Анатолий Калмыков: «С квартирой мне помог Кобзон»
В том, что Анатолий Калмыков – человек с огромным чувством юмора, я убедилась, когда лет десять назад попала на съемки картины «Дети понедельника». Актер был, что называется, в ударе, шутил, рассказывал анекдоты, читал стихи. И вся группа, слушая его, покатывалась со смеху. Тогда же, на съемках, я узнала, что Анатолий Егорович – профессиональный клоун и режиссер эстрады. Что он объездил почти весь мир, ему рукоплескали Мулен Руж, Казино де Пари и Фридрих Штадт Паллас. А еще он – исполнитель сложнейших каскадерских трюков.Детские сны на солдатской койке
– Анатолий Егорович, что такое Дом в вашей жизни?
– Ну, точно, не стены. Для меня дом – это, прежде всего, моя семья – жена и сын, которому сейчас 27.
– Вы, я знаю, родились на Сахалине. Каким вспоминается отчий дом?
– Жили мы весьма скромно, тем не менее, всегда были тепло одеты и хорошо накормлены. Обретались в одном из оставшихся после войны японских домов – с раздвижными дверями и циновками на полу. И в такие японские дома селили наших офицеров. Из мебели имелись только солдатские металлические койки. Снабжения не было почти никакого. Неудивительно, что виноград впервые увидел в пятнадцать лет, когда поехал в Москву. Были, помню, американские сосиски, сухое молоко и много рыбы, морепродуктов, крабов, красной икры.
– Что представляли собой сахалинские дворы?
– Представьте, слова «двор» в нашем лексиконе не было, поскольку это ведь понятие московское, питерское. А у нас были улицы, и мы дрались улица на улицу. Собиралась шпана… Сахалин еще с царских времен был краем уголовным: только в черте города – три лагеря. Люди выходили на свободу, им некуда было деваться, и они снова попадали на тюремные нары. Поэтому можно сказать, что мы воспитывались среди воров и бандитов. Кто был послабее, попадал под их влияние. Тот, кто оказывался сильнее, выходил из-под него. И потом нас оберегали отцы-фронтовики, которые в эту среду нас не пускали.
Еще в школе, как и положено, я влюбился. Девочка была высокого роста, на полголовы выше меня, с ямочками на щеках. Я часами стоял под ее окнами в жуткие морозы, рассматривал тень на занавеске (дама сердца зубрила уроки). Но любовь оказалась безответной: девочка стеснялась со мной разговаривать, у нее был кавалер выше и шире в плечах… Я уехал с Сахалина и больше ее никогда не видел.
– Как отмечались праздники?
– Гуляли на Седьмое ноября, Новый год, День Победы и на 23 февраля. И еще отмечалась Пасха. Хотя у нас не было ни одной церкви, верующие люди находили отдушину, молились… Праздновали Пасху с куличом и крашеными яйцами.
– Что готовила мама?
– Прежде всего – всевозможную рыбу, изредка на столе появлялись крабы или икра. Еще мама делала шикарный холодец – такого я ни разу в жизни нигде больше не ел. Варила она его в печи, которую топили дровами и углем.
Существенным дополнением к этому была корейская кухня. Именно корейцы нас, русских, в те годы на Сахалине и кормили. Они привозили на базар овощи со своих огородов. Сажали и выращивали все, что только можно было вырастить в тех болотах. Острая корейская пища шла у нас под номером «два» после русской: и чим ча, и черемша, и такой деликатес, как соленый папоротник. Когда попал в Москву, мне стало очень не хватать корейской кухни, а ее в столице тогда не было.
О пользе аплодисментов
– Как пришла идея стать клоуном?
– До сих пор не могу себе ответить на этот вопрос, ведь цирка я никогда не видел. Видел, правда, раз-другой по телевизору Юрия Никулина. Но когда родители уходили на работу, я гримом размалевывал лицо, что-то изображал для себя… Я в тот период занимался спортивной гимнастикой, а потом как-то незаметно перешел в народный цирк, где научился жонглировать. Мы с приятелем сделали акробатический номер и стали с ним выступать. Аплодисменты, которые нам доставались, еще больше укрепили желание стать артистом цирка. Я поехал в столицу и поступил в единственное в Москве училище клоунады на улице Ямского поля. Поступил без знакомств и блата, выдержав конкурс в 95 человек на место. Это училище окончили Ефим Шифрин, Клара Новикова, Геннадий Хазанов, Елена Камбурова. А бросили его Андрей Данилко (Верка Сердючка) и Александр Песков… По большому счету им нечему там стало учиться: школа заметно ослабла и, как я считаю, сегодня почти погибла.
– Вы жили в цирковом общежитии?
– Да, в старом купеческом доме в Кунцеве, и это было потрясающе! У нас был свой дворик, деревянный лом с паровым внутренним отоплением. Там жили все студенты-мужчины отделения клоунады. Дом был шумным и веселым: кто-то играл на саксофоне, кто-то на флейте, кто-то жонглировал… Вот это был Дом! Мы даже на каникулы не хотели из него уезжать. Во дворе росли груши, яблони, посаженные еще при царе. Когда я открывал окно, сад «ломился» в комнату.
А еще все продавщицы ближайших магазинов ходили к нам в гости. Помню, как-то раз один наш приятель привел с Арбата чернокожую – студенку какого-то вуза. Девушка появилась с мороза в белом шарфе, а лицо было иссиня-черным…
– В какой цирк вас распределили?
– Ни в какой. Дело в том, что у цирковых артистов, в отличие от театральных, своего постоянного цирка нет. После окончания училища нас приглашают разные режиссеры в ту или иную программу, с которой мы колесим по стране, задерживаясь в городе на месяц, два, три… С нами едут дети, горшки, книжки. Мальчишки и девчонки по три месяца учатся в одной школе, потом в другой. Словом, балаганная жизнь бродяг.
– И ваш сын тоже прошел через это?
– Нет, поскольку мы с супругой вовремя поняли, что ребенку нужен нормальный дом, нужна своя комната, школа за углом, постоянные учителя и друзья. Я ведь женился на артистке цирка из художественно– акробатической группы, она тоже все время ездила.
– И вы, объехав полмира, ушли из цирка?
– Не совсем так. Однако наступил момент, когда мне стало тесновато в рамках цирковой репризы, и я поступил в ГИТИС на отделение «режиссура эстрады и массовых зрелищ». На нашем курсе учились многие знаменитые люди, в том числе Алла Пугачева. А какие были педагоги! Экзамены принимали Кнеббель, Утесов, Рима Зеленая. Нас обучал тот самый Туманов, который делал открытие и закрытие Олимпийских игр.
Одним словом, мы с супругой придумали эстрадный номер – пародию на балет. И в финале не я уносил ее на руках, а она меня. Номер шел на ура. Мы с ним объездили 28 стран, выступали во всех знаменитых залах мира, работали в одних концертах с Дином Ридом, Далидой, Карелом Готтом…
«Играть убийц не соглашаюсь»
– Анатолий Егорович, как у вас появилась первая московская квартира?
– Один знакомый, вместе с которым я еще в студенческие годы любил рыбачить, как-то предложил купить «за смешные деньги» старый дом его отца в деревне Медведково (тогда это еще была деревня). А поскольку, будучи студентом, я подрабатывал на «Мосфильме» каскадером, то деньги в тот период были.
– Кого приходилось дублировать?
– Сниматься начал в 1969-м, а моя первая картина – «Адъютант Его превосходительства», где я дублировал Юрия Соломина, все трюки за него делал.
В фильме «Освобождение» дублировал сразу многих персонажей – бегал под взрывами, падал подкошенный пулями и так далее. Третьей моей картиной стала «Корона Российской империи, или Снова неуловимые». Я дублировал главных героев-ребят, выполнял все их прыжки и драки.
– Вернемся к московскому жилью. Как из деревянного дома попали в городскую квартиру?
– Через два месяца купленный мною деревянный дом было решено снести, и мне, поскольку я был один, дали однокомнатную квартиру. А потом нам с женой и ребенком очень помог Иосиф Кобзон. Во время одного из концертов, где мы вместе работали, он случайно узнал, что я живу и репетирую в однокомнатной квартире, в присутствии домочадцев. И я воочию убедился, что для этого человека не существует слова «нет» ни для кого. К нему обращаются совершенно незнакомые люди, и он всем помогает. Иосиф Давыдович сам предложил помощь, он набрал номер «09», потом по телефону вышел на председателя исполкома, и через неделю моя проблема была решена. Причем, Кобзон еще просил меня ему перезвонить и сказать, хорошую ли квартиру мне дали («Буду знать, как ко мне относятся»).
– Какие роли приходилось играть в кино?
– Кино такая штука, что если ты каскадер, то всю жизнь, может статься, будешь на экране лишь каскадером. А если играешь военных, то есть опасность целые десятилетия провести «при погонах». Режиссеры зачастую используют актерские штампы, тиражируют удачный образ артиста. Но мне повезло: однажды предложили эпизод в картине «Не хочу быть взрослым». А потом пошло-поехало. Играл и главные роли, и не главные. С 1997 года снялся в 55 картинах, переиграл всех бомжей, пьяниц и ментов. Вот только убийц не соглашаюсь играть принципиально. Я же – клоун!
Тапочки как фундамент уюта
– Ваша персональная формула комфорта?
– В доме должны быть тишина и покой. Не люблю, когда кто-то срывается на крик. У нас в семье в этом смысле все давно урегулировано: мы с женой рука об руку живем вот уже 28 лет. Понимаем друг друга с полуслова.
А еще моя персональная формула комфорта – рыбалка. Если не удается выбраться на водоем, я, чтобы погрузиться в этот мир, начинаю перебирать удочки, вязать крючки, наматывать леску на катушки. Вроде никуда не съездил, а порыбачил.
– Наипервейшие бытовые удобства?
– Горячая вода. И мягкие, уютные тапки.
– Кто создает интерьер в вашей квартире?
– Все – только сами! Вот сейчас занимаемся ремонтом. Обои будут новые, кухня меняется на более уютную, а мягкая мебель – на более современную. Не люблю евроремонтов: на мой взгляд, они делают квартиру похожей на офис. А я не хочу жить в офисе! Как, впрочем, и в сауне. Вот у некоторых моих знакомых квартиры обиты вагонкой, как на даче или в бане. Приходишь в ресторан – вагонка, приезжаешь на дачу – вагонка. Приходишь в театр – вагонка…
На даче я всю мебель сделал своими руками. Этажерки, табуретки – все сам. У меня там нет ни одной покупной вещи. Висят рыбацкие сети и пойманные лично мною рыбы в рамах. Там моим знакомым печником положена печь, которую я специально попросил сделать под старину. И печник обжигал кирпичи, делая такие разводы на них, словно печи – сто лет. А как она греет! Большая, красивая, словно старинный замок. Публичность профессии породила любовь к уединению: люблю подолгу жить на даче один. Никого вокруг! Рыбачу, а потом варю себе в печи уху из окуньков. Райская жизнь!
– Не сочтите за грубую лесть, но почему вы с вашим талантом и внешностью не снимаетесь в сериалах?
– Приглашают постоянно, и я даже попробовал сняться в одном сериале. Но меня, хотите верьте, хотите нет, хватило только на одну смену. Такая чисто американская технология съемки для русского артиста – скука смертная!
Рассказываю, как это делается. В студии стоят четыре камеры. В зале сидят клакеры (люди, которых специально приглашают, чтобы они аплодировали, скандировали и создавали прочие шумовые эффекты). Когда вспыхивает одна лампочка – клакеры смеются. Две лампочки – смеются громко. Три – хохочут во все горло. Для меня, клоуна, артиста цирка, обеспечение подобной искусственной реакции на мои действия – дикость!
Ну да ладно, я это проглотил. Три дня мы репетировали с режиссером одну сцену: ни шага в сторону! Потом пришел оператор, который стал учить в тех же сценах каждый свой шаг: куда он едет, как поворачивается. На это ушло еще два дня. Наконец, на шестой день началась съемка. Снималось одно и тоже пятнадцатью дублями!
Американцы считают, будто это они изобрели сериалы. Смешно! У нас это делалось в «Кабачке 13 стульев» 40 лет назад, причем виртуозно. И заметьте, российские артисты работали в прямом эфире! И всегда было весело, всегда – смешно.
Но вернемся к сериалу, купленному у американцев. Мне сказали, что я буду в нем играть повара. Причем все… двести серий. Хорошо! Первая серия: я готовлю еду и говорю репризу: «Нет, уж лучше я буду не поваром, а мужчиной!» Все вокруг смеются. Вдруг, режиссер говорит: «Стоп, героиня не так села! Она положила ногу на ногу, а этого в сценарии нет». И пошло-поехало: не так передвинул сахарницу, не так положил ложечку…
– А как же в «Моей прекрасной няне» наши артисты выживают?
– В «Моей прекрасной няне» продюсеры и режиссер сумели отстоять свою творческую свободу: «Мы у вас, господа, купили сценарий. Спасибо и до свидания!»
В моем случае вышло по-другому. Каждый шаг контролировался. В итоге я метнул в режиссера фартук и покинул площадку. А когда пришел за гонораром, то оказалось, что артистам собираются оплачивать только съемочные дни, а за репетиционные платить вообще не будут… На этой, так сказать, мажорной ноте мой роман с телесериалами закончился. И я не стал поваром!
НАША СПРАВКА
Анатолий Егорович Калмыков – артист эстрады, цирка и кино, признанный мастер эпизода. Родился в 1951 году. В 1972-м окончил отделение клоунады Циркового училища, в 1982-м – режиссерское отделение ГИТИСа. Среди его лучших ролей: Тамошник («Звезда и смерть Хоакина Мурьетты»), клоун («Не хочу быть взрослым»), замдиректора гостиницы («Курортный роман»), сосед («Нина. Расплата за любовь»), вор Судаков («МУР есть МУР»), Мотыльков («Сыщики»), Славик («Фонтан»). Снимался в рекламе (запомнился зрителям, как «Белый орел» и страстный любитель «Рондо»), а также более чем в 20 выпусках «Фитиля».