Коктейль на Пречистенке
Вот и зарядили дожди. Не успели мы толком вздохнуть: «Какая жара!» и сменить плащи и куртки на яркое и воздушное. Ночью грохочет, днем льет, и лето обещают штормовое. Но другого нам, видимо, не предложат. Так подставим же лица редким улыбкам солнца и, прихватив для верности зонты, пойдем гулять.Послепожарный ампир
Этот выход из станции метро «Кропоткинская» потише, покамернее. Прямо за спиною шелестит мокрой листвой Гоголевский бульвар, соблазняя медленно побрести к Арбату. Но сегодня нам на Пречистенку. Такой выбран маршрут. Перейдем же дорогу! И вот перед нами «улица русского ампира», большей частью представленная ампиром «послепожарным». После нашествия Наполеона в 1812 году здесь уцелели домов пять, не более, все остальное восстанавливалось, отстраивалось заново. Как ни странно, советская власть и наше беспокойное время Пречистенку пощадили, и, в целом, она сохранилась значительно лучше, чем ее недальнее окружение – Арбат и Остоженка. Именно такой, как писал о ней Кропоткин, князь по рождению, а далее революционер, чьим именем она в советские годы называлась. «В этих тихих улицах, лежащих в стороне от суеты и шума торговой Москвы, все дома очень похожи друг на друга. У всех фасад с колоннами, все выкрашены по штукатурке в веселые цвета». Тихий Центр – мечта каждого квартировладельца!
Сама улица осталась, почти не изменилась, а вот над названием ее потрудились не только после революции. До 1658 года она называлась Чертольской, так как протекал в этих краях ручей Черторый. Но царю Алексею Михайловичу, нередко ездившему этой дорогой в Новодевичий монастырь к чудотворной Смоленской иконе Богоматери «Пречистой и Пресвятой Богородицы», название сие напоминало о сатане, и повелел он назвать улицу Пречистенкой.
Пришелец в пряничном домике
Улица прямая, без извивов. Идет чуть в горку. Вся как на ладони. В угловом доме, где была пекарня и булочная Филиппова, сейчас магазин распродаж. Ко входу кокетливым тюльпаном прислонилась урна. Напротив роскошным канделябром цветущие свечи каштана. Далее основанная еще в 1873 году фармацевтом Андреем Форбрихером аптека «Софрино», славящаяся в городе дешевизной.
Поддавшись вечному любопытству, сворачиваем во двор, где обнаруживается двухэтажный розовый, весь такой пряничный домик за кирпичным заборчиком. Справа застекленная веранда, над входом – балкон, ажурные деревянные черные колонны. Цветут тюльпаны. Резная скамейка заботливо накрыта полиэтиленовой пленкой. Кто может себе позволить жить в таком месте? Ротшильд? Но где положенная охрана, шлагбаумы, решетки? Отступаем чуть в сторону: за углом обшарпанная стена… Так и осталась загадочной эта пастораль. Отрываем от сердца картинку, покидаем. У выхода из двора, зацепившись за решетку второго этажа, висит трогательный серебристый пришелец – из причудливо изогнутых труб.
Где родилась Марина Мнишек
Далее начинаются пушкинские места. Дом с темными тяжелыми дверьми и кружевным полукруглым балконом, где сейчас «Ассоциация фондов мира», принадлежал генералу Михаилу Орлову, женатому на дочери генерала Раевского Екатерине. Во время работы над «Борисом Годуновым» Александр Сергеевич писал другу: «Сегодня кончил я 2-ю часть моей трагедии – всех, думаю, будет четыре. Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова! Знаешь ее? Не говори, однако ж, этого никому».
Дом № 12 (скорее – дворец!) – бывшая усадьба Хрущевых-Селезневых. Этот желто-белый особняк с колоннами, высоченными окнами, украшенный чудными барельефами, считается одним из лучших памятников московского ампира. Многочисленные кованые решетки оград, балконов, окон, козырек над входом выдержаны в строгом, едином стиле. В отреставрированном здании с 1961 года находится государственный музей А. С. Пушкина.
Львы, кирпич, огонь
На черные с золотом ворота Дома ученых внимание не обратить трудно. Тем более что охраняют их могучие, монументальные львы. Вообще, Пречистенка полна львов – их маски-морды не глядят с редкого здания. Но эти – самые внушительные. Здание было построено на основе каменных палат начала ХVIII века. В 1908 г. фасад получил модный псевдоклассический декор, а со стороны двора пристроили столовую с остекленным эркером. Сейчас это – ресторан Дома ученых.
Вырывая из серьезного, исторического настроя, красным-зеленым перемигиваются на перекрестке светофоры. За углом, в Пречистенском переулке – довольно воинственный памятник Вере Мухиной в полукруге сквера без скамеек и выложенной плиткой дорожкой в никуда. Рядом детсад, клумба в кирпичиках в форме сердца. Видимо, кирпич и зелень – волшебное сочетание. Хотя деревья легко можно пересчитать, кажется, что очень зелено.
Прямо на нас пикирует в мягком вираже весь в серебряном мотоциклист. Мгновенной фотовспышкой в глаза фара. Впереди девушка идет-танцует. Колышется юбка, будто сотканная из языков пламени. В этом танце мы и приближаемся к дому № 20, где была хореографическая студия знаменитой американской балерины Айседоры Дункан. Здесь они жили с Есениным. Здесь вспыхивало, полыхало, здесь кипели их нелегкие страсти. Сейчас в особняке Управление по обслуживанию Дипкорпуса.
Экскаватор в песочнице
Следом для равновесия почти что испокон веков (с 1835 года) размещалось пожарное депо. С каланчой, как водится, и «кольцевым балконом», на котором день и ночь дежурили сигнальщики. Каланчу снесли в 1930 году, но в здании рождения 1754 года и по сей день базируются пожарные и спасатели. Здесь – Главное Управление Министерства РФ по делам гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций. У входа цветет разноцветный табак.
О доме 28-м, бывшем доходном, мнения прямо противоположные. С одной стороны, он явно выпадает из общего настроения и выглядит откровенным бельмом на глазу, с другой – дает отдохнуть уставшему от пастельного благолепия глазу. Во всяком случае, его темно-серый с плотно-желтым фасад не заметить невозможно.
Из примечательного на четной стороне улицы еще бывшая городская усадьба Охотниковых, где поместились разом и художественная школа № 1, и музыкальная школа имени Мурадели. Здание, естественно, окружено, хоть и июнь, веселой галдящей толпой.
Повернули обратно к «Кропоткинской». С угла Еропкинского переулка и Пречистенки ярко-зеленым обтянута стройка. На улицу выходит одинокий фасад, за ним провал в живописнейший котлован, где снуют лестницы вниз-вверх, пересекаются причудливой геометрией прямые трубы, и раскиданы, как в песочнице, забытые желтые экскаваторы. Грех таким любоваться, но и в этом есть своя сюрреалистическая красота. С улицы это зрелище задернуто металлическими жалюзи. Постовым приставлен фонарь в красных подтеках.
Злодеи-художники
Переходим в царство художников. Бывший особняк графа Потемкина (чьей жене Пушкин посвятил экспромт: «Когда Потемкину в потемках я на Пречистенке найду…») до самой революции принадлежал миллионеру-фабриканту Ивану Морозову. Размещавшиеся в доме ценнейшая коллекция французских импрессионистов позже была поделена между Эрмитажем и Музеем изобразительных искусств им. Пушкина. Позже дом унаследовала Российская академия художеств. О современных веяниях в искусстве напоминает стоящая у входа в ресторан художников аккуратно и безжалостно «четвертованная» в сечении скульптура девушки. Вот злодеи!
Плечом к плечу с академией расположился бывший дворец князей Долгоруковых, позади которого ранее находился большой парк с фонтанами и прудами. Когда-то здесь, говорят, собирались масоны. Было и женское училище, основанное генеральшей Чертовой и прозванное в народе «чертовским училищем». Нет больше ни фонтанов, ни прудов, ни масонов, зато имеется Галерея искусств Церетели.
Дом без окон, без крылец
Следующий дом № 17 объединяет искусство и войну. В 1770-х годах здесь жил обер-полицмейстер Николай Архаров. В его подчинении был полицейский полк, который держал в страхе весь город. Говорят, отсюда и пошло слово «архаровец» – разбойник, громила. В 1835 году в особняке обосновался знаменитый поэт-гусар Денис Давыдов. Но бремя роскоши оказалось не по силам этому «вольному стрелку», и уже через год Давыдов пишет директору Комиссии для строения Москвы шуточную «Челобитную»:
Помоги в казну продать
За сто тысяч дом богатый,
Величавые палаты,
Мой пречистенский дворец.
Тесен он для партизана:
Сотоварищ урагана,
Я люблю, казак-боец,
Дом без окон, без крылец,
Без дверей и стен кирпичных,
Дом разгулов безграничных
И налетов удалых…
Здесь летала Маргарита
Над Пречистенкой витает дух Булгакова. Вот угловой дом № 13. Внушительный, грязный. Двери с угла ушли в землю. В переулке неожиданной роскошью гранитный коричнево-красный подъезд. Женщина открывает ключом дверь подъезда. Что там? Обшарпанная коммуналка или пещера Али-бабы? Кто ж нас пустит узнать. Зато известно, что дом этот живет в двух романах Булгакова.
До революции здесь обитал Александр Фаберже (родственник владельца прославленной ювелирной фирмы). Затем он эмигрировал, как полагал, временно. Обе его квартиры заняла коммуна московских художников, к которым захаживал Михаил Афанасьевич. Имя Фаберже то и дело всплывало в застольных беседах. В результате обстановка квартиры и бывший хозяин нашли место в «Мастере и Маргарите» – в описании квартиры ювелирши Анны Францевны Фужере. С потолка квартиры высотой 7,5 метров у Фаберже свисала на цепи большая люстра, очень напоминающая ту, на которой качался кот Бегемот. Вход и лестница тоже соответствовали описанным в романе – например, деревянные диванчики на лестничных площадках.
Тот же вход дома № 13, широкая стеклянная парадная дверь, ступени серого мрамора в вестибюле описаны в «Собачьем сердце», хотя поселил Булгаков профессора Преображенского в доме № 24 по Пречистенке. Ну и для полноты картины добавим, что особняк, из окна которого навсегда улетела Маргарита, по некоторым версиям, находился в упомянутом выше доме Академии художеств. Кроме того, в первом варианте рукописи Булгакова адрес Мастера был «где-то в районе Пречистенки».
За спиной основоположника
В наступающих сумерках обостряются цвета, и почти светятся на углу, перед выходом на площадь, массивные Белые палаты XVII века. Когда-то в этой грузной громаде с метровой толщиной стен жили думские дьяки. Хранили в подклети зерно и прочие припасы. Тянули без усилья на себя тяжелые двери с массивными ручками колец… Сзади пристройка-оранжерея с цветами, внутри лестница, круто взмывающая вверх. Там кто-то ходит, поливает цветы…
Дождь припустил, и воробей привычно нырнул в маленькое окошко древних белых палат. Раскрыв зонт, бежим скорее под тент маленькой летней кафешки, расположившейся за широкой спиной памятника Фридриху Энгельсу. И, попивая обжигающий кофе, под обрушивающиеся на нас вместе с шумом дождя звуки «Ромштайна» в компании с основоположником марксизма наблюдаем, как золотится, как белеет в сумерках Храм Христа Спасителя. Такой вот московский коктейль.