обходы регулярно делать. И эта кипучая работа «гасит» все мои собственные болячки (в последнее время стало пошаливать сердце).
А дома я и не знаю, чем заняться. Мне нельзя копать, поднимать тяжести больше двух килограммов. А ведь я здоровый мужик, могу пудовыми гирями играть! И в субботу, воскресенье, честно говоря, не нахожу себе места. Обязательно должен позвонить или приехать в больницу, узнать, как идут дела.
– Кто вам готовит?
– Я хорошо умею готовить сам. Такую вкуснятину делаю из кабачков или баклажанов – пальчики оближешь! Вот только что сварил варенье из яблок и закатал банки. Оно получилось на просвет прозрачное, как слеза. Наварил из красной смородины компотов.
Но, как говорится, не компотом единым сыт человек. Мне поступают пачками медицинские журналы, их все надо просмотреть, чтобы быть в курсе всего нового – я же регулярно провожу конференции, где сбираются все заведующие отделениями, заведующие кафедрами, академики. Приходится быть на высоте!
Беседовала Елена Булова
НАША СПРАВКА:
В 1960-е, будучи главным детским ревматологом Москвы, М. А. Корнюшин сумел добиться значительного снижения заболеваемостью ревматизмом у детей. Придя в «Морозовскую», открыл новые отделения: гематологии, офтальмологии, нейрохирургии, эндокринологии, а также специальное отделение для детей-сирот, в том числе – грудничков, иммунологический и аллергологический лечебные центры при больнице.